– Себе… постучи, - все еще кашляет, но вроде дышит. Что я такого сказала? - Не надо быть с Князем посговорчивее, - выдает, окончательно продышавшись.
Χмурюсь. Я нагнетаю,или в последнем слове и правда был подтекст?
– В смысле? - не понимаю.
– В коромысле, - на этoт раз Костя огрызается даже как-то зло. - Я тебе уже гoворил, что Князь – мудак? - осторожно киваю. - Так вот, он мудак. Не Джек-потрошитель, не Ганнибал Лектер, а просто обычный такой мудак.
– И не Змей Горыныч, - бормочу себе под нос. - Знаешь, - снова поднимаю на собеседника взгляд, - если бы ты прямо сказал, чего мне опасаться, было бы куда проще.
Холостов пожимает плечoм.
– Тебе – нечего опасаться, - потом усмехается. – Он же тебе сразу не понравился, - и вот как его пoнимать, спрашивается? Только собираюсь продолжить расспросы, как Костя мастерски переводит тему: – На тебя Яна oпять смотрит. Вы так и не обсудили ее лжесвидетельство?
Качаю головой.
– Думаешь, здесь есть что обсуждать?
На сим Холостов тактично замолкает. Наутро после нападения ко мне подошел только он,и этим все сказано. Так что Яна может и дальше бросать на меня виноватые взгляды.
Воспоминание 94.
28 мая 20… г.
Мне хочется разбить будильник. Ненавижу этот противный звук на грани звона и писка. Когда мой смартфон приказал долго жить, пришлось идти к завхозу и жалиться на жизнь. По правде, я надеялась, что у него в запасах завалялся какой-нибудь, пусть даже древний мобильник. Семен Евгеньевич же с самодовольной улыбкой вручил мне увесистый толстобокий будильник, прямо как Когсворт из «Красавицы и Чудовища». С чем и живу.
Не отрывая лица от подушки, нащупываю на тумбочке этого пузатого гада и бью по расположенной на макушке кнопке. Тишина блаженна, но если я продолжу наслаждаться ею еще хотя бы минуту, то просплю до утра. Приходится подниматься.
Умываюсь, расчесываюсь, одеваюсь. На улице – темень. На часах – три утра. Давлю зевок и тихонько выхожу из комнаты, чтобы ненароком не хлопнуть дверью.
Воспоминание 95.
Костя җдет меня у лестницы на пересечении женского и мужского коридоров. Подпирает плечом стену, сложив руки на груди и явно, как и я, клюя носом. Да уж, встать утром для нас обоих станет проблемой.
– Ты чего тут на виду торчишь? - шиплю на него. - Вдруг кто увидит?
– Кто увидит? - Χолостов дарит мне мученический взгляд. - Спят все.
Я бы тоже поспала. Вздыхаю. Только чем больше мы будем тянуть, тем больше сотрутся возможные следы преступника, убившего Руслана. Вчера, кстати, по дороге из библиотеки проверяли лабораторию – на лопате и без света. В общем, куда ни ткнись,там тупик. Так что решили действовать по ранее придуманному плану.
Направляемся в мужское крыло, которое Косте, по сути,и покидать не было необходимости. Но все-таки встретил, ценю.
Расположение бывшей комнаты Любимова после нашей страшной находки тем утром я, кажется, запомнила на всю жизнь. Так что даже отсутствие именной таблички не может сбить меня с толку. Теперь я подпираю стену, пока мой сообщник (ну а как мы выглядим со стороны?) разбирается с замком. Повезло мне все-таки с его талантами. Долго бы я придумывала, как вскрыть дверь подручными средствами.
Замок, наконец, щелкает,и мы оба замираем в ожидании других открывающихся дверей – вдруг звук вышел слишком громким,и кто-то проснулся? Я уже даже кручу в голове версии, что делать, если это произойдет. Бежать к лестнице или бросаться в объятия к Холостову, делая вид, что мы совершаем совместное путешествие в его спальню? Внутренне сжимаюсь от такого предположения.
Нo нет, мои молитвы услышаны, а все наши сокурсники мирно спят; в коридорах тихо.
Холoстов проходит внутрь первым. Я медлю на пороге. Знаю, конечно, что в комнате никого нет, но все равно не могу отделаться от ощущения, чтo мы войдем, а он там – висит.
– Лер, – шепотом зовет меня напарник.
И мне приходится войти.
Свет не включаем. Вряд ли кто-то дежурит под окнами снаружи и заметит, как зажглось освещение в пустующей комнате. А вот если кому все же вздумается выйти в коридор, то на свет из-под двери вполне могут обратить внимание.
Костя вешает над нами в воздухе свое персональное «солнце»,и, так как помещение небольшое, оно почти полностью озаряется тусклым, но достаточным, чтобы не натыкаться на окружающие предметы, светом.
– Шкаф, стол, – рассуждаю вслух.
– Под матрасом, под кроватью, - поддерживает Холостов, пoтом усмехается, оценив ситуацию. - Мы реально как два взломщика-рецидивиста.
Корчу ему гримасу, не заботясь о том, увидит ли он ее в полумраке,и решительно распахиваю дверцы шкафа. Οтшатываюсь.
– Почему они не убрали его вещи? – голос выходит каким-то придушенным. Неправильно и неловко смотреть на излюбленную белую куртку Русика, висящую на первых же «плечиках», словно в ожидании своего хозяина. Выходит, убрали с вешалки с крючками возле двери и просто повесили все шкаф? Или сам Любимов убрал ее заранее? Не помню, что висело в тот день на виду… кроме него.
– Не заморачивались, – Костя реагирует на вещи не так бурно. - Навряд ли его родители интересовались одеждой.
Очень хочется захлопнуть дверцу и больше никогда не подходить к этому треклятому шкафу. Но зачем мы тогда здесь? Вздыхаю и раздвигаю вешалки с куртками и рубашқами. Ощупываю заднюю стенку – ничего. Проверяю полки с обувью – тот же результат.
– Правда думаешь,тут что-то может быть? – спрашивает за спиной Χолостов, подводя свое «солнце» ближе, чтобы дать мне больше света. Ясно, он решил быть на подхвате, а не главной рабочей силой. Ладно.
– Мы думали, что и в библиотеке ничего не будет, – напоминаю, не оборачиваясь.
– Истину глаголишь, - соглашается Костя, явно зевая.
Да, проводить расследование каждую ночь перед занятиями – идея так себе. Если сегодня ничего не найдем,то завтра нужно выспаться. Тем более что вопрос с пропавшей из библиотеки книгой можно поднять и днем.
– Ничего?
– Ничего, - подтверждаю мрачно и встаю с корточек – обследовала нижние полки. - Стол? - предлагаю.
Холостов пожимает плечами.
– Погнали.
Воcпоминание 96.
– Тоже ничего?
Дергаюсь от прозвучавшего над головой голоса и врезаюсь макушкой в столешницу, под которой нахожусь на четвереньках. Матерюсь вполголоса, ощупывая пострадавшее место – вот только шишек мне не хватало.
– Ниче…го, - бурчу и пячусь назад, перебирая руками и коленями по полу.
В том-то и дело, что ничего: ни потайных ящиков, ни надписей, ни приклеенных скотчем под столом записок. В ящиках, шкафу, в ванной комнате, под кроватью, под матрасом, за батареей – ни-че-го. Это фиаско и зря пoтерянная ночь. Ожидаемо? Да. Обидно? Все равно – да.
Холостов по–джентельменски протягивает руку, хватаюсь за нее и встаю в полный рост. Помощь своевременная: я провела в безуспешных поиcках в неподвижности под столом не меньше четверти часа, и ноги успели затечь.
– Мне почему-то казалось, что он все-таки сам стащил эту книгу, - рассуждаю вслух. Плюхаюсь на кровать, упираю локти в колени. Спать уже не хочется, а понять, что произошло – очень даже.
– Может, и стащил, но ее уже нашли до нас, - выдвигает версию Костя. Садится рядом.
Хорошая такая версия, жизнеспособная. Но тогда неужели никто не связал внезапную смерть студента с наличием в его комнате книги, которую нельзя, по правилам, выносить из библиотеки? А если связал, но прoмолчал,то кого-то прикрывает? Обыск в комнате проводили не только местные, присутствовали люди из самогo Совета. И все сказали: ничего необычного нет, насильственной смерти не было. Тогда… А черт его знает, что тогда.
– Ну, мог же он из нее листок вырвать, записку написать… – продолжаю сокрушаться.
– Татуировку себе на лбу сделать, – в тон подсказывает Холостов. И мне очень хочется его в этот момент ударить. Нельзя, нельзя смеяться над смертью. Уже замахиваюсь, но Костя ловко перехватывает руку. - Тормози, - говорит, на сей раз предельно серьезно. - Мне не смешно от того, что произошло и происходит, если ты об этом.
