— Смотрите, это из комнаты, где оставили волколака Алины.
Шлях-Успенский присмотрелся. Так-так, тёмная кровь. Кажется, там было нечто, заставившее волколака вынести дверь, а замок уже достал Томаш. Не зря он не только секретарь, но и ключник замка.
Кончиками пальцев коснувшись крови, он сделал глубокий вдох и оскалился в довольной улыбке.
— Княжеские сады, — коротко бросил Шлях-Успенский.
А потом поднялся по воздуху, словно там была лестница, обернулся агатово-черным смерчем и рванул вперед.
Сердце бешено стучало в предвкушении. Жертва, возомнившая себя охотником, здесь. Добыча затаилась. Только вот совсем не учла, что на неё тоже охотятся.
Смоль понимает, что дни её будут сочтены, если кто-то отберет все тела-сосуды. Всю родню Алины.
Спустя несколько секунд он разглядел громадного волколака, который мчался по садовой дорожке.
Черные щупальца метнулись к нему и схватили. Раздался дикий рев.
«Где она?» — вопрос князя ввинтился в чужой мозг.
«Тварь утащила её к склепу… заброшенному склепу в саду, — тут же донесся ответ. — Мы должны поторопиться».
Шлях-Успенского неприятно кольнуло, что о практически превратившемся в пыль склепе, где, пожалуй, осталась только одна подземная комната, известно какому-то волколаку. Ну и смоли. Потрясти бы животинку, да сейчас нет времени. Потом.
Возле входа в склеп, хитро спрятанный в земле, они оказались одновременно.
— До самого дна, — произнес Шлях-Успенский одними губами.
И щупальца метнулись вниз, снося всё на своём пути.
— Лешек, ты с ума сошёл?
Это было первое, что я спросила у благоверного, когда вернулась способность говорить.
Нет, я ожидала чего угодно, но не этого! Горневича, Виславу, Вовку, да князя, мать его, Претёмных! Но не Лешека! Человека, в которого я за это время умудрилась втюриться, как последняя квочка!
А эта сволочь стоит тут, смотрит свысока и, кажется, ни капли не раскаивается.
Только вот после детального разглядывания я сообразила, что изумрудная зелень его глаз потускнела, а зрачок стал невероятно большим. Да и выражение лица такое… Словно это не совсем Лешек. Словно кто-то или что-то натянуло на себя его тело подобно неподходящему костюму, да так и оставило. И кривая ухмылка, и странно заломленная бровь, и этот нечеловеческий взгляд.
— Нет, дорогая моя, это в планы не входило, — ответил Лешек.
Я широко распахнула глаза, наконец-то сообразив, где слышала этот голос! Господи, да ведь это же он был тогда в Палланке, когда требовал развода!
Хорошо хоть сзади была стенка, она не дала мне грохнуться на пол в позе звезды. Да и когда в ягодицы уперлось что-то выпуклое и мокрое, я тут же отпрыгнула. И… чудом не налетела на Лешека. Правда, ему не составило труда поймать меня в объятия.
Только вот от прикосновений на этот раз не исходит того жара, который был обычно. Даже в Палланке было иначе!
— Ты такая горячая, дорогая, — холодно улыбнулся он. — Жалко только, что мы здесь не для этого.
Я ловко высвободилась и отошла на несколько шагов. Лешек не удерживал, только рассмеялся так, что стало не по себе.
— Кто ты? — прямо спросила я.
С каждой секундой жуткое нечто всё более явно проглядывало сквозь черты его лица.
— Не суетись, Алина. Я не покушусь на твои прелести, — он пристально оглядел меня с ног до головы, и меня передёрнуло. — Хотя они и хороши. Но жалко было бы такое пустить в расход.
— Кто ты? — повторила я, сложив руки на груди.
Так, а что это я расклеилась? А ну-ка нос выше, грудь энергичнее! Пусть видит, что я так просто сдаваться не собираюсь.
Он задумчиво посмотрел на меня, но потом пожал плечами.
— Ну раз тебе так интересно, то я просто межпространственная сущность. Дух. Здесь нас называют смолями. Это немного похоже на наше истинное имя, но люди слишком примитивны, чтобы его выговорить.
— И… почему же ты оказался среди примитивных людей? — поинтересовалась я, судорожно соображая, что делать и куда бежать.
Вывод неутешительный — некуда. Надо как-то попытаться вырубить Лешека, но пока что даже гребаная свечка парит возле него, будто личный слуга.
— Вы такие забавные, — рассмеялся он. — Мой народ давно уже отказался от физических оболочек, ибо это всё… лишнее. Но временами чудовищно скучно метаться между мирами. Мне захотелось дышать, осязать, слышать, видеть и… не только.
«Не только» было видно по его взгляду. Смоль-кобель, вот ты кто!
— И как? — ехидно уточнила я.
— Неплохо, но ты всё испортила.
И относительно вменяемая улыбка превратилась в звериный оскал. Я тихо ойкнула, чувствуя, как по спине скатилась ледяная капля пота.
— Поначалу всё шло как надо, — хрипло произнес Лешек, медленно приближаясь ко мне. — Алина не очень любила этот мир. Она хотела отыскать своего отца, поэтому согласилась отдать мне своё тело. Не позволяла младшему Скорбуте переспать с собой, ибо дар от князя — это немалая сила. Мне бы она очень пригодилась. Но потом эта дура поругалась с Виславой — второй дурой, которая словно что-то чувствовала. И появилась ты…
Он оказался слишком близко, с молниеносной скоростью впечатал меня в стену. Я взвизгнула, сильные пальцы сжались на моей шее.
— Всё пошло черт знает как, — прошипел он, прищурившись. — Ты спутала всё, что могла. К тому же в тебе невозможно было находиться, постоянно что-то выбрасывало. Приходилось часто вселяться в Скорбуту, чтобы хоть как-то продержаться в этом мире.
Я схватилась за его руку, пытаясь оторвать от себя. Но куда там, пальцы сжались сильнее. Я захрипела и забилась.
— Побудь хорошей девочкой, — улыбнулся Лешек. — Я всё равно заберу твоё тело. Это дело времени.
— Раздвоишься, что ли?
В темных глазах с проблесками тусклой зелени мелькнула ухмылка.
— Мне нравится, когда ты дерзкая. Тебе идет. Но поверь, смолей, жаждущих вкусить человеческих радостей, достаточно. Мы питаемся вашими эмоциями. Каждая твоя слабость, будь то влюблённость или просто теплое отношение — раздолье для нас. С прежней Алиной вселиться в Лешека и овладеть его телом было очень трудно: она его не любила. А тут…
— А развод зачем просил? — брякнула я первое, что пришло в голову.
— Ещё надеялся, что ты одумаешься и дождешься Выданья, чтобы получить дар князя. Но ты…
С этими словами он впился в мои губы, целуя жестко и болезненно.
Я замерла от омерзения, не в силах пошевелиться. Но потом очнулась от оцепенения и со всей дури двинула ему коленом между ног.
Лешек охнул от неожиданности и ослабил хватку.
И тут всё задрожало, а потолок начал осыпаться прямо на голову.
Я заверещала, Лешек отскочил от меня в сторону. Удалось только услышать:
— Мы ещё увидимся.
После этого дышать стало невозможно, перед глазами всё зарябило, и я совершенно бессовестно рухнула в обморок. Второй раз за короткое время.
Правда, поваляться и изобразить из себя жертву не дали. Кто-то поднял меня и тряс, пытаясь привести в чувство. Лёгкая пощёчина заставила взвизгнуть и пнуть обидчика. Тот явно не рассчитывал на такую реакцию, потому что сдавленно охнул.
Тут же послышался низкий смех, и я узнала Малгожату.
— Это чтобы не распускал руки.
— Это была скорая помощь, — ответил ей низкий мужской голос.
Приоткрыв глаза, я потеряла дар речи. О… всё же я неплохо полежала в обмороке. Потому что меня перетащили на чистую постельку в просторную комнату. Надо мной склонилась Малгожата, а из-за её плеча выглядывает Вислава. Последняя бледна, да ещё с синяком под глазом, но держится бодрячком.
А вот прямо возле меня, на стульчике у кровати сидит Марк Горневич собственной персоной. Именно он пытался привести меня в чувство и получил за это.
Совесть только прошептала на ухо: «Так ему и надо!»
Кажется, Горневич рассмотрел моё выражение лица, потому что немного отодвинулся. На всякий случай.
— Алина, как ты себя чувствуешь? — с беспокойством спросила Малгожата.
