может трахнуть другую женщину. Он может трахнуть столько других женщин, сколько захочет.
До тех пор, пока он держиться подальше от меня.
— Я клянусь тебе, мои люди никогда бы не сделали ничего подобного, — заявил Райвин, как будто ища моего признания.
Он не собирался его получать.
— Держите своих людей в узде, или я найду способ сделать это сама.
Мы оба знали, что я бесполезна против людей из Коноса, но я была в ярости. И я знала, что если до этого дойдет, я сделаю все, что в моих силах, чтобы сразиться с ними. Я любила свой народ, и я уже причинила им достаточно вреда, чтобы защитить эту делегацию. Защищать и поддерживать договор, который я не подписывала.
— Не говори со мной больше, — предупредила я.
Не имело значения, о чем просил меня мой отец. Поскольку Катерина пропала, а драконы приостановили свою атаку, я знала, что вряд ли он согласится позволить мне служить на стене в ближайшее время. Все мои планы были отложены, и я не могла не винить во всем Коноса. С тех пор, как они прибыли, ничего не шло как надо.
— Я хотела бы вернуться в свою комнату, — сказала я, повернувшись к Аргусу.
Он кивнул.
— Конечно, принцесса.
Когда я добралась до своей комнаты, я позволила Аргусу открыть для меня дверь. Я вошла внутрь, и стражник последовал за мной, закрыв за собой дверь.
Мои брови приподнялись.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Я хотел, чтобы ты знала, что я ошибался на твой счет, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Могу я говорить свободно? — спросил он.
Я кивнула.
— Я наблюдал, как ты тренируешься с другими стражниками, и подумал, что все это шутка. Избалованная принцесса, которой было скучно, — признался он.
Мой рот скривился в сторону. Я не была удивлена. Многие стражники не желали проводить со мной спарринг, и мне не разрешалось участвовать в реальных тренировках.
— Но ты действительно это имеешь в виду, не так ли?
— Что это значит? — спросила я, немного более настойчиво, чем хотела.
— Что ты будешь защищать свой народ, — сказал он.
— Слышать, как ты угрожаешь послу, — он усмехнулся, — это было либо невероятно храбро, либо невероятно глупо.
— Как ты думаешь, что это было?
— Возможно, и то, и другое, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты знала, я собираюсь поговорить с другими стражниками. Мы рады видеть тебя на наших тренировках в любое время. И если кто-нибудь из них заденет тебя за живое, они смогут обсудить это со мной.
Я втянула воздух, позволяя моей груди расшириться. Его слова вселили в меня надежду.
— Спасибо.
Он кивнул, затем открыл дверь.
— Увидимся, принцесса.
ГЛАВА 17
— Мила?
Я импульсивно позвала ее по имени, когда вошла в свою ванную, затем вздрогнула, когда реальность нахлынула на меня. Она ушла, и она никогда не вернется. Это казалось нереальным. Я почти ожидала, что она войдет в мою комнату.
Но она никогда больше не войдет в мою комнату. Мое горло обожгло, а на глаза навернулись слезы. Я была так полна ярости, когда шла в комнату Райвина, что не позволила себе почувствовать боль от ее потери. Сначала Дэвид, теперь Мила. Я опустилась на пол и прижала колени к груди. Это было слишком. Во всем виновата та глупая делегация. Райвин и его люди стали причиной всего этого. Мила никогда больше не увидит свою мать. Дэвид не сможет присутствовать на свадьбах своих сестер. Их жизни были несправедливо оборваны, и мне казалось, что во всем этом была моя вина.
Все это было связано со мной так же сильно, как и с Коносом. Я убила Дэвида. А Мила была моей горничной. Что она вообще делала в столовой? Пошла ли она меня искать? Неужели она наткнулась на то, чего не должна была?
Если бы не я, она все еще была бы здесь. Я знала это нутром.
Слезы текли по моим щекам, плечи сотрясались от беззвучных рыданий, сотрясавших мое тело. Мое сердце болело так сильно, что я думала, оно может взорваться в груди. Как я должна была продолжать, как будто ничего не изменилось?
Я дала волю слезам. Я позволила себе выпустить всю тоску, и страдание, и печаль. Нас учили всегда сохранять самообладание; никогда не позволять нашим эмоциям одерживать верх. Но я больше не могла сдерживаться. Это были мои друзья. Или самое близкое, что у меня было к друзьям. Меня охватило сожаление о том, насколько замкнутой я была с Милой и Дэвидом. Я была так обеспокоена тем, что почувствую такую боль, когда уйду, что никогда не хотела такой связи. Теперь это они бросили меня, и я чувствовала, что упустила так много. Я даже не знала их семей. Я не знала, где они жили или в чем они нуждались. Они так много дали мне, но я не впускала их. И теперь они ушли.
Слезы лились до тех пор, пока ничего не осталось. Моя голова пульсировала, а тело болело. Должно было быть что-то, что я могла бы сделать, чтобы почтить их потери.
Шмыгнув носом, я вытерла глаза и проглотила комок в горле. Я больше не собиралась в этом участвовать. После нескольких прерывистых вдохов ко мне вернулось самообладание. Мила заслуживала лучшего. Даже Дэвид заслуживал. Конечно, он предал меня, но он был готов что-то сделать с ситуацией с трибунами. Что я когда-либо делала?
После того, как я плеснула немного холодной воды мне в лицо, большая часть следов моих слез исчезла. Мой отец не поддался эмоциям. Он прислушивался только к голосу разума. Пришло время рассказать ему, что на самом деле произошло, когда на меня напали.
Сестры и мать Дэвида лишились бы пособий по случаю потери кормильца, и я ненавидела это, но на карту было поставлено слишком многое. Вероятно, в деле замешаны другие стражники, и слух о Миле не займет
