Обычно горничная помогает госпоже лечь, поправляет одеяло и только после этого уходит. Но не Моораца. Попрощавшись, она уходит, оставив гореть тусклый ночник. Хоть на этом спасибо — не промахнусь мимо кровати.
Я откидываю одеяло, собираюсь лечь.
— М-м-м… Иси, я уснул, пока тебя ждал.
Не знаю, поражаться наглости или восхищаться? А Моораца… сводница. Я прищуриваюсь, но по-настоящему никакого внутреннего отторжения не чувствую. Я искренне рада, что господин посол нашёл для меня время.
Он обезоруживающе улыбается и тянется к верхней пуговице рубашки, медленно расстёгивает, открывая горло. Я сглатываю, завороженно наблюдая. Почти не осознавая, что делаю, опускаюсь на край кровати, хочу протянуть руку, но всё же возвращаю контроль над собой и позволяю шёлку свободно скользить по коже, в полумраке, разгоняемым ночником, персиковый тон оттеняет кожу. Я провожу по плечу вниз. Господин посол замирает, глядя на меня, зрачки расширены, дыхание сбито.
Своим появлением он хотел меня смутить? Не выйдет. В то, что он действительно уснул, пока ждал, я не верю.
— Вы пришли, — отвечаю я.
— Иси, тебе не кажется, что “ты” для спальни подходит больше? Ах, да. Я здесь, чтобы спросить. Исидара, — он приподнимается на локте, — ты согласна стать моей женой?
Означает ли его вопрос, что я могу отказаться?
Я колеблюсь:
— Почему ты хочешь жениться на мне?
Я не вижу политической выгоды. Она, вероятно, есть?
— Точно. Забыл сказать… Иси, я хочу, чтобы мы были вместе, потому что полюбил тебя. Когда я вернулся домой, я понял, что мне тебя очень не хватает. Я по-настоящему скучал. Мне жаль, что между нами оказались государственные интересы.
— Без проблем, — перебиваю я. — Я знаю, что такое долг.
Чисто по-человечески я зла, но это не мешает мне признать — молчать было единственно правильным решением.
Он улыбается шире:
— Есть тайны, которые я не имею права раскрыть даже невесте, но мне ничего не нужно скрывать от супруги.
— Ха…
Полюбил?
Я боюсь быть обманутой и в то же время в глубине души я верю. Я ведь не совершаю ошибку, нет? Сердце бьётся как сумасшедшее.
— Тебе не обязательно давать ответ прямо сейчас, Иси, — мягкий голос, улыбка. Кажется, господин посол понял моё молчание неправильно.
— Ты полюбил… взаимно, — хмыкаю я и чувствую, как щёки начинают пылать.
Изначально я была благодарна за помощь и просто полагалась на господина посла, искала делового союза, но то, что я испытываю к нему теперь иное. Я люблю.
— Иси…
Он касается моей ладони, я ощущаю тепло его пальцев. Прикосновение бережное, невесомое. Я в любой момент могу освободиться, но не хочу.
— Да-а? — я подаюсь вперёд, вободной рукой опираюсь на его плечоо.
Что бы ни было дальше, сейчас у меня нет никаких причин отказываться.
— Ты мне должна желание.
— М-м-м?
— Ты дала слово, а потом при всех сдёрнуда с меня маску.
Что?!
— Ты… помнишь?! Как это возможно?! — я же не лишаю людей воспоминаний, я просто возвращаюсь в прошлое, мой дар никак на окружающих не воздействует.
— Я уехал, чтобы пройти инициацию. На меня больше не дейтвует магия.
— Не может быть.
— Что именно и почему? — удивляется он.
— На императора магия тоже не действует, однако будущее он не помнит, иначе бы ты располагал куда большей информацией.
— Логично. Но в отличии от императора я, во-первых, находился рядом, а не на другом краю света. Во-вторых, ты использовала дар непосредственно против меня. Я не имею в виду вред. Но ты ведь хотела, чтобы я тоже забыл. Я не знаю, какой фактор сыграл. Возможно, оба. Возможно, какой-то третий, неучтённый. Зато я знаю, что теперь ты должна мне желание.
А знаю, что прямо сейчас сотру его самодовольную усмешку. Первый испуг прошёл. Даже не испуг, а потрясение. Я отчётливо осознаю, что попала в очень уязвимое положение, но в то же время я доверяю. Желание будет шуточным и уж точно не во вред…
Интересно, что будет, если я вернусь назад на пару месяцев. Допустим, в день Великокняжеской охоты. Память всё равно сохранится? Экспериментировать я, конечно, не буду.
Зато прямо сейчас я буду сладко мстить за все свои переживания. Я наклоняюсь вперёд, утыкаюсь носом в его щёку, между пальцами пропускаю шелковистые прядки на волос, целую. Раз уж он всё помнит, незачем сдерживаться.
— Иси, прежде, чем соглашаться на свадьбу, надо хотя бы для приличия узнать, как жениха зовут.
В Вадоре тёплых чувств к имперцам не испытывают, обращаются по должности или титулу. Имя сын императора разве что в Министерстве иностранных дел знают.
— Я могу звать тебя Ян, — ляпаю я первое пришедшее мне на ум имя.
— Вообще-то я Ксанден.
— Ксан…
Я добираюсь до ещё не расстёгнутых пуговиц рубашки, а Ксан стягивает шёлк с моего плеча, целует шею, ключицу. Я крепче прижимаюсь, и Ксан опрокидывает меня на подушку, нависает сверху, замирает. Взгляд с поволокой, но в то же время внимательный. Ксан проверяет, не передумаю ли я? Нет, не передумаю. А… Ксан, он не разочаруется? Для юной леди я веду себя излишне раскованно. Я невольно вспоминаю, как в первую брачную ночь в прошлой жизни лежала, крепко вцепившись в простыню. Притворяться я точно не собираюсь.
Сомнения исчезают, Ксан удивительно бережен и шепчет на ухо, какая я красивая, желанная. Любимая.
Ничего не имеет значения, кроме нас и того, что происходит между нами.
По телу разливается истома, Ксан ложится рядом, убирает с моего лица упавший на глаза локон. Я наслаждаюсь мгновением и чувствую, как наваливается сон. Усилием воли я прогоняю сонливость, приподнимаю голову.
— Иси?
Я прищуриваюсь.
Ксан до сих пор не задавал вопросов о моей прошлой жизни. Не знаю, отложил он расспросы или ждёт, когда я буду готова к откровенности.
— Считается, что юные леди должны выходить замуж невинными.
— Иси, ты… жалеешь?
— Я? Разумеется, нет.
Пришло время для маленькой мести.
Магия откликается, жаром выплёскивается в окружающее пространство, и я оказываюсь одетой, сидящей на краю кровати. Ксан только-только расстегнул на рубашке первую пуговицу.
— Иси?!
— М-м-м? Что-то не так? — поддельно недоумеваю я.
— Ты…
— Что?
Я ложусь рядом и устраиваюсь у Ксана на плече, натягиваю на нас одеяло — всем своим видом я показываю, что собираюсь спать, просто спать. Так хорошо, тепло, уютно в объятиях… А вот Ксан в отличии от меня ни малейшего удовлетворения не испытывает, сквозь тонкую ткань я это отчётливо чувствую.
— Иси, это жестоко.
— Сладких снов, — фыркаю я.
Ксан тяжело вздыхает, но ни уйти, ни повторить не пытается. Нам надо поговорить… утром. По уму, конечно, надо было задать важные вопросы, рассказать о планах Великого князя расстроить наш брак, хотя Ксан и без меня наверняка догадывается, уж точно не нырять в пучину страсти.
Обманчивое чувство безопасности подействовало расслабляюще.
Я не сразу понимаю, что происходит, когда кто-то касается моего плеча и настойчиво зовёт.
— Моораца? — спросонья я называю телохранительницу именем, которым она представилась, а не временным.
— Доброе утро, княжна.
За окном рассвет. Я широко зеваю и никак не могу понять, что случилось. К подушке я тянусь раньше, чем успеваю осознать зачем. Ксан уже ушёл.
— Княжна, просыпайтесь. Князь просит спуститься. Около получаса назад девушка, одетая как младшая жрица Белой богини, доставила письмо. К сожалению, мне не удалось увидеть текст послания. Князь распорядился подготовить экипаж. Он, княгиня, молодой князь и вы едете в храм.
Зачем?
Возможно, старшей жрице снова приснился вещий сон или что-то вроде того? Не важно. Просьбы жриц — это не то, что можно игнорировать.
Я встаю, быстро привожу себя в порядок, проглатываю завтрак. Моораца помогает мне одеться, убрать волосы в низкий пучок. В холл я выхожу последней.
— Доброе утро. Папа, что-то случилось?
