— Вот-вот. За чашу Илгыз сражались двенадцать воинов. Уж как она горда была. А за твою чашу, Лис… сотня выйдет, не меньше!
— Куда мне сотня, мне один нужен.
— А ты думаешь, Наран стерпит такое? Что его женщину может другой забрать? Костьми ляжет, а не отдаст, я думаю.
— Я… мало его знаю. Если ты так уверена…
— Уверена, — твердо сказала Дженна. — Выбери чашу себе из сундука брата. Ты будешь невестой.
Листян кивнула.
Если он выйдет сражаться за нее — значит, нужна. Значит, хочет ее в жены. А если не выйдет… тут не о чем и думать. Никто больше не заставит ее выйти за нелюбимого. Она твердо знает, чего хочет.
Наран же даже не подозревал о сомнениях, что терзали его женщину. Ему казалось само собой разумеющимся, что они заключили договор. Листян хочет быть его женой, а он хочет навсегда заполучить ее в свой шатер. Стороны достигли соглашения, переговоры больше не нужны. Он поговорил об этом с Баяром, который, разумеется, был совершенно не против. Сказал отцу, что собирается жениться. Показал свой шатер сыну, с некоторой даже тревогой уточнив, достаточно ли роскошно для его матери, или нужно купить еще шелковых тканей и драгоценной посуды. Ингвар, тут же почувствовав себя взрослым и очень нужным, важно ответил, что мать его — женщина хоть и привыкшая к богатству и комфорту, преспокойно жила в деревенском доме, ела из деревянных мисок и ходила в поле в простом сарафане. Не чуралась она и работы по дому, умела и готовить, и полы помыть сама, и рубашки для сына часто расшивала собственными руками. Словом, отец, не тревожься. Капризничать твоя жена точно не будет.
Как будто дело было в этом!
Наран вообще-то впервые собирался стать мужем и хотел, чтобы все было идеально. Не простую женщину брал — сестру хана. Некогда княгиню. А еще — возлюбленную и мать своего сына. Такой хочется под ноги ковры постелить и любить ее на постели, достойной ее красоты.
Невольно попытался найти Листян глазами, хотя точно знал, что она спала с Дженной и ее детьми в шатре. К нему не пришла, а он ждал. Было немного обидно, но она права, конечно. Если обещал привести женой, так нужно слово держать. Потерпит немного, не мальчишка уже. Не слишком долго, впрочем. Мало ли, что этой непостоянной женщине в голову взбредет! А вдруг те слова, что она сказала, снова были ложью? Вдруг она просто играла с ним, как и раньше?
Но ведь сама сказала, никто ее не принуждал!
И… он ведь видел, как она смотрела! Он, взрослый, зрелый уже мужчина, не мог не увидеть ее явной влюбленности, не мог ошибиться. Это тринадцать лет назад он принимал желаемое за действительное, а теперь трезво и с холодной головой вспомнил, что было между ними. Она его любит, в этом сомнений нет. Сама в его объятия пришла, сама предложила взять ее в жены. И отдавалась ему с такой страстью и желанием, что сомнений быть не должно.
Любит.
37. Бусгун-Шейнэ
К Ночи Невест готовились девушки задолго до лета. Зимой шили новые платья, расшивали ритуальные сорочки, плели бисерные ленты в косы, примеряли родовые драгоценности. Матери рассказывали дочерям про свои свадьбы, дочери выспрашивали у старших родственниц секреты семейного счастья.
Листян все это волновало мало. Ей были неинтересны украшения и чужие воспоминания. Быть счастливой она прекрасно научилась и в одиночестве. Знала уже, что не пропадет, не умрет с горя, если Наран ее оставит. Бывало и хуже.
Она познала в жизни многое: и смерть близких, и ужас тюремного подземелья, и ненависть, и соперничество, и настоящую дружбу, теперь — даже любовь и ревность. У нее для покоя было все: любимые братья, их жены и дети, сын, степь с ее холмами и травами, бесконечное и такое родное небо, вдоволь еды. Все остальное она сделает сама. Наран стал для нее очень важным человеком, но она жила без него много лет, а значит — и теперь не умрет. Хотя, безусловно, она хотела его заполучить.
И поэтому, как и все молоденькие девушки, накануне Бусгун-Шейнэ она сходила в баню, где удалила все волосы с тела, умастила кожу маслами, ополоснула травяными отварами косы и подвела глаза углем. Не стала наряжаться, как прочие, потому что не в драгоценных уборах настоящая красота, и не серьги и браслеты мужчины ищут в в своей невесте. Простая сорочка, поверх — алый с золотом халат, перехваченный широким черным поясом, жемчужная лента на лоб. И чашу себе в Баяровом сундуке выбрала самую простую, деревянную, хоть и резную. Отказалась от серебра и золота.
— Тот, кто захочет в жены меня, пусть смотрит только на меня, — заявила она удивленному брату. — Не о чаше пусть мечтает, а обо мне.
— А Нарану ты сказала про свое участие? — осторожно спросил Баяр. Он много разговаривал по этому поводу с Дженной, но женских глупых выдумок так и не понял. Когда жених и невеста согласны, к чему эти игры? Для юношей, конечно, это приключение и повод показать свою удаль, но эти двое и без того много чего показали друг другу. Великие предки, да у них общий ребенок!
— Не сказала, — сухо ответила сестра. — И ты не говори, молю. Пусть он сам решит, нужно ему это или нет.
— Листян, ты опять творишь глупости.
— А ты опять пытаешься решать за меня. Довольно. Одного раза было достаточно. Теперь я — взрослая женщина, вдова. Больше ты не можешь мне приказывать.
— Приказывать — могу. Как хан. Просить могу. Как брат. Но, пожалуй, кое-кому очень гордому тоже не помешает встряска. Поступай как знаешь, взрослая и разумная моя сестра.
Баяру вдруг сделалось смешно. Два взрослых умных человека сквозь года несли свои обиды и поражения, а теперь, найдя друг друга, все равно сомневаются и не могут договориться. Что ж, если им так нравится валять дурака — пусть. Брачные игры, видимо, у них такие.
Нарану, наверное, будет даже полезно. Уж очень он самоуверен и горд. Высоко стал летать, не имея совершенно никаких проблем с женщинами. Баяр всегда с любопытством подмечал, что его друг мог подобрать ключ к любой, даже самой недоступной красавице. И про Листян он рассказал даже как-то насмешливо и быстро: согласна. Влюблена. Вся его.
Мужчины ведь по природе своей охотники, а кохтэ, наверное, вдвойне. Чем недоступнее добыча, тем она желаннее. Наран, видимо, забыл, что такое борьба и погоня, так пусть вспомнит. Нет, Баяр, предвкушая потеху, потирал руки. Нипочём он не будет предупреждать друга.
Ночь, как и всегда в степи, упала на землю стремительной птицей. Сегодня ее ждали. Загудели гонги, затрепетали цимбалы. Запели цууры — особенные дудочки, выточенные из лошадиной кости. Пальцы уже невидимых музыкантов ударили по струнам хучиров. Раздалось низкое мужское пение.
Вспыхнули сотни костров, озаряя большое поле.
Ночь Невест началась.
— Сегодня для народа кохтэ особенный день, — торжественно провозгласил Баяр. — Сегодня будут соединены судьбы, состояться свадьбы, будут зачаты новые дети. Ночь благословений, ночь любви, ночь для новой жизни. Сорок юных дев принесли брачные чаши. Сорок и еще одна.
Снова ударили гонги. Одна за другой девушки выходили в круг костров и ставили свои чаши. Красивые, богато украшенные, из кости, из серебра, из меди, две или три из золота. Всех хан называл по имени, всех приветствовали одобрительными криками. А когда в круг вышла Листян с простой деревянной чашей, народ вдруг замолк. Стало так тихо, что слышно было взволнованное дыхание и треск цикад.
— Моя сестра сегодня отдаст свою чашу тому, кто посмеет бросить вызов духам ночи. За нее я не потребую выкуп, не жду коней, овец и золота. Только смелость и сила могут ее завоевать. Каждый может рискнуть, но должен помнить: воин вправе войти в ее шатер. А она вправе не впустить его.
Листян обвела глазами застывшую толпу. О, конечно, большинство девушек были уже сговорены. Женихи их лишь должны были выдержать несколько испытаний — чаще просто ритуальных. Но про то, что Листян отдала Нарану свое сердце, мало кто знал. Даже если и знал — она вышла в круг, а значит, готова выбирать. Вдруг и удастся добиться ее расположения?
