― Что не так, Барбра? ― низким рокочущим голосом переспросил он. ― Чем я снова тебе не угодил?
― И ты еще спрашиваешь?! ― оскалилась я, нарочито показывая клыки. Пусть небольшие, но вполне себе острые! ― Что ж ты мне про любовь заливал, трибун?
― Заливал? ― Нахмуренные брови мужа поползли вверх, отчего на лбу появилась парочка морщин. ― Я не ничего никуда не лил!
― Лил! Воду на мельницу! ― продолжая шипеть и выворачиваться из объятий мужа, заявила я.
У Алаира внезапно опустились руки. Я даже пошатнулась, потеряв опору. Невольно отступила на пару шагов, уставилась на трибуна вопросительно:
― Ты чего?
― Я тебя не понимаю, Барбра. Ты говоришь загадками. А еще мы ссоримся. Недели не прошло, как поженились, а уже ругаемся. Надо ли мне было бегать от невест-аристократок? Какая разница, кто мне скандалы устраивать будет?
― Так тебе без разницы?! Да ты сам виноват! Правильно сказал его величество: у тебя одна жена ― война, а я ― так, приложение к живому клинку. И, знаешь, я даже не против! Предложил бы брак по договору, сказал бы прямо, что это ради дела. А ты зачем-то чувства изображал!
Алаир закрыл глаза, стиснул зубы, шумно и дымно выдохнул. Так, будто сделал перед этим затяжку крепкого табаку.
— Значит, вот какого ты обо мне мнения, жена, ― процедил глухо. ― За лицедея меня принимаешь. И мое слово, слово трибуна, пустым звоном мнишь. Что ж замуж-то за меня пошла? На титул трибуна и состояние королевского воспитанника позарилась? Твои слова о любви — в них хоть доля правды была?
В голосе Алаира, в его напряженной позе и горьком изгибе губ было столько боли, что у меня защемило сердце. в голове вдруг все сдвинулось и прояснилось, будто сошло с меня затмение, спала пелена с глаз. действительно: с чего я взяла, что великий магварр взял бы в жены простую наемницу, если б не любил? Неужто лишь для того, чтоб долг жизни искупить? Да скорее бы оставил мне свой живой клинок и отпустил восвояси! Он себе таких клинков еще десяток позволить может и ущерба не почувствует!
Или пока есть один живой клинок, привязанный к хозяину, другой не привяжешь?
― Скажи, магварр, а можно одному воину два или три живых клинка сразу к себе привязать? ― вместо ответа на упреки спросила я.
Муж такого поворота точно не ожидал. Округлил глаза изумленно, мотнул головой, будто отряхиваясь. Несколько мгновений смотрел на меня темными до черноты глазами, будто решая, как со мной поступить. Потом ответил медленно.
― Ни разу в истории живого оружия такого не было, чтобы воины к себе больше одного меча или клинка привязать пытались. Зачем это нужно? Ни сломать, ни повредить, ни потерять такое оружие невозможно. Оно одно ― на всю жизнь, и не для того, чтобы на стене висеть, а для того, чтобы в бою кровь врагов пить!
― То есть, даже не пробовали, ― подытожила я. И, забывшись, добавила. ― Что ж вы такие нелюбопытные-то?
― Зато орки везде нос всунут, где только смогут! ― вспылил Алаир, снова выдыхая дым вместо воздуха. ― А по поводу нашей семейной жизни я так тебе скажу, Барбра. Требовать от тебя исполнения супружеских обязанностей я пока не стану. Не мил я тебе стал вдруг, противен? Так тому и быть. Но когда вернемся из похода, наследника ты мне родишь, даже если чувства твои ко мне наносными были.
Первым моим порывом было броситься магварру на шею. Поцеловать горькую складку в уголке его рта. Сказать, что я ― дура, что сама себе придумала, а теперь очнулась от наваждения и сожалею о каждом слове, которым ранила его сердце. А потом вдруг подумалось: может, оно так и лучше? Когда уйду ― меньше горевать обо мне будет.
― Как скажешь, муж, ― прикрыв глаза, чтобы не выдать истинных чувств, ответила я как могла холодно. ― Пойду, приоденусь понаряднее, чтобы не позорить тебя и соответствовать твоему высокому статусу.
Задрав нос, я подхватила пару своих баулов, оставленных горничной на двухъярусной полке у входа, и шагнула к ближайшей двери.
― Там гардеробная, ― усталым голосом остановил меня Алаир. ― Купальня напротив, твоя спальня рядом с купальней.
Ответив мужу безмолвным кивком, я сменила направление и поспешила скрыться за дверями. К глазам подступили слезы, в горле встал горький ком, и мне было просто необходимо скрыть свое состояние от магварра! Не хватало еще разреветься перед ним, как девчонка!
Так, Варя, соберись! Нельзя реветь! Нос распухнет, глаза покраснеют, а впереди ― обед с самим королем Фрайсленда!
Недолго думая, я рванула в купальню, скинула с себя все одежки, встала под бочонок с ледяной водой и опрокинула его на себя весь!
Ах! Ух!
На несколько мгновений я разучилась дышать. Кожа покрылась зябкими мурашками, волосы на голове встали дыбом. Зато слезы отступили, а в сердце вернулась такая необходимая ледяная решимость: я доведу до конца дело, помогу духу заполучить обратно осколок, а заодно избавлю этот чудесный мир от угрозы в виде хунгров! И если ради этого придется пожертвовать своей любовью и эфемерной надеждой на счастливую семейную жизнь с Алаиром ― что ж, так тому и быть.
Я тряхнула головой, скидывая с мгновенно слипшихся в сосульки волос капли воды. Заодно вытрясла из своей твердой орочей черепушки остатки упаднических мыслей.
Мне все по силам! Я справлюсь со всеми испытаниями! Наемница я или кто?
Удивительно, но чем дальше, тем больше я чувствовала себя именно наемницей, ориссой, дочерью двух славных кланов, а не случайно попавшей в этот мир забитой и стеснительной выпускницей музыкальной консерватории.
Итак. Первым делом растереться, чтобы кожа аж горела. Потом высушить голову. Одеться как можно наряднее, причесаться и отправиться с Алаиром и маг-артами на обед. Задача вполне посильная. А над следующей подумаю после.
Взяв с полки у двери кусок груботканого полотна, я прошла в свою спальню, быстро избавилась от остатков влаги на коже, накинула халат и только принялась разбирать пальцами рыжие пряди, как в мою спальню вошла Шейма.
― Ты кстати! ― обрадовалась я. ― Поможешь выбрать наряд к обеду?
― Для того и пришла, ― с заговорщицким видом подмигнула подруга. ― Заодно принесла тебе то, что ты просила приготовить.
Шейма вынула из кармана небольшой пузырек из темного стекла с плотно притертой пробковой крышкой.
«Ага, значит, пробковое дерево в этом мире тоже растет», ― отметила я мысленно. Впрочем, как воспользоваться этим новым знанием, идей у меня пока не было.
А вот принять средство от зачатия следовало как можно скорее. Отказываться от близости с Алаиром я не собиралась. Сколько мне отпущено счастья быть рядом с любимым? Похоже, это даже высшим силам не известно. Но я не упущу ни мгновения!
― Давай сюда! ― я забрала флакончик и решительно выдернула пробку.
― Горькое! ― предупредила Шейма.
― Не горше моих слез! ― я задержала дыхание и решительно опрокинула содержимое пузырька в рот, быстро проглотила его и тут же закашлялась, выпучив глаза и задыхаясь.
Жидкость была не просто горькой, а горчайшей и при этом жгучей, будто в нее добавили килограмм самого острого перца! Подруга меня отравить что ли решила? Это же невозможно переварить!
― А я говорила, ― Шейма покачала головой и сунула мне в руки стакан воды, который как раз успела наполнить. ― Запивай скорей. Надо было сначала масла выпить рецинтового. Тогда бы легче пошло. Но вам, оркам, вечно невтерпеж.
Пытаясь затушить пылающий во рту пожар, я осушила воду в два глотка, отдала стакан подруге, хрипло каркнула:
― Еще!
Легче стало только после третьего подряд стакана. Жжение во рту стало терпимым, кашель вперемешку с чиханием отступил, горло перестало сжиматься.
― А теперь иди умойся. Смотреть на тебя страшно! ― музыкантша подтолкнула меня обратно к дверям купальни.
По дороге я на мгновение остановилась перед зеркалом. Глянула на свое отражение.
Ну, что сказать? Веки отечные, глаза красные, нос опухший, губы тоже. Алаир точно решит, что я рыдала все то время, что провела в своих комнатах. Хотя… У меня же есть средство от доброй банщицы из клана Ор-Тунтури! Нужно только успеть подержать на глазах примочки хотя бы пару минут!
