ЭПИЛОГ
ЭПИЛОГ
Мы правили нашим народом вместе, стирая границу меж благими и неблагими, разрешая споры и благословляя браки.
К слову, отец женился на Пророчице. А я за год сумела сосватать мужей всем моим фрейлинам, которые после этого служат мне не за страх, а за совесть.
Дервила немало удивила меня просьбой отпустить ее в Срединный мир. На мой вопрос, что именно ее там заинтересовало, зеркальница, смущенно потупившись, сказала, что хочет отказаться от бессмертия и прожить земную жизнь с друидом.
Это удивило меня еще больше: чем юную красавицу может привлечь старик, пусть он даже в неплохой форме и лихо гоняет на мотоцикле? Он же протянет еще от силы пятнадцать лет! На что Дервила сказала, что полюбила душу, а не тело.
Посоветовавшись с Динь Ши, я все же разрешила зеркальнице отправиться к любимому, вручив пузырек воды, которую набрала из озера в святилище. Вода даст влюбленной парочке долгую жизнь, все остальное зависит от них.
Динь Ши стала частой гостьей в нашем дворце и, в конце концов, видя процветание моего народа, присягнула мне на верность. Таким образом, весь народ фейри стал единым. Фоморы, получив достойный отпор после прошлого вторжения, больше не давали о себе знать. Жизнь текла мирно и беззаботно.
Когда же пришла Дикой Охоты, я помчалась на своем зеленом Ку Ши во главе процессии слуа по Срединному миру. Это было весело. Луна, искрящийся снег, ветер в лицо и пьянящая скачка по облакам.
В какой-то момент я придержала Сенана, подала знак всадникам ждать поодаль и спустилась на землю. Лонгфорд укрытый первым слоем тонкого снега выглядел сказочно красивым. Огней в домах почти не было, но в доме, что я унаследовала от Морны, горел свет. Еще не зная зачем, я выпустила крылья и бесшумно подлетела к окну: там, у камина, завернувшись в плед, сидела моя приемная мать.
Кэтлин Лоренс смотрела на огонь, сжимая в руках мою фотографию. От этой картины мое сердце впервые за долгое время кольнула печаль. Обереги друида все еще висели на доме и теперь, будучи истинной фейри, я не могла войти, однако кое-что все же сделала.
Корзина яблок, призванная из Бри-Лейт и вложенный в нее дневник Морны, я дополнила запиской:
"Прочти этот дневник, мама. Он даст тебе ответы на многие вопросы. Знай, что дочь твоя жива и нашла свое счастье. У меня прекрасный муж и скоро будет дитя. Прости, что нагрубила тебе тогда по телефону и заставила волноваться из-за своего исчезновения.
Прими мой скромный дар. Эти яблоки особенные. Съешь хоть одно, и, я обещаю, у тебя родится столько детей, сколько пожелаешь. Так сложилось, что я не могу вернуться к тебе, но я хочу, чтоб ты знала: я по-прежнему считаю тебя своей матерью и очень люблю тебя!
Твоя Эйлин"
Продолжая держаться в воздухе при помощи крыльев, я поставила корзинку на крыльцо, позвонила в дверь и стала невидимой.
Мама выглянула и обвела взглядом сад. Чувствуя мое волнение, Сенан, низко зарычал и приблизился, я шикнула на Ку Ши и потрепала по загривку.
Когда Кэтлин скрылась в доме, я сбросила невидимость и вновь приблизилась к окну.
Мама читала записку, держа ее в одной руке, другой же прикрывала рот и, мотая головой в жесте отрицания, безмолвно плакала. Только сейчас я разглядела на диване в полутемном углу приемного отца. Итен Лоренс спал, вот почему мама старалась не шуметь.
— Что опечалило свет моего сердца? — раздался за спиной голос моего короля и на плечи мне легли его ладони.
— Не волнуйся, со мной все в порядке.
— Кто тебе эти двое?
— Приемные родители, о которых я тебе говорила. Пойдем, пока нас не заметили.
Муж подхватил меня на руки, донес до Ку Ши и усадил в седло.
Пока Оберон забирался на своего черного жеребца, я обернулась и увидела в окне Кэтлин.
Она смотрела на меня, и я не была уверена, что она узнает меня с крыльями в длинном летящем платье, расшитом серебром и утренней росой. Но вот она подняла руку и сначала робко, а потом уже уверенно помахала мне.
Казалось, меня саму обернули теплым пледом и мое сердце радостно подпрыгнуло в груди. Я тоже помахала Кэтлин, послала ей воздушный поцелуй и, заставив волка пронестись в полуметре от окна, чтобы ясно увидеть на лице мамы радость и восхищение, взмыла в лунные небеса над заснеженным Лонгфордом.
