останется позади, не приносила облегчения. В груди копилось напряжение, не дававшее даже вздохнуть лишний раз. А при мысли, что ей придется увидеть родителей, к горлу подкатывал ком из слез и тошноты. Хватит ли ей сил рассказать им правду? А если она соврет, станут ли они поддерживать ее ложь?
Так она размышяла, стоя у окна, пока в глаза не бросилась странность. Конечно, после всех приключений и тревог, даже обычные вещи кажутся странными. Например, небо. После каменного купола «Крепости», небо над дворцом казалось невозможно широким и просторным. Но было кое-что еще. На всей территории дворца не было ни души. Еще ночью караульные прочесывали территорию, а на окружавшей дворец стене туда-сюда ползали огни фонарей дозорных. Сейчас же было безлюдно. Безмолвно. Тревога толкнулась в груди с новой силой.
Яра развернулась, полная решимости сообщить о своем наблюдении кому-нибудь, кому угодно. В ту же секунду дверь отъехал в сторону, но пороге показалась госпожа Мотоко.
— Ты уже проснулась? А я тебе приготовила чай. Поверь моему опыту, он помогает от всего.
— На стенх нет солдат, — на одном дыхании выпалила Яра. Мотоко лишь пожала плечами.
— Ушли, наверное. Я не знаю. Как только Юн вернулся, его поставили командовать. Может, он их перегруппировал.
Она принялась расставлять на низком столике чашки, засыпала листья в чайник.
— Что-то не так, — помотала головой Яра, все еще впиваясь взглядом в низменный пейзаж. Мотоко же невозмутимо продолжала свою чайную церемонию.
— Тебе кажется. Ты перенесла потрясение, девочка. Тебе бы поесть и отдохнуть. А мужчины пусть занимаются своими делами и защищют нас.
Яра медленно перевела взгляд на молодую женщину. Смотрела на Мотоко так, словно никогда раньше не видела. Внимательно изучала каждую черту. Это обращение: «девочка» звучало до боли знакомо.
— Мотоко, — Яра села напротив нее, принялась греть похолодевшие руки о чашку.
— Да, дорогая.
— Расскажи о своей матери, — попросила она. Женщина удивленно взглянула на свою подопечную и пожала плечами.
— Ну, она была обычной женщиной, которой не повезло родить детей «дурной крови».
— У тебя были братья?
— Да, старшие. Но я их почти не помню.
— Потому что они погибли во время прошлых востани здесь. На этом острове, — закончила за нее Яра. Мотоко вскинула брови, но уголок ее полных губ предательски дернулся вверх. — А твою мать звали Нана. Ведь так?
— Любопытная версия. Пей чай, кажется, у тебя жар. Тебе бы еще отдохнуть.
— Ты ведь ненамного старше меня… они увезли тебя в столицу, продали там, ты стала наложницей, но никогда не забывала, кто ты…
— Что ты там бормочешь? Мне позвать целителя? Тебя лихорадит, ты вся красная.
— А Юн… Он не был пленником. Он не смог бы выбраться из «Клетки» сам, не выдержал бы многочасовой поездки после того, как несколько дней провел скрюченнм в сырой пещере, — она сжала кулаки, цепляясь за оформившуюся в сознании мысль. Ужас произошедшего только начал доходить до нее. — Вы предали нас всех.
«Беги!» — скомандовал внутренний голос.
Яра дернулась вперед. Мотоко тут же взвилась вверх с изяществом танцовщицы, вцепилась в плечи Яры и с силой нажала, заставляя девушку рухнуть на пол. Мотоко прижала свою жертву к полу и наклонилась низко, к самому уху.
— Ты очень умная девушка, жаль, до тебя медленно доходит.
Яра задргалась, пытаясь вырваться из крепкой хватки Мотоко. На секунду женщина перестала давить, лопатки оторвались от пола, Яра почти села, но через секунду Мотоко снова налегла на нее всем своим весом. Затылок больно ударился о доски. Яра вскрикнула, и тут же получила крепкую затрещину.
— Не вздумай орать, дура. Только хуже сделаешь.
Но Яра продолжала кричать, извиваться, молотить руками и ногами по полу. Мотоко не поскупилась на ещё одну оплеуху. Такую, что у девушки зазвенело в ушах.
— А я-то думала, ты хочешь помочь мне, — наклонила голову женщина. — А ты — несчастная дурочка. Вот что ты сделаешь? Побежишь к императору? Скажешь ему, что его самый надёжный человек предал его? Думаешь, он поверит девчонке, которая трахалась с лидером повстанцев в надежде сохранить свою шкуру?
Яра замерла, словно на нее вылили ушат ледяной воды. Обмякла в руках Мотоко.
— Зачем ты это сделала? — только и спросила она.
— Месть, дорогая, — улыбнулась женщина. — Представляешь, я своими руками создала все, что Реншу так любит. Верность Юна, наша с ним дружба, даже в тебя, бедную нежную жертву, он начал влюбляться.
Она ласково провела кончиками пальцев по щеке Яры. На алых губах расцвела кровожадная улыбка.
— Повезло тебе, что в отличие от тебя, я не убийца. Так все закончилось бы ужасно скучно.
А через секунду она поднялась с нее, позволила встать.
— Можешь бежать, зайчонок. Вот только ничего ты уже не изменишь.
И, словно в подтверждение ее словам, тишину разрезал хор «поющих стрел» — первых вестников битвы. Они со свистом летели над крышами и постройками, и стоило им вонзиться в колонны и удариться о черепицу, воздух содрогнулся от боевого клича сотен голосов.
***
Проклиная все на свете, Реншу затягивал шнуровку доспеха. Слуги побросали свои дела и ринулись кто куда. Одни брали в руки мечи, другие неслись сдаваться, третьи пытались спрятаться. Мятежники уже подобрались к воротам и, не встретив сопротивления, ворвались на территорию дворца.
«Где хренов Юн?» — скрежетал зубами мужчина, из своего окна наблюдая, как жалкие остатки защитников дворца отчаянно бросаются наперерез волне рук, ног, мечей и ножей. Внешне похожие на бродяг, мятежники были свирепыми воинами, безжалостными рубаками. А самое страшное — они превосходили их числом. Такого поворота Реншу не ожидал. Последние восстания и названия-то своего не заслуживали. Но теперь все было иначе.
— Ваше Величество, — в дверях застыл Джао, сжатый со всех сторон доспехом. — Нам не победить. Уходите, я Вас прикрою.
— Вздор, — мотнул головой император. — Я не брошу своих людей.
— Ваше Величество, Вы погибнете здесь.
— Это будет славная смерть. Где Юн?
— Я не знаю.
С мечами наперевес, они направились к выходу.
