Желто-розовый цветок с пожухшими лепестками лег в конверт вместе с запиской.
Подпись, капля сургуча, оттиск фамильной печати.
Готово.
Глава 16
«Она так привыкла ненавидеть его. Он лишил ее свободы, родины, он был живым напоминанием о предательстве тех, кого она когда-то считала если не друзьями, то хотя бы союзниками. Три года назад, под Орлинном, она убила бы его без раздумий, если на то был приказ короля. И он должен был поступить так же, когда она попала к нему в руки – зная о ее ненависти, зная, что Аррейн не даст за ее жизнь и ломаного медного ара. Но он выбрал иное.
Плен, постыдный и унизительный.
Физический – но не только.
За это она ненавидела его больше всего. Постепенно, капля за каплей, он просочился к ней в душу, лишил ее покоя и сна, изменил все, во что она верила всю свою жизнь.
Джоанна Барр никогда не думала, что сможет полюбить.
Но Гийом Бреннский разбил ее прошлые убеждения…»
Резко захлопнув книгу, я с негодованием отшвырнула ее в угол кареты. И зачем только взяла? Лучше бы притворилась, что забыла подарок в спешке. Но нет, зачем-то же сунула в дорожный сундук. А потом еще и переложила в кофр, чтобы полистать в дороге.
Одно слово – дура. Только душу зря вновь разбередила романтическими бреднями о жизни Аррейнской девы.
Я уехала спешно – собрала вещи, попрощалась со всеми, кроме капитана Крейга, так и не вышедшего из спальни, и, не дожидаясь дяди Бенджамина, который должен был уже к вечеру приехать за Эмми и забрать ее в Олберри поправлять здоровье, покинула Ленс-холл. Больше всех возмущалась кузина, пылко уговаривая меня на разные лады поехать с ней в столицу или хотя бы задержаться на пару дней, чтобы повидаться с родственниками. Но я была непреклонна – еду, и точка. Отговорилась неотложными делами в поместье, что нетрудно было выдать за правду – в любом случае, после возвращения бывших солдат на земли Блэкторнов я ожидала, что хлопот будет немало.
Эмми пылко заверила, что к зиме непременно вернется – как минимум, чтобы попасть на Зимний королевский бал, о котором давно мечтала. Мы обнялись на прощание, пообещали писать друг другу так часто, как только получится, и уже четверть часа спустя Ленс-холл с его гостеприимными хозяевами остался лишь светлой точкой в заднем окне кареты.
Десять дней пути показались мне сущим мучением. Я тоскливо глядела в окно, листая книгу про Джоанну и смаргивая слезы. Все было не так, как должно было быть – неправильно, неправильно, неправильно. Я должна была бы сейчас ехать домой вместе с Эмми, радуясь долгожданному миру, возвращению в Блэк-холл и компании любимой кузины. Но с тех пор, как в мою жизнь вошел лорд Крейг, все пошло наперекосяк.
А когда я, совершенно измученная после долгого путешествия, наконец въехала в знакомые до последнего завитка главные ворота Блэк-холла, меня ждал еще один – далеко не самый приятный – сюрприз. В плетеном летнем кресле, где раньше любил сидеть отец, обнаружился майор Бенсон в домашних туфлях и халате, которому мама, подозрительно расслабленная и довольная, подливала горячий кофе.
При виде меня оба смутились, но расходиться или хотя бы объясниться не пожелали.
– Рад, что вы благополучно добрались, леди Андреа, – учтиво кивнул майор. – Надеюсь, в дороге ничего не случилось? Солдаты постепенно возвращаются с фронта домой, так что на трактах сейчас беспокойно.
– Нужно было написать нам, Андреа, – добавила мама с легкой укоризной. – Эрик выделил бы людей, чтобы встретить и сопроводить тебя.
Будничное «нам» и «Эрик» резанули слух. В голове вертелись, укрепляясь с каждой секундой, подозрения.
Домашний халат, уединенный завтрак и спокойное, если не сказать равнодушное отношение слуг к гостю, словно тот был не гостем, а привычной частью Блэк-холла, говорили о многом. Ничего предосудительного в этом, конечно, не было – срок траура по полковнику Роулу давно прошел, и вдовствующая леди Блэкторн вольна была отдавать свое сердце и делить постель с кем угодно. Даже если по округе и пошли слухи, ко вдовам общество всегда было терпимее, чем к незамужним девицам.
Противиться выбору матери я права не имела. Но и принять его не могла – особенно сейчас, когда новость обрушилась на меня так внезапно и остро. Но на ссоры не было сил.
– Посиди с нами. – Мама приглашающе махнула рукой. Лорд Бенсон передвинул кресло ближе к ней, чтобы освободить место за столом для третьего. – Я прикажу вынести дополнительный стул и приборы. Расскажешь, как провела время в Ленс-холле.
– Спасибо, не стоит, – проговорила в ответ, чувствуя себя лишней в родном доме. Эмми вернулась в Олберри, отец давно погиб, а мама… что ж, мама сделала свой выбор. – Я очень устала с дороги. Лучше приму ванну и лягу спать. Не ждите меня к ужину, пусть Мод соберет поднос и поднимет наверх.
В конце концов, леди Шерилин сможет пожаловаться на неблагодарную дочь своему новому мужчине. Это я осталась совсем одна…
Одна.
Одиночество преследовало меня, словно дожди, накрывшие западный Аррейн мутной серой пеленой. Оно поджидало среди узловатых деревьев сада, с которых собрали урожай еще до моего приезда, оставив лишь пожухшие листья и сладковатый запах опавших яблок, стылым холодом обнимало плечи в давно нетопленном кабинете отца, острыми коготками впивалось в грудь, стоило лишь вспомнить о мимолетном счастье прошедшего лета.
Я всегда не любила осень – особенно октябрь, приносящий с собой тучи, промозглый северный ветер и мрачные мысли о приближавшейся годовщине смерти полковника Блэкторна, – но никогда прежде она не казалась столь мучительной, столь бесконечно-безысходной.
Недолгий период тепла сменился хмурой моросью, от которой на душе становилось противно и тоскливо, а первая радость встречи с колоннами счастливых солдат, проходивших мимо нас в северные области Аррейна, потихоньку сходила на нет. Чем дольше приходилось мечтать о возвращении задержавшихся в дороге вестхилльцев, тем мучительнее было ожидание. Из окна своей комнаты я видела, как служанки тайком пробирались к главным воротам, чтобы поделиться с усталыми путниками, стучавшими в наши ворота, сыром, хлебом и молоком и разузнать хоть какие-то слухи о судьбе наших мужчин. Но они все больше возвращались ни с чем – понурые, погрустневшие, с потухшими глазами.
Я наблюдала за жизнью со стороны, с самого приезда запершись в поместье и отклоняя вежливые приглашения от Леллис и других окрестных знакомых. Даже ужины с матерью и майором Бенсоном, которые язык не поворачивался назвать семейными, я старалась пропускать, предпочитая разговорам о смене правителя, наступившем мире и приближавшемся Зимнем королевском бале тишину собственной спальни. Бал напоминал о пари с Эмми, а споры вокруг мирного соглашения и нового круга приближенных его величества Рендала возвращали мыслями к тому дню, когда до Ленс-холла дошла радостная весть… и всему, что случилось после. А это неизменно кончалось плохо – слезами, приступами тошноты и головной боли и, что куда страшнее, нервными выплесками силы, которые я едва могла сдерживать.
Проблемы с Призрачной шпагой начались едва ли не с самого отъезда из Ленс-холла и оказались хуже тех, что случались после смерти отца. Тогда сила в крови только начала просыпаться, и пусть я почти не контролировала ее, разрушения были не настолько серьезными. Сейчас же…
Ох…
В плохие дни я до ночи запиралась в спальне, боясь показаться на глаза матери и слугам. Измученная и издерганная, я с трудом успевала перенаправить энергию на себя или в безопасный зев камина, морщась от боли и вспоминая некстати, как лорд Крейг пытался научить меня контролю. Увы, образ капитана вызывал обратные чувства, лишь подпитывая изнутри жгучий огонь.
А ведь когда-то казалось, что именно постоянное присутствие лорда Крейга пробуждало мою Призрачную шпагу, лишая покоя. Но сейчас его рядом не было, а лучше не становилось. Наоборот…
