что вампиров истребили сотню лет назад?
— Правильно, — тихо сказал светловолосый парень.
Воздух в комнате замер. Казалось, что даже жужжание приборов притихло и прислушалось к разговору ученых.
— Быть может образцы их крови остались в какой-нибудь одноименной лаборатории? Нет?
— Нет.
Рема подняла бровь.
— Мы собираемся создать черную кровь заново?
— Да.
Это был тот день, когда она вновь, впервые со студенческих лет, купила пачку сигарет. Был вечер, на город уже опустились сумерки. Рема сидела в небольшом парке одна за шахматным столиком и курила длинную тонкую сигарету, рассматривая беспорядочно расставленные фигурки. Внезапно её посетило чувство, что она здесь не одна, за ней кто-то следит. Она резко обернулась, но позади было пусто. Рема поёжилась, прислонившись щекой к меховому воротнику своего пальто, и сделала затяжку. Сигарета затрещала, и к губам прилип сладкий привкус гвоздики. Стоит ли доверять Брайсу? И не поздно ли задаваться этим вопросом? А что, если всё выйдет как в прошлый раз?
Мысли о создании панацеи перемешались с мыслями о побеге. Она размышляла о том, как панацея изменит мир и общество, и о том, придется ли ей сменить место жительства, если она захочет покинуть проект. Если она переедет, то куда? Наверняка и имя придётся сменить. Какое она выберет? Что-нибудь мерзкое и совершенно на неё не похожее, что-то типа Полли, как героиня популярного в годы её юности романа «Темные углы»… Она думала о том, что нужно будет скрыть от общества факт создания черной крови, и о том, как её имя будет записано в ряды создателей панацеи.
Ночью Рема не могла уснуть, пытаясь смириться с мыслью о том, что выбор уже был сделан, и что назад пути нет. Какая-то её часть всё ещё боролась, безмолвно, но отчетливо призывая к побегу — да куда угодно, на другой остров, на Гору, да хоть куда, только подальше от вины за создание вампиров, от ужасного чувства стыда за гениальные, но бесчеловечные исследования. Но панацея победила. Уснув беспокойным, тревожным сном, мучаясь от чувства чьего-то присутствия, Рема встала на путь черной крови, раз и навсегда связав свою жизнь с вампирами.
Идан и Рема много спорили о том, что должна делать сыворотка. От формулировки «создавать вампиров» все отказались ещё до того, как она была произнесена. Идан рассуждал о том, чем могли руководствоваться ученые несколько веков назад в своем стремлении изменить состав и свойства костной ткани. Несмотря на то, что Рема поддерживала такое направление размышлений, она критиковала разработки Идана, называя их «лекарством от мраморной болезни и не больше». Но что есть больше — вот в чем был вопрос.
Однажды этот вопрос нашел свой ответ — по крайней мере, Рема этот ответ нашла для себя. Однажды в понедельник, Рема пришла на работу с таким видом, будто она сейчас свалится с ног. Зевая, потирая сонные глаза, она заявила, что дело не в костной ткани, не только лишь в ней, дело в тёмной энергии. Темная энергия — ключ к созданию вампиров. Она открыла на экране перечитанную множество раз энциклопедию и сказала, что их самая главная зацепка — это темная энергия и ближайшие к эпидемии открытии в области космологии и астрофизики.
Рема перестала участвовать в экспериментах Идана, и всё свободное время тратила на восполнение знаний по истории развития космологии, а затем и по самой космологии. Открытие экзопланет, обнаружение растительности на спутниках Юпитера и Старуна, исследования этой растительности; измерения плотности Вселенной, открытие локальных неравномерностей тёмной энергии и изучение её скоплений в некоторых видах растений — все дороги вели к Центру на Горе, построенном на развалинах города Грэйсвилл, вокруг огромного кратера, образовавшегося при падении крупного метеорита. Кратер, ныне окруженный высокими стенами, и без всяких сомнений до сих находится в целости и сохранности за стенами исследовательского центра.
Статьи ссылались на другие статьи, которые были удалены или закрыты. Размытые изображения графиков и диаграмм в низком разрешении свидетельствовали о том, что некоторые соединения способны взаимодействовать с некоторыми видами живых организмов, повышая концентрацию темной энергии в них… но как?..
Когда я отправилась в Грэйсвил, я не знала, чего ожидать. Я вообще не до конца понимала, зачем я это делаю. Я просто решила, что хочу в лицо посмотреть этим стенам, за которыми хранится то, что мне нужно.
Дорогой дневник!
Я уже не могу остановиться.
Я знаю, я всё понимаю. Это судьба. Ничего не будет иначе и на этот раз. Не потому, что мир такой — а потому, что я такая. Потому что я не могу остановиться.
Как обычно в семь утра я вышла из дома и села на автобус, но не до Пустыни — до Сан-Мирэль, оттуда до Рокс-Тауна, а там уже до Центра на Горе. Грэйсвилл — от него осталась лишь ржавая, покосившаяся табличка-указатель, обклеенная стикерами с летающими тарелками, лицами инопланетян, с нарисованным сзади граффити «I don’t speak human”. Не могу понять, что произошло с природой в этих краях? На границе Грэйсвилла земля словно заражена чем-то. Тёмная лесная почва становится сухой и ржаво-красной, ели Рокс-Тауна теряют листву и превращаются в черные стволы с ветками, а потом исчезают — дальше только срубленные пни и сухоцветы. Это не город, это аномалия. У меня нет ни малейших предположений о том, что там происходит.
В автобусе я была совершенно одна. На улицах никого не было. Огромная территория Центра сливалась с местностью: стены из кирпича и колючая проволока произрастали из раскрасневшейся земли как родные. Воздух разносил по пустующим улицам гудение RCM.
На самом деле здесь никто не живёт. Это какой-то призрак разрушенной деревни: покинутые дома на колесах, которые захватили странные лианы, покосившиеся маленькие домики с выбитыми стеклами, из которых развиваются когда-то белые, а теперь грязные и потрепанные шторы. Мне не хватит слов, чтобы описать руины, среди которых расположился Центр на Горе и… бар Селестия.
Рема долго шла по улицам низенького города-призрака, выбирая направление наугад и постоянно записывая в телефон свой путь: где и куда она
