говорила, что ее можно спасти.
Ведьмочка кивнула, но уже не так уверенно. Какая-то часть нее все еще страдала от неуверенности в себе. На нее столько всего навалилось, то, с чем она не могла справиться, вопросы, на которые не могла ответить. Что теперь, когда ей задают, казалось бы, простой вопрос, она не знала что сказать. Рука Лекса вновь легла на ее плечи и легонько прошлась по ним к локтям. Кажется, это становилось каким-то ритуалом успокоения ее души.
— Смелее.
Одно слово и она выдохнула, выпуская из себя наболевшие тревоги. Лучи заходящего солнца осветили их лица, и она наконец-то посмотрела ему в глаза. Его теплая улыбка позволила собраться с мыслями и думать рационально. Воды нет, использовать кровь в чистом виде она не может, это приведет к перенасыщению человеческого тела и девушку вероятнее всего, просто разорвет от мутации, как ничтожного паука, сосущего жизненную силу. Может ли она обратить такое мощное проклятье в камень? Какого размера тогда будет этот булыжник? Стоп. Совсем не подумала о природе появления проклятия. На теле девушке нет внешних меток. Открыла ей рот. Внутри тоже нет. Никаких украшений или талисманов. Значит это не предмет, а какое-то насланное проклятье? Подождите, но ведь предмет может быть и не у нее самой.
— Скажите, а где ее мать?
Мужчина, услышав вопрос, резко отмер и поднял взгляд на ведьму, стоявшую перед ним. Долго молчать не стал и заговорил неуверенным дрожащим голосом.
— Миранда… Ее не стало полгода назад.
— От той же болезни? Надо полагать. — она скорее не спрашивала, а утверждала. Теперь картина складывалась. — Могила ведь все еще на вашем участке? Отведите меня туда. — тон ее голоса не просил, а требовал поторопиться. Даже Лекс не стал задавать лишних вопросов, молча следуя за ними. Девушка все еще была без сознания и Селестия волочила ее по воздуху, покачивая как в колыбели и еле слышно, напевая мелодию, показавшуюся принцу завыванием ветра, наполненным болью и грустью.
За резным низким забором росли высокие деревья с густистыми кронами, под которыми стояло несколько могильных плит. Сетия вошла в калитку и жестом остановила остальных.
— Дальше я пойду одна. — посмотрела на девушку. — Вместе с ней. — четкими уверенными шагами подошла к каменной плите с полу-стертыми буквами имени Миранда Луаркас, на которой кроме надписи виднелись следы когтей мрака, который выбирался из земли, протягивая свои загребущие лапы к следующей жертве.
Стоило только безвольному телу приблизиться к могиле, как ее стало трясти и выворачивать в сторону. Сетия крепче сжала путы, чтобы ее части тела ненароком не стали вывернутыми наоборот или чтобы не услышать звук сломанных конечностей. Ее отец явно не обрадуется, если по итогу получит дочку по частям или далеко не в первоначальном виде. От всей этой чертовщины становилось неприятно. Лекс все больше поражался ее выдержке, тому, с каким спокойствием она принимала происходящее. Поразительная стойкость.
— Хочешь ее? — спросила ведьмочка у нечистой, и по плите раздался лязг когтей, очерчивая на поверхности четыре глубоких полосы. — Хочешь. — утвердила она и прищурилась, поманив девушку пальцами. Она словно бы играла с маленьким котёнком, а не с самим порождением тьмы и смерти. Сетия сняла с проклятой заклинание левитации и опустила ее на горизонтальную плиту рядом с воткнутыми в землю завядшими цветами. Удивительно, как деревья рядом все еще сохранили жизнь. Наверно проклятие перекинулось с матери на дочь практически мгновенно и принялось выкачивать жизнь из скорбящей по ней родной крови. Сейчас ведьмочка будто бы слышала плач девушки, горюющей по своей маме и спрашивающей о причине такой жестокой несправедливости. А причина ведь так проста… Сердце в груди сжалось. Как грустно, что эти люди обратились за помощью только сейчас, когда потеряли практически все. Она перевела печальный взгляд на пожилого некогда-богатого мужчину, чья спина наверняка не так давно не была такой скрюченной. Если бы только он приструнил свою гордость раньше, и обратился к ним… Как же поздно люди осознают совершенные ошибки и признают свою неправоту.
Лицо мужчины сменилось на испуганное, и Сетия перевела взгляд на плиту, на которой в агонии билось женское тело. Оно тряслось, мечась из стороны в сторону, и руки сами по себе тянулись к горлу в попытке себя задушить. Глаза все так же были закрыты, а из пасти сочилась кровь. Кажется, со всеми этими дерганиями девушка прикусила себе язык. По могиле прошлась нарастающая тень, ветер завопил, и ведьмочка почувствовала, как земля под ногами пошла рябью, вызывая тряску.
— А вот и ты. — отрезала ведьмочка, наблюдая как перед ней вырастает большая фигура непроглядной черноты, не рассеивающаяся от слабых заходящих лучей. В ней виднелись лишь легкие очертания, в которых невозможно было разглядеть черт лица или четкого тела. Оно воспринималось как черный силуэт или образ, слепленный из нефти, только вместо чего-то жидкого и тягучего вокруг него всполохами клубилась тьма. — Демон. Собственной персоной.
Глава 59. Ненависть и чувство вины, порождающие тьму
— Демон. Или ты просто хотел, чтобы тебя так назвали? — ухмыльнулась Сетия, сжимая перед собой кулак, опутывая несчастную жертву ветром и возвращая ее под свое крыло. — Обычный бес. Не более. Селишься во мраке и питаешься чужой жизнью. Паразит. — прицокнула и усилила всполохи ветра, отталкивая от себя тянущиеся руки тьмы. — Ну, уж нет, я не говорила, что отдам ее тебе.
Из пасти девушки раздался рев, передавая все негодование и недовольство стоящего перед ней врага.
— Ты даже говорить сам не можешь, используешь для этого других. — прыснула она и махнула рукой, разрезая воздух призрачным лезвием и заставляя беса заткнуться. Пасть закрылась, а чернота метнулась тенью в сторону, избегая атаки. Враг был материален лишь наполовину, что вызывало сложность, чтобы достать его физически, однако ей это было и не нужно. Ведьмочка подошла к могиле и села перед ней на корточки, проводя пальчиками по холодному камню. — Здесь…Хорошую же тебе дали основу для рождения. Сколько ненависти и человеческой злобы. Кажется, покойница совсем не была упокоена. — ощущения ужаса не давали ей покоя и буквально выворачивало все наизнанку. — Бездна. — выругалась Сетия и стукнула по надгробию. Царапина тут же начала наливаться кровью, окропляя захоронение алыми пятнами. Девушка снова взревела и обмякла. От ее тела исходила тьма, которая связывала ее
