убеждение, что вы встречаете только тех, кто уже живёт в вашем подсознании. Что, конечно же, преимущественно чушь.
Ваш мозг играет с вами, примеряя на каждого встречного маски и роли, уже живущие в вашем подсознании — это да. Но насколько они соответствуют действительности, большой вопрос. Зачастую не соответствуют вообще, что в итоге становится причиной большинства недопониманий и разочарований.
В целом же просто смиритесь: вы встречаете не тех, кто уже живёт в вашем подсознании — но только тех, к кому ведут ваши дороги.
Вопрос обычно лишь в том, кто и зачем проложил для вас эту конкретную дорогу.
И что на ней вам, как герою из сказки, свернувшему у путеводного камня на одну из троп, предстоит найти — и потерять.”
из блога демона Шаакси
*
Тишина была вязкой и неуютной.
Мне хотелось её заполнить хоть чем-то, но говорить не было сил: слишком свежо было ощущение последнего, выворачивающего наизнанку диалога.
Разговорчики вроде того, что у нас намедни состоялся, чем-то напоминают забористый алкоголь: их надо закусывать, чтобы не натворить делов. Можно чаем, можно пирожками, можно молчанием.
Я выбрал последнее.
Птица на моём плече тоже помалкивала. Она казалась очень тяжёлой, не то что для птицы, но и даже для человекообразного существа; как неподъёмная кошка из известного даже людям почти-мифа про интересные конкурсы авторства величайшего мастера иллюзий, которая была совсем не тем, чем казалась.
Хотя кошки, конечно, почти всегда — совсем не то, чем кажутся.
Но речь сейчас не о кошках, а о резко отяжелевших птицах.
Мне вспомнилось высказывание: “Страдающий и сомневающийся в своей благодати ангел становится слишком тяжёл, чтобы летать” — и я в полной мере осознал свою тяжкую участь. То есть тот факт, что мне кое-кого в ближайшее время ещё и успокаивать придётся, убеждать, что ничего плохого не случилось, смешить и всё вот это вот. И ведь стану, как миленький! Сам только немного успокоюсь — и займусь, наплевав на гордость, обиду и прочие субъективные, не особенно важные на самом деле факторы.
Я-то знаю: нет на свете ничего хуже для нам подобных, чем не летать.
Хотя эта вот ерунда в тонком ангельском устройстве мне кажется совершенно несправедливой. Вон, тот же старина Ваф просто слишком туп, твердолоб, садистичен и уверен в собственной непогрешимости, чтобы страдать и сомневаться в собственной благодати. То есть, какую бы дичь он ни творил, у него с полётами проблем не будет — а моей птичке страдать от сомнений из-за всякой, по сути, ерунды. Где справедливость? Где логика?..
Хотя, что это я. Конечно, логика в этом есть, притом железная, как кое-чьи перья: ребята вроде Вафа — отличные исполнители небесной воли. Им какую несусветную дичь не поручи во имя торжества великого добра, сделают, ещё и от себя кружавчиков сверху добавят. А вот такие, как мой ангел, из другого теста слеплены: им или проходить один за другим кризисы инициации, поднимаясь выше в иерархии небес… или сгорать в процессе.
В этом ангелы, пожалуй, похожи на людей больше, чем сами могут представить.
*
Под все эти невесёлые мысли гулять по городу мне совершенно расхотелось.
Выстроив дороги так, чтобы они как можно быстрее привели к дому таинственного проблемного юноши, я прошёл через пару переулков пятого отражения и оказался на совершенно другом конце города. Не факт даже, что того же самого: сокращая дорогу через пятое отражение, даже я наверняка не могу знать, чем в итоге дело кончится.
Так или иначе, но атмосфера у местечка, куда мы угодили, была та ещё: портовые доки, кладбище кораблей, которые никогда больше не выйдут в море, и лабиринты серых домов, похожих друг на друга, как близнецы… А ещё в воздухе витало нечто такое, смутно уловимое, но безотчётно узнаваемое. Слишком густой запах моря, слишком плотный, пробирающий до нутра воздух, слишком высокая концентрация ментальной энергии, которая аж звенит в воздухе, слишком яркий привкус безумия — но не тот, что оседает на языке, когда касаешься людей с отклонениями или начинающих демонологов, но тот, что сопровождает обычно по-настоящему древние и по-настоящему жуткие чудеса.
Да, я начинал понимать, что тут произошло. И с кем сдуру связалась великая ведьма всех времён и народов Ю.
И почему мои бесы не рискнули связываться. Я, скорей всего, тоже не рискну… Но необходимости взглянуть своими глазами на парня это не отменяет.
Найти его не составило труда: пространство вокруг него звенело, пятое отражение накладывалось на первое, а морская вода казалась тёмной, как зеркало.
Впрочем, сам юноша едва ли замечал эти странности: готов спорить, он видел мир таким с самого раннего возраста и просто не понимал, что бывает иначе. Тот, кто нынче занимал оболочку человека, сидел себе на пирсе, опустив голову, и грустно смотрел на волны. Был он худ, бледен, высок и сутул. Казалось, весь груз мира лежал на его плечах… Впрочем, почему — казалось? В какой-то степени так оно и было…
Будто почувствовав моё присутствие (хотя почему — будто?), парень обернулся.
На меня посмотрели глаза, глубокие, как две бездны, тёмные и совсем не блестящие.
— Вы мне снились, — сказал он вместо приветствия. — Вот прямо так, с голубем. Глупо звучит, да? Я не псих, если что… ну, не совсем псих.
— Да все мы тут не совсем психи, — усмехнулся я небрежно. — Я присяду?
— Будьте моим гостем, — хохотнул он, указывая на пирс. — Ни в чём себе не отказывайте! Добро пожаловать в моё королевство.
Ну-ну. Интересно, знает ли он сам, насколько прав?
Впрочем, что это я: конечно, знает.
Просто не осознаёт.
— Так вот, вы и правда мне снились. Чуть более мистически настроенный человек на моём месте мог бы подумать об этом невесть что, но я прекрасно знаю: это всего лишь игры моего подсознания, ментальное искажение, которое слишком мистически настроенные люди называют эффектом дежа-вю. Если подумать, я даже догадывался, что она вас пришлёт. Отсюда и сны.
— Догадывались?
— Я видел вас у неё в особняке — пару раз, мельком. И до меня доходили слухи, что вы выполняете для неё самые грязные поручения. Сначала я не верил, потом был уверен, что за мной пришлют именно вас, даже речь приготовил, а теперь…
— Теперь? — уточнил я, хотя сам прекрасно всё понимал.
— Я смотрю на вас, и у меня почему-то совсем не получается вас бояться. Хотя по уму
