— "Что ж, он все равно бы однажды узнал. Теперь молчи, не оправдывайся и не смотри Оберону в глаза, если хочешь жить. Позже я поговорю с ним и попытаюсь все уладить".
— "Бесполезно, я уже труп. Лучше побереги себя".
— "Я знаю Оберона дольше тебя. Если он разнес зал, вместо того, чтобы свернуть тебе шею, значит, еще не все потеряно".
— Зачем ты здесь, Мидир? — спросил Оберон и я поежилась от холода в его голосе.
Отец поклонился и ответил:
— Повелитель, войско фоморов* движется к южной границе! Началась война.
(*Фоморы — демонические, темные силы хаоса. Произошли от богини Домну (ее имя означает "пропасть", "морская бездна" или "морское дно"). Кроль фоморов — Индех, считался ее сыном. Обитают в потустороннем мире. Внешне безобразные гиганты. Женщины и мужчины одинаково уродливы и сильны физически. Часто изображались с одной рукой, одной ногой, одним глазом, т. к. во все дни, кроме Самайна, одна половина их тела находилась потустороннем мире, из которого они черпали силу).
Король выругался, а затем приказал:
— Немедля труби общий сбор. Ты поведешь благих, а я возглавлю темных. Жду во дворе через четверть часа.
— Да, повелитель! — Мидир с поклоном растворился в воздухе.
— Ардал! — громко позвал Оберон и один из предводителей слуа незамедлительно явился к королю в облаке промозглого ледяного тумана.
Волосы призрачного мертвеца парили в воздухе. От всей его тощей фигуры веяло холодом. Антрацитовые доспехи хищно поблескивали, а плащ, казалось, был соткан из самого тумана. Меч же за спиной слуа был настолько огромен, что мне не верилось, будто дух способен управляться с ним.
Ардал поглядел на меня, и я невольно вздрогнула. Тьма клубилась на дне его зрачков, глубоких, как колодцы. Помнится, отец говорил, что именно этот слуа хотел выпросить меня себе. Неужели Оберон сейчас отдаст меня этому мертвецу?!
— Запрешь этих женщин в Темном дворце, а после заберешь жизнь Гвидиона и отчитаешься лично мне.
— Да, мой король! — поклонился Ардал и повернулся ко мне, выщерив в улыбке острые белые зубы.
ГЛАВА 75
ГЛАВА 75
Сидхе наколдовал мне тяжелые цепи, прочно сковавшие ноги и руки и, ухватив за плечо, втащил в облако холодного тумана. Мы оказались в комнате, стены которой были покрыты толстым кристально чистого льда. Откуда-то из-под потолка летели снежинки, устилая пол безупречным белым ковром. В центре помещения стояло то самое зеркало, с которого и начались мои неприятности. Сидхе подвел меня к нему и толкнул в зеркальную гладь. Мне показалось, на миг я перестала дышать, пролетая, словно бы сквозь толщу ледяной воды.
Но через миг я смогла вдохнуть. Поднялась, потирая ушибленное бедро, и обнаружила, что попала в зазеркалье. Вокруг была такая же комната с таким же зеркалом. Разница была лишь в том, что здесь не было снега, и все вокруг виделось словно в черно-белом фильме, даже я сама. Цветным пятном было лишь зеркало, служившее окном в реальность. Я видела, как Ардал еще раз острозубо оскалился и растаял туманным облаком, возвращаясь к своему королю.
Цепи громко звякнули, когда я прикрыла лицо ладонью, сцедив в нее горький смех:
— Сидеть тут вечно: вот твоя судьба, Эйлин Лоран! Хотя, что уж там? Ты не Лоран и даже не Даффи: у тебя вообще фамилии нет! Зато ты внучка Мэб, чертовой королевы Воздуха и Тьмы, и за это теперь заперта! Вот уж воистину: "отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина"! В чем же моя вина, мой король? Ведь я всего лишь хотела жить! — вскочив, я собрала цепи в горсть и ударила ими по зеркалу, потом снова и снова. Я отчаянно колотила ими в гладкую твердь, на которой даже царапины не осталось.
Волна гнева схлынула так же неожиданно, как появилась. Ныли мышцы, немилосердно саднили пальцы, содранные о цепь, металлические браслеты которой до онемения морозили запястья и лодыжки. На глаза навернулись предательские слезы, прочертив теплые дорожки на щеках.
Разве виновата я, что родилась с кровью этой садистки в жилах? Оберон взошел на трон и завладел двумя дворами. Теперь эта развратная ледышка и не вспоминает, кто вытащил его из зеркала. Влюбилась, пожалела, поверила, что клятва защитит меня от коварства… дура. Использовал, добился власти и бросил при первом же подходящем случае.
Всхлипнув, утерла слезы рукавом и поднялась.
Хватит ныть. Надо думать, как выбраться. Поднялась, намереваясь досконально изучить свою темницу. Но вдруг услышала знакомый издевательский голос:
— Где же наша королева? Кто-нибудь знает, где правительница всея Сидхейма, а? Ах, вот она! Сидит в зачарованном зеркале и, кажется, льет горькие слезы? Прелестная картина. Неужели ты всерьез решила, что Оберону нужна полукровка? — огненная фея рассмеялась, склонив голову набок.
— На мне он, по крайней мере, женился, а вот тебя забраковал — ответила я в том же тоне.
— Язвишь?
— Стараюсь — я ослепительно улыбнулась, отвесив шутовской поклон.
— Ничего, скоро спеси у тебя поубавится. Я, знаешь ли, пришла не просто так. Хочу сообщить тебе новость, после которой ты прольешь больше слез, чем воды в королевском пруду!
— Во мне столько нет. Может, принесешь пару ведер?
— Так вот, Эйлин, твой горячо любимый Оберон оскорбил меня и потому проживет недолго. Сейчас он скачет во главе войска и думает, что за спиной его меч Нуаду. Да-да, тот самый, от которого никто не может уклониться, чей удар никто не может отразить. Меч, несущий победу любому, кто возьмет его в руки. Его Величество пока не знает, что уехал с фальшивкой в ножнах. Я уже представляю, как самонадеянно он кинется в самую сечу, как его окружат враги. Оберон начнет биться с ними, возможно, даже убьет парочку. Потом кто-то из фоморов уклонится от меча, затем кто-то отразит удар щитом и в один прекрасный миг короля сразит кто-то из уродцев Хаоса! Пусть умирая, выплеском своей силы он заберет с собой пару сотен врагов, только этого сражения ему все равно не пережить!
Я слушала Файбалу и с изумлением понимала, что вопреки здравому смыслу, моя обида на короля отступила на второй план. Теперь моим сердцем владела тревога. Я продолжала любить своего тюремщика, несмотря ни на что. Ни отсутствие гламора, ни предательство не могли уничтожить мою любовь к нему.
Как тревожно бьется сердце, как холодеет душа при мысли, что скоро угаснут дивные глаза, в которых лазурь смешалась с серебром! Это удивительно и, наверное, даже неправильно, но я еще люблю моего короля. Но до чего же горько, что он готов поверить в мое предательство, в то, что я отнесусь к нему так же, как Мэб!
Я должна что-то сделать… только что я могу, пока заперта здесь? Желая потянуть время и хорошенько позлить огненную фею, ответила:
— Странно, что тебя не взяли на войну. Неужели ты спряталась как трусливая курица, а, Файбала? Должно быть, у короля не было времени тебя искать, а, вернее, он о тебе и не вспомнил. Бедняжка, для тебя даже смерть Оберона ничего не изменит, ведь сама земля сочла тебя недостойной.
— Все изменится! Меч Нуаду мой и Бри-Лейт обязательно примет меня, когда я войду к Древу Королей и сделаю пару надрезов на его коре! Мы с сидом смешаем кровь, породнимся, и он станет моим, а ты умрешь в своем зеркале, когда лишишься поддержки этой земли!
Фея торжествующе рассмеялась, и ее с ног до головы объяло пламя. Очевидно, Файбала собралась перенестись к Древу Королей.
Нет! Я не могу позволить ей уйти, ведь она единственный мой шанс на то, чтобы выйти на волю!
Изображая равнодушие, я произнесла:
— По-моему, ты не все учла. Впрочем, отправляйся куда хотела, не буду тебя задерживать. А я посижу здесь, подожду твоего краха.
— О чем это ты, полукровка?
Кажется, я зацепила эту сидхе. Пламя погасло и Файбала, прищурившись, подошла поближе к зеркалу, пытливо вглядываясь в мое лицо. Так, а теперь побольше невозмутимости и блефа. Я тоже подошла ближе и, положив ладони на стекло, наклонилась к лицу предательницы, чтобы доверительно сообщить:
