Это что получается, Винченцо на красоту и размер приданого позарился или все же его мнения никто и не спросил? Если честно, то по большому счету это уже не имело никакого значения. Как бы там ни было, но я чувствовала себя обманутой и преданной. Поэтому, обслужив дам, приняв заказ, я ушла на кухню. До кухни я не дошла, свернула в кладовку, да там и осела на пол от тяжести в груди. Снова нечем дышать, и я, уткнувшись головой в колени, старалась вдохнуть.
— Диана, тебе больно? — это Сабрина сегодня была моим хвостиком. Полагаю, что это Хильда сказала ей за мной присматривать.
— Все хорошо, моя родная, все хорошо, — еле вытолкнула слова из себя. — Поболит и пройдет.
— Боль утихнет и пройдет. Все, что больно, заживет, — девочка прижалась ко мне и что-то зашептала, а я разобрала только эту фразу, словно из детской скороговорки. В груди стало словно теплее, и боль действительно немного утихла.
— Спасибо, мне легче, — я поблагодарила девочку и поднялась на ноги. — Идем, у нас там куча заказов.
— Идем, — согласилась со мной девчушка. Что бы я без нее делала?
Мы быстро, в четыре руки собрали подносы с заказами, и я вынесла их во двор в кафе. Как раз в это время в кафе зашли трое мужчин. Однозначно это военные. И тот, что возглавлял шествие, был довольно высок в своем чине, так как смотрел на всех свысока. Я заканчивала разносить заказы. И, отложив поднос на стойку, подошла к посетителям.
— Добрый день. Чем могу помочь? — я окинула взглядом кафе. Один столик вот-вот должен был освободиться. Как раз с этими двумя сплетницами, которые так и продолжают перемывать кости местному мэру и его дочерям.
— Вы сеньорита Диана Марендино? — спросил мужчина, и от его тона у меня поползли мурашки по спине. Таким же тоном со мной разговаривала тогда стража, когда огласила подозрение в колдовстве. Неужели эти двое не сдержали свое слово и это пришли за мной?
— Да, это я, — замерла в ожидании продолжения диалога.
— Нам велено передать вам это, — и мужчина протянул мне увесистый кошель. Там даже визуально было видно, что денег в нем предостаточно, — и письмо с приглашением на завтрашний праздник.
Я протянула руку, взяла кошель и письмо. Мужчины смотрят за моей реакцией, но не буду же я открывать его перед ними и на глазах всех посетителей кафе, которых очень заинтересовали эти посетители.
Я смотрю на мужчин, они на меня. Немного замешкавшись, старший все же произносит:
— И еще нам велено купить пирожков, — мужчина произнес это полушепотом, словно что-то запрещенное просил.
— Пройдемте в лавку, — пригласила я мужчин, кивнула Сабрине, чтобы она заняла мое место у стойки и встречала гостей. Я проводила мужчин в пекарню, а сама вернулась в кафе. Письмо и кошель жгли мне руки, но я не хотела их открывать здесь. Мне надо успокоиться.
За суетой и работой я немного отвлеклась и забыла про письмо. И взяла его в руки, лишь когда вечером начала подбивать выручку за день, уже после закрытия кафе.
С трепетом открывала конверт с сургучной печатью, но там было лишь приглашение, написанное красивым витиеватым почерком. И на этом все. Что я ожидала там найти, не знаю, но я боялась зря. Видимо, я все же опасалась, что там будет записка от Винченцо. Я ждала ее и одновременно боялась найти. Понимала, что мне снова будет больно. Боялась не выдержать, сломаться.
Вспоминая свою прошлую жизнь, я даже обрадовалась, что никогда не влюблялась. Оказывается, это очень больно, если о твои чувства вытирают ноги и они не взаимны.
— Что там? — Хильда села рядом со мной. Я сложила письмо, смахнула набежавшую слезу и улыбнулась женщине. Кто бы подумал, что она окажется такой доброй и отзывчивой.
— Просто приглашение на завтрашний праздник, — отозвалась, глядя на собеседницу.
— Эти люди, что принесли его, заказали много выпечки и хлеба на завтра. Сказали, придут рано ее забирать. Вот список, — и Брунхильда протянула мне довольно внушительный список того, что мне надо испечь.
— Хорошо, тогда надо будет с их заказа и начать, вот этот хлеб испечем и поставим тот, что для лавки и кафе. Потом успеем замесить тесто на пирожки, — я вслух планировала нашу завтрашнюю последовательность действий. Я буду печь пироги на помолвку Винченцо и дочери подеста. Вот оно как жизнь-то обернулась.
— Диана, твой отец позвал меня замуж, — произносит Брунхильда, и я резко замолкаю.
— А ты что? — я помнила тот наш разговор. И ждала, что отец решится. Думала, правда, что сперва поговорит с нами. Но с другой стороны, с чего ему советоваться с дочерьми? Он все-таки о своей жизни говорит и в первую очередь должен думать, как ему будет лучше. А может, просто не был уверен в ответе Хильды и решил дождаться его, а потом уже и нас обрадовать. Он же видит, что мы сошлись с ней. Из всех трех сестер она самая добрая и отзывчивая.
— А я сказала, что подумаю и отвечу завтра, — женщина пытается скрыть улыбку, но у нее это плохо получается.
— Ты же согласишься? — вопросительно смотрю на собеседницу.
— Да, конечно, — подтвердила мою догадку Хильда. — Просто завтра такой день, и потому хочу дать согласие завтра.
— А что завтра за день? — я растерянно посмотрела на Брунхильду. За всеми своими душевными и моральными переживаниями я выпала из реального времени.
— Завтра традиционное оглашение всех пар, что буду жениться в ближайшие три месяца, — женщина удивленно посмотрела на меня. — Ты забыла?
— Да, я совсем забыла, — плохо, когда забываешь что-то, но еще хуже, когда ты этого не знал и забыл. — Вот, значит, что за праздник, — и я кивнула на приглашение.
— Завтра будут гуляния по всему городу. Но тебя пригласили
