место самой красивой паре. Смотрят, кто с осуждением, кто с восторгом. Лорд Оверст едва ли не слюни пускает. Партнерша его злится. Ножкой топает, а граф с Птахи глаз не сводит.
-"Мой лорд, начинается", - вполз в сознание голос Ружена. И я перевожу взгляд на лорда Миаса. Он идет сквозь толпу, бесцеремонно распихивая в стороны всех, кто попадается под ногу. Следом за ним тянется сынок – гаденыш. И девка эта, Кариона, тащится следом. Глазки заплаканные.
-«Старички! Атас!»
Опять девчонка управление перехватывает! Ну уж нет!
-«Андрэ! Уводи Птаху!»
Мысли – они такие. Если б я кричал – не смог бы докричаться. А мысль и кричать не надо. Только послать….
-«По матушке! – злой девичий голос. –У этой девки что-то в загашнике! Я не знаю, что именно. Поднять щиты, старички!»
И у меня в голове будто шорох желтой листвы под ногами. Никогда бы не подумал, что ментальные и физические щиты могут так шелестеть.
А Птаха продолжает командовать:
-«Парни! Внимание на меня! Перехватить станга! У него бомба! Конт, осторожнее! Энтони! Товьсь!»
Музыка смолкла, и в зале стало настолько тихо, что слышно, как за окнами падает снег.
Я уже давно «товьсь». Беглым взглядом окидываю залу. Эдори рядом, Андрэ прикрывает Птаху. Девчонка со стеклянным взглядом вцепилась в его ладонь.
-А не пора ли вам, лорд Экрэй, уступить место на вашем великолепном троне? – слегка рисуясь, громогласно заявляет Миас. У него на поясе, под камзолом, ножны с кинжалом. –Посидели две сотни лет, пора бы и честь знать! Другие тоже посидеть хотят! Да и сокровищами неплохо бы поделиться!
В зале даже шепотки стихли. Да, настолько нагло на меня еще не покушались. Все больше исподтишка, в спину били. А тут, извольте видеть, в лицо заявляют, что на теплое место метят.
-Ваш сын, лорд Миас, уже забрал сокровище, - хмыкает Эдориан, скрещивая руки на груди. –Неужто недостаточно?
-Щ-щенок! Молчи, когда разговаривают старшие! – презрительно кривит губу Миас. – С тобой мы потом побеседуем. В пыточной. Тогда ты нам все расскажешь. И свою сокровищницу сдашь, и отцовскую. Про казну герцогства я уж не буду спрашивать. Казначей сам ключики принесет. Если жить захочет, понятно.
-«Готово! Энтони, Стихии блокировали магию рода Миас!» - горячий шепот Птахи в моем мозгу – как свежий ветерок в жаркий полдень.
-«Спасибо», - прикрываю на мгновение глаза.
-Ты утомил меня, Миас, - с ленцой цежу слова. – Уж не хлебнул ли ты лишнего за обедом?
Дальше все как во сне – замедленно и растянуто по времени. Раз - он рвет из кармана руку. Замахивается, и в меня летит бомба. Металлическое круглое нечто тускло поблескивает в свете магических светильников, в изобилии плавающих под потолком.
Два – я уворачиваюсь, и бомба с глухим стуком влетает в спинку трона.
Три – сухой треск. Бомба взрывается, разбрызгивая во все стороны розовую мякоть и черные семена. Что за?!
-Грайс, отец, - доносится до меня спокойный голос Андрэ. –Просто грайс. Лорд Миас, верно, и в самом деле принял лишку за обедом. А может быть, и перед самым балом добавил. Из фляжки. Вы что пили, лорд?
-А-а-а-а!
Рычащий лорд бросается на Эдори, выхватывая из ножен кинжал…. Пардон – кинжал-то тренировочный. Из железного, но все-таки дерева.
-Взять! Убить! Всех убить! - верещит Миас, пытаясь справиться с Эдорианом.
А по зале уже снежным комом, нарастая и ширясь, катится смех. И я вижу глазами своей охраны, которая без особых усилий скручивает всех заговорщиков. У Миаса-младшего вместо кинжала – двузубая вилка. У остальных и того смешнее. Вилки, ложки, длинное нечто, не поддающееся опознанию…. Кто-то пытается вырваться и сбежать, но почему-то падает, странно взмахнув руками – будто наступил на скользкий лед. И еще один, и еще…. Птаха? Она колдует?
-«Что вы, мой лорд, я не маг, - доносится до меня мысленный голосок девчонки. – Это я бусики порвала нечаянно. Красивые-е-е-е! Ой, и перец просыпала».
И уже во весь голос, на весь зал:
-Какие вы, господа, неловкие! Право, мне стыдно за вас! Должны будете мне самые лучшие духи! А то я на вас весь свой запас извела!
-Стоять! –орет кто-то, выскакивая из-за помоста с музыкантами. –Стоять!
Зала замирает. У самоубийцы в руках гирлянда крошечных пузырьков, в которых плещется маслянистая разноцветная жидкость. Это будет почище грайса. По отдельности – самые безобидные жидкости. Вместе – взрывчатка. А у мужика ее – хватит весь дворец в воздух поднять.
-Мария!- испуганный вопль Андрэ.
Мужик хватает Птаху за руку и дергает на себя. Притискивает к груди.
-Выпустите меня – и она останется жить! – орет мужик, проталкиваясь сквозь толпу. – Пропустите, или я взорву дворец!
Толпа расступается, пропуская его к дверям. А он все тащит и тащит упирающуюся девчонку, легко ломая сопротивление. Где ж Птахе справиться! Хрупкое дитя и мужик….
-Мария!
Андрэ…. Я еще вижу, как мой сын пытается добраться до врага, но меня отвлекают. Кариона! Бросается мне под ноги, хватает за полы камзола одной рукой, замахиваясь второй для броска. Что у нее?!
-С-су-ч-ка-а!
Ружен внезапно появляется во всей красе – могучий воин, почему-то в брюках, в полосатой майке и в красном платке. Мускулы бугрятся, перевитые толстыми венами – как канатами. В этом своем наряде, с приклеенной пегой бородой, с болтающейся на ухе повязкой и перекошенным лицом, он воистину страшен. Он прикрывает меня. Уже в который раз прикрывает меня от…. От чего на этот раз?
-«Не чуешь? Стангийская любовь» - доносится до меня его мысленный стон. И я чую. Эта гадость опасна для нас, драконов. Люди давно приловчились использовать ее для получения удовольствия в постели. Рассказывают, что мизерной крошки хватает на сутки любви. В больших дозах приводит к смертельным болезням. Для драконов малой дозы хватает, чтобы перестать контролировать себя. И тогда спасения нет никому. Просыпается зверь. Он голоден. Во всех смыслах.
-Эдори! Убирай всех! – кричу я, видя, как на моего друга и телохранителя сыплется серая пыль. –Куда хочешь – хоть в окна выкидывай!
-Отец?
-«Стангийская любовь»! – кричу я. Кричу во всю глотку, усиливая голос магией.
Толпа отхлынула к дверям, стискивая в давке и самоубийцу, и Птаху, и застрявшего на полпути Андрэ.
-Уходи, Тони! – стонет Ружен. Я вижу,
