— Он умер рано… — пролепетала я растерянно и невпопад.
— Никто не умирает ни чересчур рано, ни слишком поздно. Все умирают тогда, когда приходит их срок, не раньше и не позже. Даже нам, слугам Смерти, неведомы причины, когда и почему наступает срок каждого живого существа. Он наступает, мы приходим и отводим душу за грань — вот и всё, что следует знать. Алессандро отпущен новый срок, и он должен пройти его в соответствии с законами жизни. Не в наших силах — и правилах — вмешиваться в чью бы то ни было жизнь.
— И он не превратится обратно в жнеца? — уточнила я недоверчиво. — Ни когда к нему вернётся память, ни… вообще?
— Нет.
— Если только он прежде умрёт, и его снова призовут, — добавила Кайя.
Следовало признать, что подобные заявления из жнеческих уст порождали смешанные чувства. Вроде и радостно от мысли, что ничего с Алессандро не случится, он останется по-настоящему живым даже в случае возвращения памяти, и в то же время крепли сомнения в правдивости их слов, настороженное ожидание подвоха и непонимание, что нам всем делать дальше.
— А камень?
— Кристалл возвращён тем, кому он принадлежит по праву, — немного пафосно повторил Кристофер.
И будут они его изучать как опасные элементы, под защитой и избегая прямого физического контакта. Выяснят ли когда-либо, как происходит процесс превращения не вполне живого жнеца в более чем живого человека? Пока трудно сказать, слишком уж много разных нюансов и неясно, оставит ли Смерть жнецам на долгосрочное хранение камень, способный вернуть им часть давно утерянной жизни. Соблазн будет велик, не хуже, чем в рассказанной Оливером легенде. Да и кто знал, может, не так уж неправдива та легенда.
Истина, столь тесно переплетённая с вымыслом, что по прошествии лет уже и не разобрать, где заканчивается одно и начинается другое.
— Вас не волнует, каким образом он был возвращён? — удивление, конечно, риторическое наполовину, но вдруг да снизойдут до ответа? — Вы… не вы лично, разумеется, а ваша братия…придумали и воплотили в жизнь план… не лучший, как по мне, однако никто неидеален… отправили за камнем своего коллегу, но принёс искомое возрождённый дух, существо, вам всем не особо симпатичное. И условия выставил, и очевидно увёл кристалл из-под носа этого самого коллеги, и подставил его этак нехило, потому что дух имел кое-какие подозрения насчёт свойств кристалла, а жнецы, вероятно, нет. А вы взяли и согласились?
— Дух заключил сделку со Смертью, не с кем-то из нас, — мрачно поправила Кайя.
А жнецы считаются с начальством, какой сверху приказ спустят, такой выполнять и будут.
— Что оная сделка собой представляет, вы не знаете. Какие условия выставил Оливер, вы не знаете, — перечислила я. — Что камень мог подкинуть такой сюрприз, тоже не знали. Забавно, что у духа-то как раз были предположения касательно свойств кристалла.
Кайя помрачнела сильнее, однако Кристофер лицо держал не в пример лучше и лишь позволил себе скупую снисходительную полуулыбку.
— Не думаю, дитя, что вам следует знать, где возрождённые духи берут свои предположения. Как и многое другое, впрочем.
Я уже дитя. Мило.
Алессандро что-то спросил. Кайя поморщилась с досадой, но перевела:
— Спрашивает, о чём мы говорим.
— Что вы ему рассказали? — потребовала я деталей.
— Правду, — отозвался Кристофер.
— О чём?
— О его ныне потерянной сущности. О его состоянии. Его прошлом, настоящем и возможном будущем — всё то, о чём вы поведать не могли в силу непонимания языка.
— Вы ему сказали, что он жил, умер, побыл жнецом и теперь может ещё пожить? — я поудобнее перехватила пакет, который, в отличие от корзины, сиротливо стоявшей где-то в нормальном мире, так и остался в моих руках. — И что дальше, мы можем идти? Вот так запросто?
— Да.
— Вы не собираетесь преследовать его, что-то требовать…
— Да кому он нужен? — влезла Кайя.
— Нет, — ответил Кристофер, смерив девушку неодобрительным взглядом. — Он свободен. Вы, Халциона, тоже.
Алессандро опять заговорил.
— Интересуется, веришь ли ты, что мы те, за кого себя выдаём, — роль переводчика Кайя взяла на себя неохотно, с недовольной гримасой, которую она, впрочем, тут же поспешила спрятать от строгого взора старшего жнеца.
— К сожалению, они говорят правду, — подтвердила я. — Переведи, если не затруднит.
— Я действительно был проводником душ?
— Да.
— Я был мёртв, но вновь стал человеком?
— Да.
— Моя память пуста, я не помню, как был проводником душ.
— Память вернётся, обязательно… надо просто немного подождать, — я коснулась свободной рукой руки Алессандро, улыбнулась ободряюще и Кайя тут же закатила глаза, напомнив Киану.
— Моё сердце преисполняется радости, когда ты рядом… ужас какой.
— Он про ужас ничего не сказал, — парировала я, продолжая безмятежно улыбаться ничего не подозревающему Алессандро.
— Я от себя добавила.
— Ты что-то имеешь против, Кайя… не знаю, как там тебя дальше по списку титулов…
— Всё, что с ним произошло, — противоестественно, — свою позицию Кайя проясняла куда охотнее. — Быть такого не должно. Если каждый жнец сможет по желанию вернуться в мир и к жизни, то что станет с проводниками?
— Этого не будет, — произнёс Кристофер негромко, но твёрдо, веско. — Алессандро останется исключением, и подобное происшествие больше никогда не повторится. Законы жизни и смерти останутся незыблемыми.
— А то вдруг бунт опять поднимут… — заметила я словно невзначай.
— Какой ещё бунт?
— Как в легенде о потерянных камнях из ожерелья богини.
— То просто легенда, одна из многих, — Кристофер отвернулся от меня и обратился к Алессандро.
Несколько минут они разговаривали. Переводом Кайя себя не утрудила, и мы с ней только стояли рядом, недружелюбно зыркая друг на дружку. Наконец старший жнец одарил Кайю выразительным взглядом, положил ладонь на плечо Алессандро, и они исчезли.
— Теперь он будет счастлив — стал человеком и тут же влюбился в горгулью, — Кайя жестом великого одолжения подала мне руку. — Куча эмоций, ворох бытовых проблем и изменившийся мир, для которого ты давным-давно умер. Как, по-твоему, он будет ко всему этому адаптироваться?
— Что-нибудь придумаем, — заверила я, вкладывая пальцы в её ладонь.
Шаг, и мы вернулись в нормальный мир.
В лавку сладостей мы так и не попали. Как только жнецы исчезли, оставив нас в компании корзины на пустынной улице, мы поспешили домой. Разговаривать, даже посредством жестов, как делали обычно, не стали, на полноценное обсуждение свежеполученной информации простых знаков и переглядываний не хватало, и домой мы вернулись в молчании, растерянные и притихшие. По приходу Алессандро забрал у меня пакет и вместе с корзиной отправился на кухню — раскладывание купленных продуктов и готовка явно успокаивали его куда больше, чем в далёком прошлом, когда это было долгом, возложенным на его плечи отцом. В такие моменты я всегда начинала подозревать, что нынешний Алессандро всё равно отличался от того человека, каким был при жизни.
Я же поднялась в нашу спальню, замерла перед окном и попыталась в тишине и покое разобраться, что это такое было.
Главное, что я поняла — Алессандро отпустили на все четыре стороны. Пусть идёт куда хочет и творит что пожелает, проводников душ его жизнь и дела больше не касаются.
Отчасти было подозрительно, что всё так легко и просто.
А отчасти ясно, что Алессандро хотят убрать с глаз долой, дабы он не смущал жнеческие умы видом своим чрезмерно живым, поправшим все известные правила и устои. Кристофер выразился ясно, подобное происшествие больше никогда не повторится. Очевидно, что они сделают всё, дабы и впрямь не повторилось. Спрячут камень, передадут Смерти на вечное хранение, скроют всю доступную информацию, замолчат все детали и постараются никогда не вспоминать об этом инциденте. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, был ли на самом деле бунт среди первых жнецов из-за камней или нет, однако нынешние собиратели явно не стремились создавать нездоровый ажиотаж в собственных рядах.
