Она бледнеет, уловив мои мысли.
— Боже, нет. Не так! Ты можешь вернуть его мертвым. — Она прикладывает руку ко лбу. — Возможно, это барбекю — не очень хорошая идея.
«Я предлагаю тебе пойти со мной на охоту. Так я буду знать, что взять и что с этим делать». Похоже, она особенно заботится о том, как я должен обращаться с этой едой, и я не хочу разочаровывать ее в ее любопытном человеческом ритуале.
Саша морщит нос.
— Может быть, это будет к лучшему. Или, может быть, нам стоит просто отказаться от этого…
Она выглядит такой разочарованной, что мне становится за нее больно. «Если ты хочешь, чтобы я принес мертвых животных, не съедая их, я сделаю это, клянусь. Я принесу тебе дюжину».
На ее лице расплывается очаровательная улыбка.
— Это самая милая вещь, которую ты когда-либо говорил, Дах. Я думаю. — Она пожимает плечами и изучает полки рядом с нами. — И нам нужно только одно мертвое животное. Лучше добавить еще кое-что из этой дряни. — Саша выглядит обеспокоенной, а затем поворачивается ко мне. — Как ты думаешь, она придет, Дах? Что, если она не захочет иметь с нами ничего общего?
«Человеческая самка придет, — говорю я ей. — Я пойду и выслежу ее, если она этого не сделает».
САША
На следующий день я нервно сижу за столиком для пикника у входа в магазин и жду. Мы перетащили набор для патио из сильно заросшего садового центра магазина сюда, на парковку, и большой зеленый зонт закрывает стол от солнечного света. Я приготовила розовый лимонад, хотя льда нет, и пакетик сахара, который я нашла, был одним затвердевшим куском. Есть пакеты с чипсами и крекерами, и я даже нашла несколько пакетов с печеньем «Орео», которые не были разорваны. Было нетрудно догадаться, что Эмма пристрастилась к сладкому — прилавки с конфетами и печеньем в магазине были почти пусты. Я принесла несколько лакомств в надежде соблазнить ее, а также последнюю банку «спрея для оленей» на полках.
Дах ждет на соседнем сиденье, почесывая спортивные штаны, которые я заставила его надеть. На мне новое платье, а мои чистые волосы заплетены в корону на макушке для этой вечеринки. Я чувствую себя привлекательной, готовой развлекать, кормить и просто разговаривать с другим человеком, который знает ту же ситуацию, в которой была я.
И я беспокоюсь, что мой гость даже не появится.
Прошла большая половина дня, и я знаю, что Эмма получила сообщение. Это просто зависит от того, доверяет ли она мне — нет, поправка, доверяет ли нам — настолько, чтобы прийти. Я пойму, если она этого не сделает, но я все равно буду разочарована.
Дах ерзает на своем стуле рядом со мной. Я знаю, что он расстроен из-за одежды и чувствует мою нервозность. Я заставляю его ждать, чтобы получить «мясную» часть блюда, пока не появится наш гость. Мне не нравится мысль о том, чтобы часами сидеть рядом с мертвым животным, ожидая, когда его приготовят.
«Она будет здесь, — говорит мне Дах. — Будь терпелива».
Я посылаю ему нервную улыбку. «Почему ты так уверен?»
«Потому что я чувствую ее зловоние на ветру».
— О! — я нервно провожу рукой по волосам. — Это замечательно.
Мне требуется все, что у меня есть, чтобы не вскочить на ноги и не побежать за Эммой в тот момент, когда она появляется на дальнем краю парковки. Бросившись на нее, я, вероятно, напугаю ее, поэтому я заставляю себя сесть и делаю вид, что это обычное дело. Ничего особенного, просто ежедневное послеобеденное барбекю в период апокалипсиса.
«Должен ли я уйти, чтобы сходить за мясом?»
Я тянусь через стол и беру его за руку.
— Не сейчас. Если ты прямо сейчас превратишься в дракона, ты можешь напугать ее. Подожди, пока она не сядет с нами.
Я почти уверена, что задерживаю дыхание, когда Эмма медленно пробирается вперед по парковке. Через плечо у нее бейсбольная бита, а на бедрах — несколько видов оружия. Ее джинсы порваны, а рубашка грязная, но она выглядит хорошо. Она не выглядит так, будто умирает с голоду, и это большое облегчение. Я крепко цепляюсь за руку Даха. Что, если она меня ненавидит? Что, если она возмущена тем, что мы здесь, в ее магазине? Я знаю, насколько территориальны стали люди после. Все ваши вещи имеют значение, особенно когда у вас их немного.
Но она здесь, и я собираюсь накормить ее и быть дружелюбной. Это меньшее, что я могу сделать.
Она приближается, все время нервно оглядываясь по сторонам. Когда она подходит ближе, я вижу, что под толстовкой на молнии на ней надето что-то похожее на ярко-желтый жилет пожарного. Умная. Они огнестойкие. Я видела, как многие люди носили их во время нападений драконов. Это — и бейсбольная бита — говорят мне, что она беспокоится, что идет в ловушку.
«От ее запаха у меня слезятся глаза, — говорит мне Дах сварливым голосом. — Ей не нужно беспокоиться о том, что другой схватит ее в качестве пары. Для того, чтобы это произошло, у него не должно быть носа».
«Тише, — говорю я ему, подавляя смех. — Ты украл меня, и от меня дурно пахло».
«Нет, от тебя сильно пахло. Но неплохо. Есть разница. От нее отвратительно пахнет».
Я все еще сдерживаю смех, когда подходит Эмма, и тогда я тоже чувствую ее запах. Он прав — от нее действительно ужасно пахнет. Это тот странный, мускусный, вонючий запах, которым пахло в магазине, когда мы только попали в него, и который я практически заглушила на данный момент с помощью некоторых спреев и ароматических свечей.
— Привет, — говорю я ей с энтузиазмом, вскакивая на ноги. — Я так рада, что ты здесь! — Я показываю на свою больную руку. — Я бы пожала тебе руку, но я все еще выздоравливаю.
Она медленно кивает, на ее лице появляется подозрительное выражение, когда она окидывает меня взглядом с ног до головы, затем всматривается в переднюю часть магазина позади нас.
— Здесь есть кто-нибудь еще?
— Только мы.
— Не возражаешь, если я пойду загляну внутрь? — выражение ее лица настороженное.
— Я не возражаю, — говорю я ей. Я поворачиваюсь и указываю на Даха. — Это мой, эм, парень, Дах. Я думаю, ты встречалась с ним раньше.
Эмма просто смотрит на него.
— Дракон. Я помню.
— Дах собирается принести нам немного свежего мяса, не так ли, сладкий пирожок? — я одариваю его лучезарной улыбкой.
«Сладкий пирожок?» — в его тоне слышится отвращение.
Если бы я так не нервничала из-за того, как Эмма это воспримет, я бы рассмеялась. «Я пытаюсь сделать так, чтобы ей было комфортно. Просто смирись с этим».
«Хорошо. Я потерплю этот сладкий пирожок». Он поднимается на ноги.
Эмма дергается назад, хватаясь за свою биту.
— Все в порядке, — говорю я ей. — Он просто уходит. Ты скоро вернешься, верно, ватрушечка?
«Это хуже, чем сладкий пирог. Почему ты называешь меня странными названиями блюд?»
«Это человеческая черта. Подойди, поцелуй меня и отправляйся своей дорогой».
Глаза Даха вспыхивают ярко-золотым. Он подходит ко мне и обнимает за талию, притягивая меня к себе, прежде чем завладеть моими губами в яростном, скользком по языку поцелуе, который не совсем тот сладкий маленький поцелуй, который я намеревалась продемонстрировать Эмме.
«Ты сказала «поцелуй». Ты не указала, какой. Я предпочитаю целовать тебя таким образом».
Когда он отпускает меня, я чувствую слабость в коленях и прислоняюсь к столику во внутреннем дворике, чтобы встать. Я наблюдаю, как Дах отходит на небольшое расстояние, а затем срывает с себя спортивные штаны, обнажая тугие бронзовые булочки.
— О боже, — бормочу я. — Думаю, мне следовало быть более конкретной с ним по поводу одежды. — Я наблюдаю, как он трансформируется и поднимается в воздух, взмахивая массивными крыльями. Я бросаю взгляд на Эмму и вижу, что она побледнела, ее пальцы сжимают биту так, что побелели костяшки.
