То и дело взгляд соскальзывал на его приоткрытые губы, на острый угол кадыка, на шею и подбородок, уже покрытые тенью щетины, на босые ступни — и снова устремлялся вверх.
Кош-ш-шка…
Я и сама не заметила, как переняла у Сорина это ругательство и начала употреблять его к месту и не к месту.
Мы молчали, и я уже начала думать о том, что зря начала подозревать Сорина в том, что он искал моего общества. Возможно, его появление в этом зале — это действительно просто желание погреть кости у огня.
— Ты знаешь, что после вынашивания ребенка вире полагается пожизненное содержание? — наконец нарушил тишину Сорин, и я вздрогнула.
— Это если ее не сжигают заживо.
— Кто тебе такое сказал? — Сорин оторвал взгляд от огня и нахмурился.
— Аллегра. Если я не смогу выносить ребенка — ты сожжешь меня заживо.
Сорин фыркнул.
— И ты поверила той, кто планировал кормить тебя свиным жиром и держать в постели все время беременности?
— То есть, никаких костров не планируется? — улыбнулась я.
Не то чтобы я в самом деле этого опасалась, но знать наверняка все-таки было приятно.
Покачав головой, Сорин ответил:
— Я могу сделать это как твой суверен. Для этого тебе даже не нужно быть моей вирой, достаточно того, что ты живешь на моей земле. Но какой смысл тебя сжигать? Какое-то варварство.
— Ты все равно считаешь, что человек никогда не будет равен дракону, — уколола я. — Мы же для тебя… кто-то вроде скота, так?
Сорин нахмурился сильнее.
— Только полный дурак относится к своим подданным как к скоту. Я, смею надеяться, к числу дураков не отношусь, и уважаю людей так же, как и драконов.
— Да что ты говоришь, — ехидно начала я. — А как же…
— Люди и драконы не равны, — отрезал Сорин, — тот, кто это отрицает, такой же дурак. Вы — хрупкие, вы живете совсем недолго. В награду за это вам даровано чудо деторождения.
— Драконицы тоже могут рожать.
Сорин покачал головой.
— Не все на это способны. Драконьи семьи, которые не прибегают к помощи человеческих мужчин и женщин, со временем вырождаются.
Может, у драконов генетические проблемы? Как в семьях древних монарших особ, где из-за длинной череды близкородственных браков со временем переставали рождаться здоровые дети?
Собственно, дело было даже не в этом: незамутненность Сорина разозлила до белых пятен перед глазами.
— Как твой род? — прищурилась я, не сумев сдержаться. — Считаешь себя, наверное, очень разумным, раз нарушил традицию и взял виру? Ну конечно! Ты себя слышишь со стороны? «Прибегают к помощи человеческих мужчин и женщин»? Знаешь, как это должно называться? Браком! Люди не инкубаторы и не поставщики спермы. Мы не расходный материал! — на лице Сорина появилась такая искренняя озадаченность, что я вышла из себя еще сильнее. — Нет, ты серьезно?! Рассуждаешь о том, что не относишься к людям как к скоту, и при этом говоришь о «помощи». Вириан все мне рассказал, дракону или драконице не придет в голову связывать себя узами брака с человеком, который «помогает» в деторождении. Еще и не всегда добровольно. Ну и как это называется?! А я тебе расскажу! Ущемление, социальное неравенство и эксплуатация! — выпалила я и прикусила язык.
Ну вот, меня понесло. С другой стороны — сколько можно молчать? Надеюсь, Сорин не примет мои последние слова за какое-нибудь заклинание (вряд ли в этом мире существуют такие термины, так что он явно не понял, что я пыталась сказать) и не решит на всякий случай все-таки сжечь.
— Уволю, — буркнул Сорин.
— Кого?
— Вириана. Так и знал, что ваши с ним посиделки до добра не доведут.
Я задохнулась от возмущения.
— А причем тут Вириан?! Не-е-ет, давай поговорим, не переводи стрелки! Ты до сих пор считаешь, что ничего такого не произошло между нами, так ведь? А я говорила, что не хочу быть вирой, — и что?! Ты меня услышал? И после этого говоришь об уважении к людям?
— Это закон, — оборвал меня Сорин. — Спасенная девушка становится вирой дракона.
— А я просила меня спасать? Ты мог бы просто пройти мимо, тем более, я тебе прямо сказала, что не нуждаюсь…
— Не мог бы, — Сорин закинул ногу на ногу, как будто отгородился от меня.
— Вот только не говори, что ты не перенес бы гибели какой-то незнакомой тебе человеческой женщины! Даже не смешно.
— Никто больше в том озере не погибнет, — отрезал Сорин. — Никто.
На несколько секунд повисла тишина, а затем он встал.
— Пойдем.
— Куда? — насторожилась я.
— Пойдем-пойдем, тебе понравится.
Сорин схватил меня за руку и потащил к выходу — даже не потрудился обуться.
— Помни о том, что у меня внутри твой сын, так что убивать меня нельзя, — буркнула я, приноравливаясь к его широкому шагу.
Он замер и обернулся, прищурив глаза.
— Ох, Огненный, кошка ты бешеная! За кого ты меня держишь?
— За мудака отборного, — буркнула я, пока Сорин тащил меня к лестнице.
— Это слово ведь не пожелание счастья? — Споткнувшись на ровном месте, он снова обернулся и внимательно посмотрел на меня, а затем покачал головой. — Я должен был догадаться.
— Ну что ты, милый, как ты мог во мне усомниться, — проворчала я. — Ты скажешь, куда меня ведешь?
— Тебе понравится.
Остановились мы перед дверью в одну из комнат. Насколько я помнила, там располагалась гостевая спальня, где вся мебель за ненадобностью была укрыта белыми накидками, а потому напоминала привидений.
—
