Сглотнул моментально скопившуюся слюну и подавил вспыхнувшее ликование. Мне это не нужно. Я и так знал, что в постели она не лгала, а искренне орала от удовольствия.
— Варр еще не успел тебя поиметь, а уже рассказывает всем в каких позах тебе понравится больше всего…
— И? С каких это пор на корабле завелись моралисты? — она вдруг встала на цыпочки, задев уже рвущийся наружу член, и прошептала мне в губы. — Ты слишком неумело прячешь, что хотел бы оказаться на его месте.
От поцелуя нас отделял один вдох.
От сумасшествия, когда я к бездне забуду об обещаниях самому себе, — пара ударов.
Но громкий смех за поворотом заставил обоих отпрянуть.
Ничего больше не говоря, я отправился к себе в каюту… Был вариант пойти в зал и устроить там борьбу с самой большой дрянью, что выдумает компьютер. Но с таким стояком делать этого не стоило…
Стерва… если она ляжет под Варра…
Почти не помня себя от смеси злости и раздражения, я набрал команду капитанского доступа на своей внутренней панели и вызвал изображение столовой.
Их там не было! Коридор? Тоже нет.
Стиснув зубы, я выбрал коридор рядом с каютой второго механика и рыкнул, увидев девушку, отвечающую что-то Варру, стоявшему рядом. А потом открывающую дверь… и впускающую его внутрь…
Чувствуя себя совершенно больным, набрал еще одну команду… Строго говоря, даже капитану нужна была веская причина, чтобы просматривать личные каюты. Например, болезнь или подозрение в преступлении. Но я придумаю что-нибудь потом. Сейчас я желал одного…
Увидеть её в самом развратном ракурсе и испытать отвращение.
Но успел заметить лишь то, как Варра выталкивают прочь.
Серьезно?!
Меня затопило такое облегчение, что я даже не стал сдерживать идиотскую ухмылку, расплывшуюся по лицу. И… отключать камеры. Они неприметны, она не почувствует… А мне все равно уже объясняться в зашифрованном общекорабельном отчете.
Да, я знал, что поступаю как больной ублюдок. Что она мне никто… и я сам выбрал этот путь. Но не мог отказаться от небольшого бонуса за то, что не устроил сцен. Точнее, что никто ничего не заметил, и моя слава «ледяного кэма» не треснула.
Всего несколько ударов — и я отключусь.
Аррина, похоже, была в очистительной кабине, поскольку в комнате я ее не видел…
Но когда она вышла…
Бездна. Лучше бы там и оставалась.
Совершенно голая… и неумолимо привлекательная. Она потянулась, как хищное животное, улеглась на койку и хлопком выключила свет. На мою картинку это не повлияло. Я видел ее все так же отчетливо, чуть ли не каждую мурашку, пробегающую по рукам…
А потом…
Не поверил своим глазам. Ее пальцы лениво очертили грудь, сжали соски и поползли вниз… погладили впалый живот, бедра и нырнули в самую сердцевину, сначала медленно, а потом все быстрее лаская влажные складочки…
Как под гипнозом я сжал свой стояк и, почти не дыша, начал повторять ее движения, действуя в том же ритме. Ускоряясь. Не отрываясь от самой порочной на свете картинки… от ее лица с прикушенной губой. От подрагивающих мышц и широко расставленных ног… От поднимающихся все выше бедер…
Мы кончили одновременно. Я зарычал… и тут же бессильно застонал, зло вдавливая кнопку выключения изображения.
Бездна-а… Я, капитан корабля… и только что спустил в кулак, глядя на своего механика. Разве может быть что-то хуже и бредовей?
Может.
Это я понял за завтраком.
Потому что когда заметил Аррину за столом, едва не уронил челюсть.
Стерва, не отрывая от меня взгляда, медленно подняла два пальца, которыми ласкала себя накануне… И демонстративно их лизнула.
Она не могла знать, что я смотрел!
Но знала…
И космос меня раздери, если мы не повторим всё это в ближайшее время.
21
За двадцать три космических суток до точки отсчета.
Край.
Аррина Лан
Игры, которые начались с нашего падения в пропасть, превратили дни на корабле в хождение по острию ножа. Больно, странно, остро, но до спазма сладко и вкусно… Норово извращение, от которого я не могла отказаться, совершенно внезапно заболев этим психическим расстройством.
Может, конечно, пребывание за линией опасности на третьей планете повредило мне мозги, но я в этом сомневалась. Уж если они и были повреждены, то в тот момент, когда я впервые заглянула в ярко-фиолетовые глаза.
А то, что было после… Лишь следствие. Каждый раз лишь следствие болезни, в которой была причина, симптомы, но от которой не было излечения.
Я не знала, почему провоцировала нашего капитана — не могла ответить внятно даже самой себе. Не знала, почему он поддавался… Обиженный, злой, «преданный», но на самом деле предавший.
А может, и знала… Но не готова была озвучить это даже самой себе.
Я не понимала, к чему это нас приведет. И отказывалась признавать, даже шепотом и в темноте ночи, насколько мне нравится то, что происходит. Ведь я не должна была… точнее, должна была ненавидеть и избегать! Но я тянулась к нему и растекалась по шаткому полу… А шепотом и в темноте ночи делала совсем другое, неправильное, порочное… И мне ничуть не было за это стыдно или неудобно.
— Механик Лан!
Холодный голос капитана заставил обернуться, а собственная сдержанность — уставиться на него с самым спокойным и исполнительным выражением лица. Истукан, наверняка, скажет сейчас что-нибудь неожиданное, на грани, понятное только нам двоим. Призванное то ли оскорбить меня, то ли приласкать, добавляющее еще большей остроты в наше общение без общения, в наши ночи, проходящие наедине друг с другом, но порознь, в которых мы достигали новой степени откровенности, несмотря на то, что я его не видела, лишь чувствовала… А он следил, не отрываясь, за каждым моим движением. Которые с каждой «совместной» ночью становились все откровеннее…
— Не боишься лишиться пальцев? Медкапсула нарастит, конечно, но далеко не сразу… если будешь так небрежно засовывать их… в глубину.
Его голос на последних словах ощутимо дрогнул. Я же инстинктивно сжала бедра, стоя на коленях у открытой панели, ведущей в нутро корабля.
И перевела взгляд на руки, которые до того покрыла изолирующим раствором, а теперь проводила «спасательную операцию» одному из приборов, копаясь в серебристой переливчатой жидкости, полной закрепленных и перемещающихся деталей, её среди экипажа называли «супом». Конечно, согласно общим инструкциям, я должна была использовать специальные приборы… Вот только ни один механик этого не делал. То, что составляло основу, вены, кровь и органы корабля нужно было трогать руками, это мне еще на первой стажировке объяснили.
Иначе не прощупать, не понять, не сродниться… И после того, как стажирующий меня бугай несколько раз наглядно продемонстрировал разницу между ремонтом манипулами и пальцами, я прониклась «неправильным» способом до конца, как и любой нормальный механик.
Конечно, Норан это знал.
И, конечно, затеял разговор не для того, чтобы «помочь» мне разобраться.
Я погрузила руки еще глубже. И слегка прогнулась в пояснице.
Судорожный выдох был ответом на мои действия.
И только после этого я ответила более низким тембром… чем тот, что мне привычен. Почти неосознанно…
— Не волнуйся, кэм. Я осторожна и нежна… как никогда. Следишь, чтобы я не сломала твой драгоценный корабль? Вряд ли я стану делать это с тем, от чего зависит моя жизнь.
— Верю… ты всегда была расчетливой.
— Ну, я же страж… наполовину, — ухмылка стала еще шире… но горше. — Самая расчетливая раса… — пробормотала едва слышно, внимательно отслеживая перемещение нескольких искусственных скопищ молекул через специальный окуляр. От их скорости зависела реакция этого участка, и что-то мне не нравилось в хаотичности рывков. Ага, поняла!
Ухватила мешающий поток и почти нежно перенаправила в нужную сторону.
