— И я должен быть благодарен? — горько усмехнулся Роар. — Я чуть лучше телыги или шабки? Или алаган? Заделай наследника для величия дома и будь спокоен? А сказали сколько наследников надо? Одного или трёх? Может сразу несколько супруг возьмём?
— Хватит.
— А Хэла знает?
— Роар! — рыкнул феран.
— Да, прости, не моё дело. И что она на это сказала, тоже не моё дело, — у митара в глазах стояли злые слёзы. — Но я могу предположить — это же Хэла. Она мудрая, сильная, добрая. Она всегда на твоей стороне. И она позаботится о твоей супруге? Подождёт пока ты заделаешь ей ребёнка, а потом и родить его поможет. Да и моей тоже, мне ведь и просить не надо. Повезло тебе. Хэла всё поймёт, всё стерпит, всё простит. Всё. Порку, измену, предательство… хоть убей, если надо, то…
Рэтар ударил кулаком в стол. Взгляда на тана не поднял, потому что было чувство, что сейчас уничтожит его, если услышит хоть слово или увидит лицо.
— Да, — с болью проговорил Роар. — И ты — самый верный и исполнительный из всех подданных элата.
Митар вышел, а внутри ферана стучало, билось жестоко, причиняя невыносимую боль, каждое сказанное таном слово.
Рэтар так и не смог сказать Хэле. Несколько раз хотел, начинал, но и не смог. Надо было, но у него не получалось. И вот это — Хэла всё поймёт… это было одной из причин, потому что от этого обречённого согласия и примирения в ней ему становилось жутко. Он знал, что увидит в её глазах боль, но ведьма эту боль не покажет, скроет от него. Хэла всё поймёт, стерпит и простит…
Рэтара словно ударило.
Он догнал ведьму и брата уже за стенами замка. Они разговаривали и шли к реке.
— Тёрк, — позвал Рэтар, — я сам.
Брат глянул на Хэлу, но ничего не сказал. Посмотрел на Рэтара с сочувствием, потому что скорее всего тоже понял зачем приходил Роар, и наверняка примерно представлял, что митар сказал. Да и конечно невозможно было ферану скрыть от старшего брата внутреннее напряжение.
— Что случилось? — нахмурилась Хэла, улыбаясь, когда Тёрк оставил их. — Что ты натворил?
— Что я натворил? — переспросил Рэтар, пытаясь унять себя.
— Роар на тебя разозлился, — пояснила ведьма. — Что ты натворил?
— Я не при чём. Точнее, — феран нахмурился, понимая, что она сменила дорогу. — Ты же шла к реке?
— Да, мы с Тёрком всегда ходим к реке, — ответила Хэла. — Но ты не любишь туда ходить.
— С чего ты взяла? — спросил он, а внутри было удивление, потому что — боги, да как у неё это получалось?
— В Трите тебе нравится быть на реке, а здесь нет, — пояснила ведьма. — Мы ни разу с тобой туда не ходили. Вот я и…
— Нет, всё хорошо. Я не имею ничего против реки, Хэла.
— Ладно, — она с недоверием прищурилась, но всё же улыбнулась и пошла в сторону Нравы.
— Расскажешь мне, — спросила ведьма, когда они дошли до реки и сели на ствол поваленного дерева, которое было здесь ещё с тех пор, как Рэтар был ребёнком.
Было тепло, лес оживал пением птиц, вода в реке начинала ускорятся, а скоро станет невообразимо быстрым и мощным потоком, стремящимся утащить за собой всё, что в него попадёт.
Хараги бегали вокруг — припадали к земле и с интересом прислушивались к новым звукам вокруг. Фобос стал слегка прихрамывать на правую переднюю, но это не мешало ему оставаться таким же шустрым и беспокойным, каким был раньше.
Рэтар перевёл взгляд на Хэлу. Она закрыла глаза и подставила лицо лучам Изара.
— Великий хочет, чтобы мы, я и Роар, присутствовали на праздновании цветения в Йероте, — начал он.
— И ты так расстроен, что придётся на них снова смотреть? — усмехнулась ведьма, не глядя на него.
Она сидела на дереве рядом, но спиной к реке, в отличии от ферана. Он обнял её за талию и подтянул к себе, устраивая на своей ноге. Хэла удивлённо раскрыла глаза и посмотрела на него с интересом. Но Рэтар смотреть ей в глаза не мог, а вот чувствовать тепло было просто необходимо. Поэтому он прижал ведьму к себе и, уставившись на воду, продолжил.
— Не только. На этом празднике мы должны выбрать себе по супруге, — только бы не дрогнуть, внутри горело отчаянное негодование. — Великий хочет, чтобы мы заключили браки. То есть… оттуда мы вернёмся не одни.
Хэла ничего не ответила, она даже не пошевелилась. Рэтару стало не по себе и он осмелился поднять на неё глаза, встретиться с её взглядом. Ведьма словно ждала этого, она привычно уже склонила голову набок и провела рукой по его щеке. Слабо, но очень тепло улыбнулась.
— Я уже привыкла плавать в кадке, а тут опять вёдра. И кровать у тебя удобнее, — проговорила она.
— Что? — выдавил из себя феран, совершенно не понимая о чём она.
— Ну, принимать ванну по утрам было приятно, но я без претензий. Ведро так ведро. А вот кровать и правда у тебя лучше, чем у серых в комнатах. Ну, понятно, конечно, было странно, если бы наоборот, — и она хихикнула, а Рэтара, словно ударило, выбив воздух из легких. — Хотя теперь, когда я сказала это, уверена, что ты купишь мне новую.
— Нет, Хэла, нет, — до него дошло, что она говорила, что уйдёт из его комнаты, вернётся в комнаты серых. — Ты не уйдёшь от меня.
Он сам поверить не мог, как сильно его это выдернуло. Внутри образовалась такая невыносимая, беспощадная пустота. Рэтар с трудом пережил эти дни, без неё, когда здесь был великий и его двор. Но быть без неё всё время…
— Я не ухожу, — ответила Хэла, — глупый, куда я от тебя денусь? Буду приходить играть в шахматы.
— Хэла, перестань, — проговорил феран глухо. — Я не буду спать с ней, и она не будет жить со мной в одной комнате.
— Это понятно, — ведьма всё ещё продолжала говорить тем её беззаботным тоном, которым сегодня говорила в библиотеке, которым всегда успокаивала его, принимая обстоятельства, пытаясь унять беспокойство. — Достопочтенной ферине лучшую комнату в доме. Но как ты себе это представляешь? Она там, а я у тебя?
Он хотел ответить, но что он мог ответить? В горле словно застряли все слова разом.
— Не надо, родной, — качнула головой ведьма. — Тем более, раньше времени. Ты же не знаешь даже какая она будет. Вдруг будет склочной и вздорной? Это одно. А если милой и славной? И будет на тебя смотреть с трепетом?
— Со страхом, они все так смотрят, — ответил феран, но кажется проиграл.
— Если будет дурой, — заметила на это Хэла, — а если умная? Она поймёт, какой ты. И тебе самому в этом случае будет очень тяжело. Не надо загонять себя в угол, Рэтар. И уж тем более я не буду причиной этого.
— Ты оставишь меня? — и он сказал, а сам понял, что слова камнями упали в бездонную пропасть.
— Я твоя ведьма, куда я от тебя денусь? — её рука, гладила его щёку и сводила с ума. — Только если ты скажешь мне уйти.
И да, он знал, что увидит, но не был готов к тому, что услышал. Боги, эта женщина выворачивала его, убивала без оружия. Ей не надо ничего особенного, чтобы он стал совершенно разбитым, чтобы потерял себя. Всего лишь мысль, что её тепло будет недоступно, все лишь слова, что другая может занять её место…
— Она будет хозяйкой твоего дома. Будет твоей фериной. И она родит тебе детей, — тихо сказала Хэла и он услышал эту пропасть боли, такой, что и представить сложно. — Ты будешь отличным отцом, Рэтар.
Внутри стало так тихо, он словно умер.
Ослабив объятия, феран дал возможность ведьме встать на ноги. Хэла нагнулась и поцеловала его в висок, после чего тихо ушла, оставив одного.
Рэтар закрыл глаза. Звенящая тишина внутри причиняла ощутимую боль. Ни одного звука, словно он оглох. Холод и звон глухоты. Феран открыл глаза и уставился на бурлящий поток.
Хэла была права — реку здесь он избегал. Хотя самому ему казалось, что это давно уже прошло, но если приходилось спускаться к Нраве, то с неохотой и неприятием.
И сейчас Рэтар смотрел на бурлящий неспокойный поток, а внутри было это странное чувство потери, бесповоротной, неисправимой, то, что уже обречено, неотвратимо и жгло внутри, потому что по-другому нельзя.
