— Итак, начнём, — Торе развернул карту. — Вот здесь, — он ткнул в листочек пальцем, — стоят клетки Ловчих. Район городской ратуши, так будет удобнее…
Сальваторе подробно описывал план, который я уже слышала несколько часов назад от Ромео — мы пройдём от площади до фонтана, от фонтана к ратуше, а там… Я даже думать боялась, что «там». На ладошках выступил липкий пот, голова пошла если не кругом, то полукругом точно, но с эмоциями я справилась. Тор нанял пятерых парней нам в помощь — им предстояло скручивать нашу недобитую добычу и отправлять в заточение, остальное — дело Ловцов.
— Ромео остаётся здесь помогать раненым горожанам, — холодно командовал Сальваторе. — В финале всех ждёт сюрприз на площади.
— Какой ещё сюрприз, дружище? — лекарь с недоверием покосился на Тора.
— Ты спрашивал, кто нам заплатит, — он хлопнул Ромео по плечу, — вот и узнаешь. Тебе понравится, обещаю.
Синьорина Эспозито сжала мою руку, желая поддержать. Помощь со стороны наблюдательницы я оценила — мне бы ещё порыдать минуту-другую, уткнувшись ей в плечико, чтобы выпустить панику, но это уже непозволительная роскошь.
Одёрнув короткую куртку из плотной ткани, я проверила запас патронов на поясе, достала склянку с багровой жидкостью из корсета и сделала пару глотков — настойка Ши теперь мой любимый напиток. Оставалось надеть карнавальную маску, скрывающую половину лица, и дождаться от командира его коронного — «работаем», но чёткий распорядок действий развалился, когда я услышала глубокое, с придыханием — «волшебного вечера». Синьор Пеллегрино изволил лично выразить своё почтение Ловцам безумия. Великий Брат, ниспошли Пелле совести…
— Синьоры, синьорины, рад видеть, — с хрипотцой выдал Охотник.
— Не взаимно, — командир вышел вперёд, закрыв меня собой от Пеллегрино.
— За вашей спиной несравненная Амэно Гвидиче? — синьор Карузо сделал вид, что мы не знакомы. — Она?
— Вон пошёл, — сдавленно рыкнул Торе.
— Это невежливо, Сальваторе, — уголки губ Охотника поползли вниз. — Я всего лишь хотел представиться. Позвольте…
— Не позволю, — резко обрубил Тор.
Толпа вокруг площади, до сих пор казавшаяся мне чёрной массой с зуботычинами горящих факелов, вдруг превратилась в хор. Теперь я видела каждого, а слышала только один многослойный голос. Горожане пели настолько слаженно, что у меня кровь в жилах закучерявилась. Отгремели две строчки молитвы во славу Великого Брата, и где-то вдалеке задрожал барабанный бой — люди потекли рекой в сторону фонтана.
— Работаем.
***
Услышав от Ромео о всеобщей обязательной молитве, я не ожидала, что лицевая сторона карнавала окажется настолько красочным и волнующим кровь действом. Люди стекались ручьями с маленьких улочек в реку и неспешным течением скользили вниз по широкой мостовой. Обычно заунывное молитвенное пение в их исполнении слушалось не хуже оперного представления. Сотни факелов и фонарей, телеги, запряжённые белыми лошадками, а на них разодетые в яркие карнавальные костюмы, спрятавшие лица под масками мужчины и женщины, а мы с Сальваторе — часть этого волшебства. Никогда ещё не испытывала настолько трогательных эмоций, кутающих сердце единением. Мой кучерявый командир шёл впереди, иногда оборачивался, а я читала в его глазах азарт, разбавленный капелькой волнения.
— Вино, колбасы! Колбасы, синьоры и синьорины! — услышав призыв набить живот, я испуганно завертела головой.
Неужели уже фонтан прошли? Нет-нет-нет, быть не может! Время текло куда быстрее карнавального шествия. Скорее вынула из кармана склянку с настойкой Ши и, ещё раз отхлебнув багровой жидкости, задрала голову к небу. Темная высота с оборкой из черепичных крыш гудела эхом молитвы. Великий Брат, если ты меня слышишь, помоги. Рука сама потянулась проверить пистолет за поясом, и нервы рассыпались крошкой.
— Куколка, — мой командир смотрел на меня с надеждой, — только не говори, что не готова.
— Готова, — смела нервную пыль всего одним, но таким важным словом.
Справа кто-то пронзительно завизжал, но глас людской молитвы мерзкий звук не оборвал. Люди продолжали двигаться в сторону городской ратуши, воздавая хвалу Великому Брату. Словно заколдованные, честное слово. Я с недоумением смотрела на происходящее, пытаясь понять, кто несколько секунд назад издал вопль. О, лучше бы мне не видеть — в щербине человеческого потока мелькнуло отвратительно безобразное лицо дочери бездны и исчезло.
— Работаем, — повторила любимое словечко Сальваторе и закрыла глаза.
Вкуснейший запах жареных колбасок с придурью копчёности заставлял голову кружиться. Сейчас бы глоток вина и кусочек деликатеса — ведь так принято на карнавале. Вместо этого я — Ловчая — должна рыскать в поисках ведьмы. О, Сильван! Ноздри свело от смрада безумия.
Человеческие спины мелькали быстро. Я расталкивала синьоров и синьорин, совершенно позабыв о правилах хорошего тона и дружелюбии. Торе спешно следовал за мной. Затылком чувствовала, что командир стал моей тенью. Никакое разрушенное заклинание не способно порвать узы, которыми мы с Сальваторе связаны. Я и без магии ощущала его присутствие и настроение — это любовь, синьорина Гвидиче.
— Дрянь! — мысли о прекрасном оборвались, когда я отыскала в толпе ополоумевшую «сестру».
Выглядела она прескверно, и дело даже не в отвратительном лице, покрытом бородавками — дочь бездны мерцала. Настоящая внешность менялась местами с фальшивой почти каждую секунду — зрелище впечатляло, в самом плохом смысле. Это пик безумия — когда ведьма не способна совладать с собственной магией, потому что голоса тёмных духов доводят до исступления. Передо мной стояла не просто безумная — совершенно непредсказуемая дочь бездны. Выдернув пистолет из-за пояса, я ткнула дулом в живот «красотки». Стрелять при таком скоплении людей опасно, оставалось уповать на кучерявого командира, которого почему-то рядом не оказалось.
— Ты кто такая? — вполне миролюбивый тон сумасшедшей заставил вздрогнуть. Она смотрела на меня полными бездны глазами, не скрывая любопытства.
— Смерть твоя, — прошептала, чувствуя, что горло сковал ледяной ужас. — А ну, пошла!
Но пойти безумная не успела. Едва она выпустила первые слова смертельного проклятья — заткнулась, точнее, Сальваторе заставил её замолчать. Я оценила ловкость, с которой Торе заставил дочь бездны поцеловать мостовую. Дальше словно во сне — рядом с нами двое крепких парней вяжут ведьму по рукам и ногам, а мой командир самозабвенно, на совесть, суёт ей в рот кляп. Когда синьоры потащили пленницу к пустой клетке у ратуши, я отмерла и ужаснулась — Сальваторе помог подняться на ноги молоденькой синьорине, на щеке девушки кровавым пятном сияла огромная оспина.
— Торе, это… — я с ужасом отшатнулась от жертвы.
— Это будет завтра у каждого второго жителя Илиси, — закончил командир. — Если, конечно, синьорина не получит лекарскую помощь. Ромео поможет, всё обойдётся.
— Что? — слабым голосом, еле держась на ногах, пролепетала бедняжка.
Проклятая чума — болезнь, что могла наслать исключительно сильная безумица, вот чем наградила дочь бездны несчастную.
— Вам нужно на площадь Илиси, синьорина, — Торе пришлось подхватить её на руки. В вертикальном положении пострадавшая не держалась.
— Она не дойдёт! — перекрикивая пение, я озиралась по сторонам. — Отнеси её! Скорее!
— Святейшие печати! — лицо Сальваторе вытянулось от удивления. — Куколка, я не оставлю тебя здесь одну!
Командир немым приказам обратился к нашим наёмникам, что вертелись у клетки с безумной ведьмой, но те только головами замотали — «нет». Бледные, словно побелка на стенах в госпитале святейшей инквизиции, они боялись Проклятой чумы. Я их прекрасно понимала. Ещё дюжина минут промедления, и синьорина станет заразной, тогда к рассвету большая часть Илиси будет в таких вот оспинах. Смерть от болезни страшна своей агонией. Говорят, лучше сгореть на костре, чем скончаться от Проклятой чумы.
— Нет выбора, — подтолкнула Торе в сторону площади. — Иди! Ай, Тор Сальваторе, слишком мало времени! Иди!
