Замерла, заново прокручивая в голове его слова, не ослышалась ли? Он и правда меня понял?
— Я сейчас же отправлюсь на материк Марен, но обещаю вернуться к тому времени, как ты уснешь.
Облегченно выдохнув, положила руку ему на плечо и потянула, чтобы поднялся.
— Будь, пожалуйста, осторожен, — тихо попросила и потянулась к его губам.
Удержаться было выше моих сил, не после такого признания.
— Я буду ждать тебя, — разрывая контакт, пообещала ему.
Глава 18
Антарес Ивредо
Уходить от Даны было мучительно. Я и не подозревал в себе такие чувства. Но все, что я ей говорил — чистая правда. Раньше я и подумать не мог, что способен бросить к ногам женщины свою жизнь. Но Дане был готов отдать все, что имел и даже больше, потребуй она. Только она ничего не требовала.
Ничего из материальных благ. Я бы не удивился тому, что она и слова бы против не сказала, если бы нас поселили не в роскошных покоях, а в каморке, где и ванных комнат бы не было. Она бы спокойно приспособилась и к таким условиям, не возмущаясь и не унывая.
Конечно, нас бы не поселили не в подходящих нашему статусу комнатах, но роскошь для Даны была совсем не на первом месте.
Девушка была любознательной, осторожной, но при этом открытой. Я и сам поражался тому, что при таком скрытном поведении и нежелании говорить больше, чем следует и показывать больше, чем нужно, она при этом оставалась открытым человеком. Готовой к новым знакомствам, к новым знаниями и была честной со своим окружением. По крупицам я собирал сведения о ней. Что ей нравилось, в какой среде росла, кто составлял ее ближний круг… Она была одиноким человеком. Глубоко одиноким. Таким, который отказывал себе во многом, желая достичь цели. В ее случае это был собственный дом, который она называла квартирой. Мечты? Я привык, что люди обычно мечтают о чем-то несбыточном, далеком, невыполнимом ни для их тела, ни для их духа. Или, мечтают о деньгах или власти. Дана же просто хотела свой дом и работала не покладая рук. Свою маленькую крепость, которая защитит ее не только от непогоды, но и от несправедливости жизни.
Я отмечал и то, что ей пришлось быть той, кем на самом деле она не является. Дана любила жизнь и долгое время сознательно убивала в себе все проявления жизни — чувства, эмоции, лепила из себя куклу, пусть при этом и не утрачивала разума. Рациональность должна быть во всем, так она говорила. А я в ее словах слышал горечь. Потому что по факту, Дана была женщиной, которая не могла рассчитывать ни на кого, кроме как на себя. Отсюда и чудовищная сила воли, терпение и терпимость к тому, что девушка не должна ни терпеть, ни прощать.
Конечно, я не считал это правильным. У нас женщин защищает семья, муж… На Земле эмансипация женщин, демократия… Только странное какое-то равноправие. На словах и бумажке, а по факту миром правит сила и деньги. И защищенными себя не чувствует никто.
Поэтому я хорошо понимал, что скажи Дане, что отныне у нее есть я, есть семья и драться за кусок хлеба ей больше никогда не придется, она не станет спорить, но и сомнения ее не исчезнут. Она привыкла добиваться всего сама. И все, что я могу, только доказывать действиями, раз за разом, шаг за шагом. Чтобы она больше никогда не чувствовала себя одинокой и знала, что рядом есть те, кто с удовольствием избавят ее от бремени.
Я хочу видеть Дану счастливой.
Все чаще я думал о том, что сложись все иначе и прими я Дану как свою жену еще тогда, когда на ее шее была татуировка, то никогда бы по настоящему ее не узнал. Она не показала бы себя, не раскрылась бы полностью, пусть бы и стала образцовой женой и матерью. В этом у меня сомнений точно не было.
Но я не чувствовал бы к ней то, что ощущаю сейчас. Не захотел бы впускать ее в свое сердце, показывать все уголки своей души и тайны. И я благодарен богам, что поменяли нас местами, поставив в зависимое положение меня. Спустили с небес на землю, дав мне понять, что брак — это не обязанность и необходимость, а мечта. Нужно всем сердцем и всем существом желать быть с кем-то, хотеть разделить свою жизнь, видеть черты любимой в своих детях и делать все для их благополучия. Встретить такую женщину, которая станет воплощением такой мечты — ценность. И я безмерно рад, что сумел это понять, как и то, что нам дали шанс.
Верил ли я ей? Как себе. Восхищался ли ее стойкостью? Несомненно. Но сегодня я понял еще кое-что, что перевернуло мой мир с ног на голову.
Она думала о моих чувствах и моем долге. И не желала ставить меня перед выбором, принимая, что мой статус — такая же часть меня, как рука, нога или магия.
Дана разделяла со мной ответственность, хотя я об этом никогда не просил. Не смог бы попросить, потому что это удел мужчины. Понимала ли Дана, насколько меняла меня? И насколько я сам был шокирован этим изменениям?
Но при этом чувства обмана или ощущения того, что это неправильно, у меня не возникало. Вероятно, рядом с равной так и должно быть. Нельзя отдавать лишь лучшее, потому что помимо него, всегда найдется что-то неприятное, порой пугающее. И если женщина готова принять только хорошее в мужчине, то это явно не твоя женщина. Дана принимала меня любым. С моей ответственностью, с моими жесткими решениями, казнями, наконец, принимала и не боялась, понимая, что иначе просто не может быть.
— Стой! Да стой же ты! — меня остановил окрик, и я замер на месте, отозвав магию, с которой желал переместиться на Марен, где веселится народ.
Праздник в честь бога Руга. Я почти забыл о нем.
— Да погоди же! Я не успеваю за тобой!
Так ко мне могло обращаться только одно существо. Неугомонная, невоспитанная ларинь. Но ей я подобное позволял. Ей я готов многое позволить, лишь бы ее помощь Дане была столь же велика, как сейчас.
— Я с тобой! — заявила выдра, замерев у моего лица. — Не обсуждается. Я буду нужна тебе.
— Шваби, ты нужна Дане. Пока меня нет рядом, ты должна ее защищать.
— Ант, я нужна тебе больше. И не спрашивай ничего!
Я колебался мгновение. Видел решимость Шваби, видел, что она не отступится и все равно последует за мной. Тело сковало напряжение, Дана была права, на Марене явно что-то случится.
— Хорошо, — выдохнул я, подставляя руки ларинь, а сам мысленно связался с Вейлом, отдавая приказ не спускать глаз с моей жены. — Идем.
Точку перехода я задал на главную столицу материка Марен, у старшего храма и в первую секунду, ступив на мощенную камнем землю, не понял, что произошло.
Меня словно оглушило. Воздух из легких выбило, голова пошла кругом. А тело прошила такая боль, что я был вынужден прислониться к стене. Но почему?! Почему лишь сейчас?!
Мне не нужно ни сканировать пространство, ни открывать глаза, чтобы понять, что нить мирозданья порвана и дыр много! Мир плачет! И бьет по мне своей болью.
Вот только почему я не ощущал этого раньше?!
— Потому что не был на этой земле, — тихонечко ответила ларинь. — И потому что кто-то могущественный скрыл факт вторжения.
Видимо, последний вопрос я задал вслух.
— И продолжает это делать, — я наконец распахнул глаза.
Странно как в таком гуле я вообще Шваби расслышал. Народ гулял, гудел, выкрикивал радостные поздравления. Все же чествование бога…
Бога… Чаша весов… Догадка стрелой пронзила мысли.
Быть не может!
— Ты вернешься к Дане, — хрипло произнес я.
— Нет, я помогу тебе. — Цепляясь за мои плечи, строго сказала ларинь. — Посмотри, отпусти свою силу и поймешь, что я нужна тебе. И еще не все потеряно.
Больше я не тратил время на слова. Выпустил свою магию на волю. Позволил своему телу измениться, раскрыть призрачные крылья и устремился ввысь.
— Небо словно решето… — выдохнул, не веря ни своим ощущениям, ни своим глазам… — Он весь… Материк весь в дырах! Над каждым храмом…
Это потрясло меня. На миг я усомнился в том, что сумею закрыть прорехи, что мне хватит сил… Как бог Руга мог такое допустить и позволить?!
