— Нет, — пробормотала она, вглядываясь в буквы, — тут явно какая-то ошибка.
— Меня не приняли, Эшли, — сказала я, сиплым голосом. — Что теперь… я обещала маме с папой, что я поступлю в этот университет… я так старалась…
Она обняла меня, утешая. Я не могла сдержать слезы.
Это станет для меня еще одной недостижимой мечтой, еще одним воспоминанием, как и все остальное. Последняя возможность вырваться из этого безумия. То, что связывало меня с прошлой жизнью теперь исчезло.
* * *
Я не говорила.
Зак несколько раз просил впустить его в комнату, но я не знала, как я скажу ему, что не поступила в университет, после того, сколько усилий приложила для этого; после того, что я обещала своим родителям. Перед тем, как они умерли. Зак все еще думает, что я справлюсь. Может быть, и все остальные так считают, а я знаю — я с каждым днем опускаюсь глубже в бездну, из которой не так-то просто выбраться.
Неделя взаперти.
Я чувствую себя лучше, или мне так кажется. Таблетки помогают, или может все дело в том, что у меня нет доступа к людям, к миру, где я могу испытывать раздражение или стресс. Я в своей комнате, в четырех стенах. Окна завешаны, а я лежу в куче подушек, и одеял, смотрю мультфильм «Труп Невесты». Картинки мелькают на экране, без звука, а я думаю о своем.
Мысли плавно перетекают одна в другую.
Я не знаю, сколько времени, я не знаю, утро или вечер. Кажется, я даже не знаю, что чувствую сейчас внутри. Лишь сонливость. Чем больше я сплю, тем сильнее хочу спать. Тетя Энн несколько часов назад зашла, чтобы предложить мне прогуляться. Я отказалась. Мне хотелось спросить, носит ли она с собой газовый баллончик, или электрошок, на всякий случай — вдруг я нападу, но я решила не делать этого. По-моему, она тоже заболевает. Мне одновременно и жалко ее, и я испытываю удовлетворение, видя, как она мучается. Я знаю — не мне одной плохо. В то же время, я хочу, чтобы дядя Билл доказал причастность мисс Вессекс к смерти Евы, и чтобы тетя Энн перестала думать, что я патологическая лгунья, но все что он смог доказать, это что я набросилась на свою учительницу, словно зверь, несколько дней испытывающий голод.
Я часто плачу.
Даже не знаю, от чего. Просто неожиданно слезы начинают появляться на глазах, и становиться так жаль себя, что я почти чувствую физическую боль. А потом я думаю — это лучше, чем смерть. Здесь, в темнице собственной комнаты, мне не грозит опасность окружающего мира. Здесь никто не станет преследовать меня. И даже несмотря на то, что я по-прежнему думаю о том, почему все это произошло, и мне все еще нужны ответы, я понимаю, что жизнь мне нужна больше. Я больше не могу позволить тратить себя на вещи, которые не стоят моего внимания.
И я жалею, что встретила Кэри Хейла в своей жизни. Он был тем человеком, который встречается на пути лишь сильных людей, что способны вынести все превратности судьбы, и это не я. Я не смогла. Желание добиться правды от него, желание победить стоило мне рассудка, и теперь я вынуждена жить в четырех стенах.
И я ненавижу его.
Это патологическая ненависть, что родилась из моей привязанности к нему. Когда я осознаю, что я ненавижу этого человека, ненависть проходит и через меня тоже. Она относится ко мне тоже, потому что я — та, кто позволил ему войти в мою жизнь, это я доверилась ему, это я позволила ему вцепиться в мое сердце и не отпускать.
Но, несмотря на ненависть, я все же многому научилась у него.
И я собираюсь воспользоваться одним из его советов.
Он сказал мне отпустить прошлое, иначе я могу пожалеть. Сказал, что иногда лучше не знать правды, — это безопаснее, и он был прав. Я собираюсь поступить так, как он и сказал. Больше не будет вопросов.
И пока что-то не случиться, что-то не толкнет меня обратно к краю, где я была на протяжении двух лет, я не обернусь, чтобы снова начать искать ответы.
* * *
Мне пришлось встретиться лицом к лицу со своими страхами, когда Зак сквозь дверь сказал, что уезжает в университет. Осознание того, что он оставляет меня, бросает наедине с Хардманами, — с подозрениями тети Энн, гиперозабоченностью Эшли, и тактичностью дяди, потрясло, и заставило открыть дверь.
Зак был так же удивлен, как и я.
— Я почти забыл, как ты выглядишь, — улыбнулся он. Так, словно я по-прежнему его маленькая сестра, которой он принес шоколадного зайца. Он присел в кресло, а я забралась в кровать, не упуская его из виду.
Я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не попросить его остаться. Я не имею права так поступать с ним, потому что в отличие от меня, у него еще есть своя собственная жизнь, и ему не нужно сидеть рядом со мной, как няньке. Особенно после того, что я игнорировала его целую неделю.
Брат минуту молчал, рассматривая меня, словно действительно забыл, как я выгляжу, затем, тщательно подбирая каждое слово, произнес:
— Ты знаешь, я не брошу тебя. Я не виню тебя, не избегаю, и ни в коем случае не собираюсь отказываться от тебя. — Зак покачал головой. — Не знаю, что ты себе придумала пока сидела в этой ужасной комнате с закрытыми окнами, и затхлым воздухом, но ты не права. Ты должна знать, что мы все любим тебя. Чтобы ты не сделала, ты всегда будешь нашей маленькой девочкой, нашей светлой малышкой Скайлер.
Я почувствовала, как глаза заволокло слезами. Я уже не умела контролировать свои слезы, так что могла расплакаться если мне скажут какую-нибудь чепуху, вроде той, что говорит сейчас брат.
— Я приеду на следующих выходных, — пообещал он, и я очнулась.
— Не нужно. Ты действительно не должен кататься туда-сюда. Я буду в порядке. Спасибо.
— Скай, — Зак нахмурился, словно я сказала что-то действительно странное, и пугающее. — Ты не должна благодарить меня за что-то вроде этого. Я рядом с тобой, потому что я твой брат, и я забочусь о тебе не потому что так нужно, а потому что я хочу этого. И тетя Энн, и все остальные, очень любят тебя.
Я почувствовала давление в горле.
Зак пересел ко мне на кровать, пробормотав:
— Надеюсь, тут не завелись жуки.
— Я съела их, — сказала я, и рассмеялась. Зак обнял меня, и я заплакала.
— Ты не обуза, Скай. Ты удивительная. Иногда я думал, сколько в тебе сил, что ты живешь изо дня в день, не замечая всего этого мусора, что окружает тебя. Алекс говорил, что это потому, что ты умная. И я был согласен с ним. — Зак обнимал меня совсем, как папа, и это еще сильнее меня расстраивало. — Но потом, я понял, что умные люди оказываются еще более уязвимыми чем кто-то другой. Потому, что они лишь делают вид, что не видят всего этого ужаса, что их окружает. Они все видят, все замечают, и любая трагедия оставляет в их сердце глубокие шрамы, которые потом трудно вылечить. Умные девочки, такие как ты, думают слишком много о других, и это потом причиняет им боль. Это был лишь вопрос времени, когда боль, которую ты копишь внутри, даст о себе знать.
