одну минутку! «Я готов вынуть сердце… и бросить его в коробочку…. Но я делаю вам предложение …. Да-да-да! Примите в знак моей любви это кольцо с огромным бриллиантом! С таким же огромным, как ваше сердце…
- Но таким же маленьким, как ваша совесть! – нахмурилась я, видя, как принц смеется с Меллы, а Анна что-то увлеченно рисует в блокноте.
- Нам просто нужны трогательные детские открытки! – заметила Мелла. – Ничего сверхволшебного!
- Его величеству это придется по душе! – согласился министр, шмыгнув носом. – Немедленно ему сообщу!
Дверь закрылась, впустив немного холода. Его высочество подошел ко мне, положив руки мне на бедра.
- Две тысячи детских открыток! – умилительно заметила Мелла, пока Анна, что –то штриховала. – Так, а у нас есть открытки?
- Нет, но скоро будут! – усадила я всех за стол и достала огромную коробку с бумагой и карандашами. - А вы что думали? Их дети рисуют? Нет, это я их всю ночь рисовала в прошлый раз!
- А разве нельзя взять настоящие детские рисунки? – спросила наивная Мелла, поглядывая на стопку бумаги, засохшие краски и потускневшие карандаши.
- Ах, детские рисунки! Вы ничего не смыслите в коммерции! – заметила я, вспоминая, как мы с Мистером Флетчером в прошлый раз всю ночь сидели и рисовали открытки. Мои открытки с леечками, домиками и цветами продавались намного хуже, чем открытки Мистера Флетчера. Я даже брала его с собой. Он умилительно сидел на прилавке и болтал ножками, объясняя всем на ломанном детском языке, что это не древний символ плодородия, и не пушистый пункт назначения, в который вас регулярно посылают, это «глусная бабака и веселая кися».
- Ну, хорошо! - согласилась Мелла, а я достала самые кассовые образцы детской живописи. И выложила их в качестве примера.
- Сдохни, исчадье! - цедил принц, с психом выкладывая еще один изрисованный листок поверх стопочки готовых. Карандаш в его руке хрустел. Рядом стонала Мелла. Она плевала на краску, пытаясь изобразить котенка. Пока что получался Антихрист.
- Я еще ленточку нарисую, - заметила Мелла, глядя на образец открытки с котенком. – Я уверена, ленточка все исправит! Надеюсь.
- Горошек покрупнее! - заметила я, критично глядя на листок. – И писать корявей! И с ошибками! Буквы можно в разные стороны. Это же дети рисовали маленькими детскими ручками! Каждая бумажка хранит тепло детских сердечек!
На меня посмотрели шесть несчастных глаз, а шесть «детских ручек» с остервенением скребли бумагу.
- Вот так? – спросила Анна, показывая красивую картинку. Она рисовала медленно и тщательно.
- Анна, это слишком хорошо для тепла детского сердечка! Это рисовал ребенок! А тут явно видно, что рисовал взрослый! – заметила опытная я, беря себе листок.
- Штрихуя себе! – возмутился принц, поглядывая на Меллу. У той дергался глаз.
- Ну этот котенок получился лучше, чем тот! Определенно! – заметила Мелла, пока я дорисовывала чайники и цветочки.
- Помните! Мы должны вложить в каждую открытку много-много любви! – вздохнула я, подписывая открытки профессионально – корявым шрифтом.
Детские каракули прыгали по бумаге, а рядом слышалось рычание, похрюкивание и душераздирающие стоны. Где-то назревал беспощадный бунт против моего открыточного произвола. И возглавлял этот дерзкий канцелярский бунт красавец – дракон. Именно он подбивал девушек на выражение протеста! И на привлечение теплых детских ручек из числа слуг дворца.
Я бросила взгляд в страдающую гущу. Принц ответил мне дерзким взглядом, продолжая ставить точки на чайнике.
- Может, десять достаточно? – не без надежды осведомилась Мелла, поглядывая на котят. Они были любовно разложены на столе. Судя по виду котят, Мурка рожала их от Сатаны. И бантик никак не мог спасти картинку.
«Это же детский рисунок!», - успокоила я себя и совесть. – «У хорошего детского рисунка всего два критерия: понятно, где верх, а где низ, и он яркий!».
Цветы принца выглядели так, словно выпрыгнувший компот из страданий и сухофруктов. Открытка Анны была произведением искусства. И всего одна.
Пока я собирала позорную коробочку, вспомнилось , как в прошлый раз неподалеку мисс Помердон со своим приютом предлагала салфетки, игольницы, местные шашки, нарды и чернильницы детской ручной работы. А я прекрасно знаю, как она заставляет своих детей работать! Они все у нее батрачат, как проклятые!
- А потом счастливая невеста на глазах у всех запрыгивает на жениха… - самозабвенно продолжила Мелла, вдыхая парящие вокруг флюиды гениальных идей.
- О, а это мне уже очень нравится, - с довольной усмешкой заметил принц, прижимая меня к себе. Его высочество украдкой ото всех склонился к моему уху. – Вот что ты со мной делаешь? Зачем ты меня раздразнила…. А я больше ни о чем другом думать не могу…
- Прекратите, - задохнулась я, чувствуя, как сильные руки держат меня и не отпускают. Искушение довериться было очень сильным. Иногда мне казалось, что я устала тащить все самой.
«Доверься…», - казалось, шептали его поглаживания. «Не бойся», - грели мою талию руки.
Может, я бы и доверилась, если бы не…
- А что будет с приютом? – спросила я, чувствуя, как этот вопрос поджимает меня с того самого момента, как я услышала о помолвке. – Что будет с детьми? Ты думал об этом? Что будет с маленьким Сашей? Что будет с мистером Флетчером, Булочкой, Джоси, Патриком… Если я стану принцессой, то у меня будет одна обязанность – заниматься наследниками! Вы знаете ответ на этот вопрос? И я не знаю!
Я видела, как принц уходит от ответа….
– И улетает! О, раз уж мы тут заговорили про наследников! – мысленно и немного вслух воспарила Мелла. – Улетает и залетает….
- Так, - вмешалась я, понимая, что улетать и залетать придется мне. Анна сидела и мяла бумаги. Под ее дорогими туфлями уже лежали серые комья неудачных работ. Анна злилась молча, изредка с остервенением почесывая нос пером
Дверь открылась, а я увидела малышей. Они были одеты и готовили жалобные глаза. О, нет! Я забыла! Пообещала и забыла! А все этот дракон со своей помолвкой! Я пообещала им пойти гулять!
Одного взгляда на улицу хватило, чтобы понять. Малыши соскучились по прогулкам. О, как мне стыдно!
- Что? Погулять? – заметила я, чувствуя вот такенную вину за то, что вынуждена заниматься государственными делами.
