Её чудовище - Купава Огинская

Из коридорчика послышался злой голос Иветти: из подвала подняли первые тела.

– Я сегодня больше не смогу, – смущенно сказала я. – У меня просто нервов не хватит на еще парочку грязных секретов.

– Продолжим завтра, – легко согласился Барон.

Он отлучился всего на несколько минут, чтобы пообещать Санхелу, что мы, конечно, сейчас уходим, но завтра непременно вернемся.

Едва ли капитан был рад это слышать.

Дома было тихо и пусто.

На пороге, там, где я ее и оставила, стояла нетронутая мисочка с фаршем. Подсохший за день, он выглядел жалко и печально.

Я сокрушенно вздохнула и уверенно перешагнула через порог, решив дать Бозильде еще один шанс.

Ну правда, вдруг она таки придет ночью?

– Что-то не так? – спросил Барон, излишне внимательный в ненужных вещах.

– После того как мой магазин… разгромили, Бозя не приходила. – Я еще раз вздохнула. – Прекраснейшая мне больше не благоволит.

– Бозя? – переспросил Барон, старательно передавая взглядом все свое удивленное непонимание. – Прекраснейшая?

– Уличная кошка, – неохотно пояснила я. Мне хотелось смыть с себя этот день и выпить крепкого до горечи чаю, а не объяснять Барону наши простые человеческие суеверия. – Она вроде как удачу приманивает к дому, в котором столуется.

– Не сильно она старалась к тебе удачу приманить, – хмыкнул Барон.

– Почему? Вас же я встретила.

Наивная моя честность была встречена глубокомысленным молчанием.

Барон был потрясен.

– Неужели и правда не жалеешь, что подошла ко мне той ночью?

– А почему должна? – Я остановилась, потому что идти и говорить мне было уже очень сложно. Сил хватало на что-то одно. Неторопливо и шатко повернулась к нему, чтобы видеть лицо, и сказала: – Спасибо.

Давно пора было это сделать. На самом деле мне стоило бы благодарить его каждый день, но особо благодарной я никогда не была…

– За что? – не понял он.

– За все.

На второй этаж мы поднимались в напряженной тишине.

Улиса все еще не вернулась, но у меня не возникло и мысли беспокоиться о ней. Я была измотана и расстроена и просто пообещала себе все ей высказать, когда она вернется.

Уже на кухне, послушно замерев позади меня и терпеливо дожидаясь, когда я решу, чего хочу больше – умыться или прилечь, Барон спросил:

– Как она выглядит?

– Кто?

– Эта кошка.

Я объяснила, не подумав удивиться и поинтересоваться, что он собирается делать с этими знаниями.

Моя вина.

Барон отказался от чая, велел мне ложиться спать и ушел.

Я с удовольствием последовала его совету.

Легла, уснула, кажется, даже сон какой-то увидела, а потом меня нагло и бесчеловечно разбудили.

Сначала я подумала, что вернулась Улиса, только она могла войти в магазин, не потревожив активированную защиту…

С запозданием до меня дошло, что шипеть и утробно урчать ведьма точно бы не стала.

Потом я поняла, что забыла об одной интересной личности, для которой никакая защита не преграда… особенно та, которую он сам же и возводил.

– Дорогая, у тебя ресницы дрожат, я знаю, что ты не спишь, – сказала интересная личность.

Я зажмурилась.

– Открой глаза, посмотри на них и скажи, которая – твоя кошка, – велел он.

– Что? – Я подскочила на кровати, почувствовала, как на голову мою обрушилась крыша дома, небо, звезды и заглядывающая в окно луна, и рухнула обратно на подушку, придавленная всем миром, крепко сжимая виски.

Тихое мое подвывание заглушил раздраженный голос Барона.

– Бестолочь, – вздохнул он.

На пол мягко упали два рычащих кота, тут же бросившихся в разные стороны. Я с ужасом представила, как буду выпроваживать напуганных животных из дома.

Когда Барон склонился надо мной, я выглядела совсем уж несчастной и замученной.

Лба коснулась прохладная ладонь.

– Болит?

– Угу.

Он нахмурился.

– Как тебе помочь?

– Вы это серьезно? – недоверчиво спросила я, щурясь на него – открывать глаза было больно и страшно, казалось, глазные яблоки просто вывалятся из глазниц.

– Ну не бросать же тебя в таком состоянии.

Спорить я не стала. Идти на кухню за порошком для компрессов и в ванную за тазиком с холодной водой и полотенцем мне совсем не хотелось.

Барон послушно принес стакан воды и нужный сверток с обезболивающей смесью, хотя искал долго и в ходе поисков умудрился что-то уронить на кухне. Помог выпить горькую смесь, разведенную в едва теплой воде, оставшейся от моего вечернего вялого чаепития.

С водой для компрессов Барон разбирался уже самостоятельно.

– Дожил, – ворчал он, отжимая лишнюю влагу из полотенца. – Вынужден сидеть у постели глупой человечки.

– Вы можете уйти, – обиженно заметила я.

– Могу. И это раздражает больше всего.

– Что?

– Возможность, которой я не воспользуюсь.

Он просидел со мной несколько часов. Менял компрессы, ворчал, периодически проверял амулет, а потом ворчал еще больше – времени у меня осталось неприлично мало.

Меня это приводило в отчаяние, его злило.

– Завтра мы найдем проклятого, – пообещал Барон.

Я угукнула, ощущая, как по виску стекает несколько прохладных капель, а бок согревает тепло Высшего, сидевшего на краю постели. Боль не ушла, но затаилась, и, пока я не шевелилась, она не давала о себе знать.

А я очень хорошо умела не шевелиться. Молчать вот, кажется, не умела.

– Барон, можно вопрос?

– Он мне не понравится? – подозрительно уточнил он.

– Наверное.

Барон поморщился, но разрешил:

– Задавай.

– Вы чувствуете смерть, – уверенно сказала я. Он молчал, ожидая продолжения. – Если бы вы сразу согласились помочь страже, проклятого удалось бы найти уже давно, так?

– Так. На сегодняшний день смертью пропитан весь город, поиски осложнились, – согласился он. – Но если ты вдруг вздумала заблуждаться на мой счет или в чем-то обвинять, хочу напомнить: я не спасаю этот город, я спасаю тебя. Меня никогда не интересовало людское благополучие, не интересует и сейчас.

– Я тоже человек.

– Да. – Он потрогал полотенце на моем лбу, проверяя, не нужно ли его сменить. – Это большая проблема.

Объяснять свои слова Барон не стал, просто раздраженно велел уже наконец успокоиться и спать.

Я благоразумно подчинилась. Закрыла глаза, пару раз осторожно глубоко вздохнула и неожиданно легко уснула.

Выгонять из дома котов, ни один из которых не был Бозильдой, пришлось вернувшейся поутру Улисе.