– Бригитта еще не твоя, – мстительно заметил Эрнис.
– Это вопрос времени, – самоуверенно заявил генерал.
Дорога до слюдяной долины заняла больше времени, чем распланировал Чарон. Все из-за двух неприятельских галер, курсировавших в отдалении от береговой линии прибрежной зоны Югтауна.
Море оживало после суровой зимы, целые пластины бело-прозрачного льда отрывались от общей толщи, таяли и курсировали в воде под воздействием сменяющихся ветров и течений. Корабли северян пока не могли подойти близко к берегу, где лед еще только начал поддаваться весеннему наступлению.
– Выжидают гады, морально давят своим присутствием, – пожаловался генералу комендант района. – Была у меня надежда, что у них припасы вскорости закончатся, так и уберутся они отсель. Но, чуют гады оттепель. И ведь, если высадятся, выбьют нас отседова. Гарнизон почти весь полег, когда пехота северян тут прошла. Пятнадцать человек всего осталось.
– А мирные жители? – порадовался Чарон тому, что вовремя увез родителей и братьев Бригитты из опасного сейчас района.
– Часть до прихода северян успела сбежать. Но были и такие, кто отказывался дома покидать. За имущество свое тряслись, надеялись, что обойдется. Для кого-то и правда обошлось, а кто-то теперь в землице сырой лежит. Может, вы, генерал, обождете дальше-то идти? Поможете одолеть корабли?
– Лед может еще неделю держаться, а то и две. У меня нет столько времени стоять на месте, – задумчиво произнес Волфуорт. – Сутки, максимум двое.
– Так глядишь, за это время и придумаете, как корабли эти, будь они неладны, отогнать, – обрадовался комендант, что генерал не отказал совсем.
Чарон все смотрел и смотрел в бинокль на носы деревянных галер, украшенных резными фигурами богов северного пантеона.
– Поджечь бы вас, – размышлял он вслух.
– Генерал, так давайте, я пойду, – вызвался Грозд Барфилд. – Ночью.
Парень после своей выходки на золотых рудниках не отходил от Волфуорта ни на шаг, чем уже начал изрядно раздражать герцога.
– А как льдина отколется? Кто тебя из открытого моря в таком случае вытаскивать будет?
– Так я легкий совсем. Под моим весом не расколется ничего, – пылал энтузиазмом и чувством вины молодой Грозд.
– Ты забываешь про то, что с собой надо тащить факелы и зажигательную смесь, кидать факелы со значительного расстояния. Тебя могут быстро заметить, быстро убить, быстро погасить огонь.
– Но попробовать-то стоит, – не сдавался гуттаперчевый парень.
– Стоит, – согласился герцог. – Но на этот раз будешь действовать по согласованному плану.
Ночью четверо военных, отобранных по весовым показателям, на значительном расстоянии друг от друга двинулись по непрочному льду в направлении вражеских галер. За собой мужчины подтаскивали небольшие резиновые лодки, найденные на верфи. В них сложили факелы, обмотанные пропитанными смолой тряпицами, огненные стрелы, зажигательную смесь, бутылки с негашеной известью.
– Если вас заметят, цельтесь в офицеров и кормчего, – напутствовал генерал. – Команда, лишенная руководства, быстрее поддается панике.
Чарон с комендантом прибрежного района наблюдали за передвижениями своих людей. Очертания кораблей темными зловещими силуэтами вычерчивались на фоне полной луны, как жуткие пауки на живописной паутине.
Заметят или нет? – поежился герцог от внезапного порыва ветра. Он надеялся, что северяне на галерах не проявляют особой бдительности, просто ждут, когда путь к берегу будет расчищен.
Однако на одном из кораблей часовой оказался недремлющим, разглядел движение на льду, приподнял ручной фонарь, всполошился и поднял тревогу.
– Задери тебя медведь! – выругался Чарон, когда в одного из солдат выпустили стрелы сразу из нескольких арбалетов и, судя по тому, что солдат не попытался отползти назад, его скорее всего убили или тяжело ранили.
В другую посудину полетел полыхающий факел. Но бросок вышел неудачным, и горящая палка не достигла цели. В воде на миг сверкнуло оранжевым, осветило корму корабля, и округа вновь погрузилась во тьму.
В эти секунды к кромке льда приблизился Грозд и стал швырять на борт ближайшей галеры бутылки с негашеной известью. Бутылки разбивались и известь летела во все стороны, ослепляя людей. Двое других военных начали палить огненными стрелами, бросать горящие факелы. Фейерверк из искр оседал на дереве, воспламеняя податливый материал.
Северяне панически забегали по палубе, что означало – солдаты Волфуорта следовали инструкции и прежде всего постарались вывести из строя кормчего с офицерами.
– Получилось! – начал даже пританцовывать комендант.
Одна галера начала медленно разворачиваться, пытаясь уйти от огневого обстрела подальше в море, но огонь занялся на мачте, и она со стоном и свистом упала вместе с веревками и такелажем, покалечив и поубивав людей на борту.
Корабль потерял управление, с ужасным грохотом столкнулся со второй шхуной. Огонь перекинулся и туда.
В красном, смертельном зареве отражались прыгающие в воду люди.
Быстро назад, – молча приказывал Чарон своим подчиненным. Двое солдат уже начали отход, но третий пополз к неподвижной фигуре на льдине. Грозд, ну конечно, кто же еще! Опять геройствовать вздумал, – чертыхнулся герцог.
Барфилд погрузил товарища в лодку и пополз назад, таща за собою тяжелый груз. От скопления людей, жара пожарища, лед начал трескаться, разламываться на куски, как будто только и дожидался подходящего случая.
Береговая линия шумела, ломалась от криков, треска, хруста.
Беглецов с галер поджидали отряды Волфуорта. Завязался бой. Сам Чарон прокладывал себе дорогу к отколовшемуся куску льда, который начинало уносить в море. Барфилд пытался вытолкать с льдины лодку.
– Толкай! – крикнул герцог. – И прыгай сам!
Наконец Грозд справился, и Чарон ухватил край резиновой лодки, подтянул ее и к той льдине, на которой стоял сам.
– Он жив, – тяжело прохрипел Барфилд.
Герцог взвалил раненого себе на плечи и побежал к берегу.
Пополненное в столице войско Волфуорта добиралось до слюдяной долины практически без отдыха, по пути их ждали стычки с силами северян и трудные переходы. А в самой долине шли ожесточенные бои, в кои отряды подкрепления были вынуждены тотчас ввязаться.
В горной местности сражаться всегда сложно, а особенно в такой, где существует опасность провалиться в шахту или застрять в слюдоносной яме. Разрабатываемые жилы растянулись широкой полосой на несколько километров. В отличие от золотых приисков, добыча слюды активно велась и в зимние сезоны. Именно зимой с осадочных горных пород снимались крупные пласты листового минерала, в остальные периоды года – это были куски намного меньшие.
Гибкую, упругую и прочную слюду активно использовали при изготовлении окон, светильников, иллюминаторов боевых галер, в качестве огнестойкого изоляционного материала заслонок у печей. Измельченную слюду добавляли в грунт для поглощения лишней влаги, что помогало защищать растения от корневых болезней. Слюдяной порошок являлся органическим сырьем для пудры и румян, придавал коже легкий блеск, что весьма нравилось женскому полу. Не обходилось без применения слюды и в создании узорных ларцов, всевозможных украшений, представленных разными оттенками горного кристалла – бежевым, мокрым серым, бурым, розовым, светло-желтым, зеленым и даже фиолетовым. При таком широком употреблении минерала, понятное дело, король Леопольд не собирался никому уступать долину.
Но и северяне вцепились в этот участок с сорока открытыми карьерами и тремя глубокими шахтами. Не желали покидать удобные позиции, раз за разом организовывая наступления и отбивая атаки. Благо южанам удалось вывести из строя последнее орудие, которым располагал противник.
– Эх, жалко пушку упустили, – сокрушался король. – Надеюсь, по тем чертежам, что ты добыл, Чарон, нашим умельцам удастся воссоздать такую же.
– Лучше усовершенствованную, – заметил герцог, памятуя самопроизвольно взорванное ядро в стволе орудия.
