язык, а всё кругом бурлило и было готово служить.
Не оживлять человечков и не проращивать цветочки. А воздевать и разрушать, давать и забирать жизнь. Что-то большее и более величественное. Настоящее.
Эмма теперь точно знала: если захочет – перевернёт и дом, и всё графство.
Она становилась с каждым днём всё смелее и сильнее и никогда бы не сказала больше, что маги земли слабы и бесполезны.
Это убийственно и страшно, то что они могут.
И каждый должен об этом узнать.
Осталось всё правильно рассчитать, а время уходило.
Два месяца минуло с того дня, как Эмму увезли. Два месяца, как Глер без неё скитается в поисках артефакта и даже не может послать никакую весточку.
А Эмма понимала, что стала совершенно другим человеком, будто стала больше, будто сердце её увеличилось вдвое, а то и втрое, и для всего стало хватать места, а любовь и тоска заполнили его до самых краёв.
Марла в восхищении слушала слова, которые пела Эмма, закрыв глаза, обращаясь к основе своих сил, и не могла сдержать восторженной улыбки.
– Ах… это чудо.
– Чудо – это то, что ты открыла мне глаза, Марла. Я тебя освобожу, слышишь?
Марла смущённо опустила голову.
– Эй!
– Спасибо, Миледи… я буду верить, но…
– Верь мне, Марла.
– Там… платье ваше привезли.
– Уже? – ахнула Эмма. Она боялась этого дня. Боялась показаться на глаза матери и отцу. Боялась увидеть себя в свадебном платье.
Она так изменилась внешне. Глаза Эммы налились изумрудным цветом, волосы стали терять пепельный оттенок, становясь почти пшеничными. Они все ещё торчали, но теперь завивались в мягкие кудряшки, почти незаметные, вечно спутанные и грязные от париков.
– Они ждут, что я примерю его сегодня? – спросила Эмма.
– И платье для торжественного приёма тоже тут, – кивнула Марла.
– А это ещё зачем?
– Так ваш батюшка пожелал… Он, кажется, торопится. Он желает скорее свадьбу устроить, Миледи. Он созвал всех на приём, уж как бы не задумал чего. И Алиготе завтра прибудут. И сёстры ваши возвращаются. Что же делать?..
– Тш-ш, не бойся так, – велела Эмма и задумалась, напряженно перебирая варианты.
– Ты думаешь, он устроит свадьбу завтра же?
Марла кивнула.
– Он пожалеет. Я клянусь. Я не верю, что стану женой Алиготе! А это что-то да значит.
Глава про примерку и свадьбу
Платье было превосходным во всех отношениях, и Эмма с сожалением отмечала, что и сама бы себе выбрала нечто подобное. Кремовое кружево, не вульгарное и не вычурное. Изящный фасон. Лёгкая юбка, без сотни нижних, в такой не устанешь всю ночь плясать нувар. И даже белый парик, уже так надоевший, совсем не казался ужасным. Его украсили, облегчили. И отросшие волосы не так сильно чесались под ним.
Только вот по мере того, как стайка горничных приносила всё новые и новые предметы туалета, превращая Эмму в настоящую принцессу, ей всё больше казалось, что не на примерке она, а на главном представлении. Все молчали, никто не расхваливал будущую невесту, и от этой тишины брала жгучая тоска.
Эмма так не привыкла жить без бесед с самой собой, а уж теперь и вовсе стало паршиво.
Никто ничего не афишировал. Все делали вид, что ничего особенного не происходит…
У крыльца стояла карета, не пышно украшенная, но парадная. На такой семья Гриджо выезжала в Бовале в первый день сезона или использовала её для поездок в театр. Белоснежная и запряженная тройкой лошадей.
На лицо Эммы нанесли макияж. Очаровательный, яркий. Розовые щёчки, паста на брови, восковое личико. Принесли Эмме украшения: дорогие и не повседневные. Серьги с длинными изумрудными подвесками, колье и крошечная диадема. Парик обновили, иначе начесали, украсили лентами и цветами. Туфельки новые, атласные, с каблучком. И очаровательные чулочки.
– Где Марла? – поинтересовалась Эмма, когда поняла, что уже ни к чему сопротивляться и лишний раз паниковать.
Сегодня. Всё случится именно сегодня, и пока не зашло слишком далеко,нужно решить все вопросы и быть готовой ко всему. Перед смертью не надышишься, как ни крути.
Эмма и не собиралась.
Она просто знала, что не отцу ею повелевать, и требующее революции сердце уже не мыслило единицами, оно перешло на сотни.
Улыбка играла на губах Эммы, потому что она предвкушала не трагедию, а свободу. Она хотела вырвать этот последний корень, прежде чем распрощаться с прошлым. И казалось, что время ещё есть, никуда не денется. Казалось, что всё ещё в её, Эммы, руках. Только та девушка… её бы спасти. На руках Эммы не будет крови невинной, на таком не строится новая жизнь.
– Нет Марлы… отослали в Бовале, – тихонько пискнула девушка, взбивавшая парик Эммы тонкими деревянными палочками.
Все девушки сникли при этом, наверняка тоже хотели на торжество, но их сочли недостаточно умелыми, чтобы прислуживать там.
Из распахнутого окна доносилась музыка. Весёлая, бодрая и явно свадебная. Дворовым наверняка дали бочку чёрного вина, выпить за счастье молодой хозяйки. Пусть пьют! Ну что ж… жениться, так жениться.
И Эмма уверенно встала с места, не дав закончить последние штрихи, отогнала горничных, окинула себя беглым взглядом и пошла вниз.
– Миледи… – позвала девушка.
– Что?
– Вы знаете… мы верим в вас, – шепнула она.
И Эмма не сдержалась. Широко улыбнулась и кивнула всем. А потом прошла и каждую поцеловала в лоб, шепнув: “Не бойтесь”.
Она покидала дом отца в сопровождении сестёр и кузин, так же как сюда вернулась.
Она видела, что отец, дядя и братья переступают с ноги на ногу, точно волнуются.
Она встретилась взглядом со своей матерью, та не выдержала и опустила голову.
Можно начинать.
Экипаж тронулся с места и покатил в Бовале.
* * *
Приём ничуть не напоминал “предсвадебный”, и по всему выходило, что не имел никакого отношения к обыкновенному
