Глава 1. Проблемы с головой
— Девушка, это ваше?
Статный черноволосый мужчина в тёмном костюме протягивал мне на раскрытой ладони летучую мышку. Прехорошенькую, из серебра и с глазами-гранатами.
Я хотела было уже сказать нет, но какая-то внутренняя сила подтолкнула прямо к незнакомцу, будто немо приказав забрать хорошенький кулончик. Пальцам тут же стало горячо. Тоненькая цепочка обвила их словно змея.
— Нет, не моё… — всё же начала я.
— Ваше, я видел, как выпало из сумочки, — настойчиво сказал мужчина, и от меня не укрылось, как в карих глазах мелькнули красноватые искорки. На мгновение дышать стало тяжело, краски померкли — остался только этот гипнотизирующий взгляд.
— Алина! — кто-то крикнул сзади.
Наваждение развеялось, я быстро обернулась. Кому я понадобилась? В нескольких метрах резвились дети, и оказалось, что обращались вовсе не ко мне, а к девчонке с тоненькой русой косичкой, перехваченной розовой лентой.
— Это не моё, — сказала я, вновь возвращаясь к незнакомцу, и… потеряла дар речи. Мужчина исчез. Так, словно никогда и не было.
Я озадаченно хлопнула ресницами, потом зажмурилась. Нет, ну не может быть, чтобы привиделось! Кулончик-то вот он! А куда так можно было деться на игровой площадке, через которую я решила сократить путь, шагая с работы?
Покрутив головой, я поняла, что собеседника не найти. Ну и ладно. Снова глянула на мышку. Гранатовые глазки завораживали. Да и мордашка была хорошенькая. Кто бы ни делал этот кулончик, толк в хулиганистых зверьках знал.
— Ладно, разберемся, что с тобой делать, — тихо пробормотала я, отправив мышь в карман приталенного пиджака.
Сделала несколько шагов, чтобы перейти дорогу, как тут же раздался визг тормозов. Белый джип несся прямо на меня. Я вскрикнула, попыталась рвануть к тротуару, но ноги будто приросли к асфальту.
Паника захлестнула, сильный удар принес неописуемую боль, и меня тут же поглотила тьма.
***
— Ох, что же это кровиночку нашу так угораздило, а как же мы теперь? Алиночка, что ж ты так… О-о-о-й… Девочка бедненькая… Да что же это такое, как мы будем-то…
Голос был женский. И совершенно незнакомый. Но страдал так искренне, что я даже сквозь пелену тумана и шума в голове насторожилась.
Хотя бы по той причине, что назвать меня кровиночкой банально некому. В интернате как-то это не очень принято, знаете ли. Ближайшей родни никогда не было, пара-тройка друзей-знакомых, но голоса у них совсем на этот не похожи. Да что там, даже соседка теть Зина так не умеет.
Я попыталась шевельнуться. Красная вспышка боли тут же прокатилась с ног до головы.
— Ох… — сорвалось с губ.
— Пан лекарь, она приходит в себя! — теперь в голосе слышалась радость. — Счастье-то какое!
«Ну, допустим», — мысленно отметила я и осторожно приоткрыла один глаз.
Яркий свет тут же заставил зажмуриться и выругаться. Боль оторопела от такого поворота дел и даже ушла на задний план.
— Тише-тише, — проговорил кто-то приятным бархатистым баритоном. — Дорота, вы её напугаете.
Прохладные пальцы легли на мои виски. Миг — словно из ниоткуда полилась сила, мягко стирающая весь дискомфорт.
— Алина, посмотрите на меня, — сказал он мягко, и в то же время я поняла, что не ослушаешься.
Чуть приоткрыла глаза. На этот раз такого яркого света не было, и я сумела разглядеть, что надо мной склонился потрясающе красивый мужчина.
Возраст где-то тридцать-тридцать пять лет. Удивительно чистые голубые глаза, вот просто лазурное небо.
Мужественные черты лица, такие… правильные, но в то же время ни капли не слащавые, как у нашего зама по маркетингу, на которого вешается половина отдела (та самая половина, которая женского пола). Светло-русые волосы такого тёплого, почти солнечного оттенка. Удивительно ласковые и в то же время сильные руки. А ещё белая одежда: халат как врачебный, только с какой-то неизвестной мне эмблемой на воротнике.
И пахнет от него здорово: хвоей и какими-то травами. Как-то так успокаивающе, что хочется расслабиться, прикрыть глаза и свернуться клубочком.
Так, стоп! Никаких клубочков!
— Как самочувствие? — спросил он, неотрывно глядя на меня.
— Нор… мально, — ответила я слишком хрипло, и тут же ужаснулась, потому что как этот скрипучий ужас может быть моим голосом?
— Ну, про нормально это вы, моя панна, загнули, но прогресс на лицо, — улыбнулся он.
— Алиночка, солнышко, мы так волновались, — затараторила стоящая рядом седоволосая женщина. — Уж всю надежду потеряли! Час-два-три… весь вечер, потом ночь, а ты всё лежишь и лежишь, бледная да, считай, не живая. Уж Вислава-то, проходимка этакая, разнадеялась, что ты в себя не придешь! А сестрицы её желтоглазые так на твои сокровища и смотрят, чуть ли зубами не клацают!
Вислава… Сестрицы… Дорота… Так, определённо я этих людей не знаю. Но они знают меня. И даже по имени называют. Я чуть нахмурилась, пытаясь вспомнить, что произошло.
Боже, меня же сбила машина! Но… место, где я нахожусь, на больницу совершенно не похоже!
— Уж если бы не пан Шаленый, спасибо ему, то мы бы и не знали…
— Дорота, тише-тише, — мягко остановил её мужчина. — Кажется, Алина хочет что-то спросить.
Две пары глаз внимательно посмотрели на меня.
— Да, — хрипло подтвердила я. — А вы, собственно, кто?
Дорота охнула, прижала руки к щекам. Потом посмотрела на лекаря. В её глазах плескались лёгкая паника и страх. Шаленый чуть нахмурился, сложил руки на груди. Я переводила взгляд с одной на другого. Так, от меня явно ждали другой реакции. Но что есть, то есть. Внезапная амнезия может спасти вам нервы, а временами и жизнь. Главное, хоть чуть-чуть разобраться, что происходит вокруг.
— Пан Шаленый, как же так… — тихо начала Дорота. — Что же с нашей девочкой произошло? Неужели эта змея Вислава…
— Тихо, Дорота, — чуть нахмурился Шаленый. — Не переживайте раньше времени. — Потом посмотрел на меня: — Алина, что вы помните последнее?
«Странного мужчину и кулон с мышью», — чуть не брякнула я.
Но почему-то вдруг интуиция затопала ногами, давая понять, что не стоит этого говорить.
— Ничего, — ответила я с проникновенной искренностью. — Всё во тьме, словно… словно…
Нужное сравнение на ум не приходило, и я разумно умолкла, посчитав, что это будет лучшим доказательством: мозг немного повреждён, расскажите всё сами.
Шаленому это явно не понравилось. Именно как состояние пациента, а не что-то другое. Вряд ли меня могли заподозрить в желании укрыть правду. А вот на Дороту было страшно смотреть. Разом будто глубже стали морщины, голубые глаза потухли, а плечи опустились. Почему-то захотелось встать, обнять её и сказать, что всё будет хорошо.
Я сама удивилась возникшему желанию. Так, стоп.
— Что со мной, пан Шаленый? — задала я самый главный вопрос.
Он покосился на Дороту. Та только вздохнула:
— Алиночка, ты вечером вчера заперлась в своей комнате… ну, после громкой ссоры с Виславой, твоей теткой. И начала колдовать. Гримуары летали по дому, за окном хлестал ливень, маленький Бецик не знал, где спрятаться. А потом всё как бахнет, сверкнет! Меня аж ослепило, а твою комнату наполовину разнесло! Мы с Войцехом кинулись к тебе — лежишь вся белая, без сознания. Привезли к пану Шаленому. Ты только пришла в себя.
Я слушала и переваривала информацию.
Так, колдовала. Бецик. Разнесло комнату. Боже, где я?
«Наверно, умерла, — тут же услужливо подсказал мозг. — Жила-жила и бац! Нету! А это — жизнь после жизни!»
Перспектива была странная, но… вполне возможная. Ну или я просто брежу. Ударилась головой и вот результат. Эх, не зря тёть Зина всегда говорила: «С головой шутить нельзя!»
Голова, кстати, тут же отреагировала тяжестью и болью, давая понять, что надо отдохнуть.
Я потерла глаза, потом зевнула.
Дорота с беспокойством смотрела на меня. Шаленый не произнес ни слова, но по его лицу всё было понятно.
