И — так уж получилось — не предали. Ибо так и не прижились среди европейцев. Чужие они — как не уговаривай себя, что нужно просто потерпеть и привыкнуть. Потерпеть у них с Даяном вышло. Привыкнуть — нет.
— Супчика бы похлебать, — щурясь на воткнувшийся в горизонт солнечный диск, мечтательно проблеяла Юлька. — Горячего.
— Похлебаем, — с готовностью поддержала её Дэма. — Хозяйка восхитительно готовит. Она раньше в престижном ресторане работала. До сих пор обратно зовут. А она ни к какую.
— Я хорошо вижу, но плохо понял! — не пожелал Севка оставить их в покое. — Что за ханский шатёр? Я балдею, — иронично поделился он впечатлениями. — Дороги сюда, значит, нет. Пилишь на своих двоих, как верблюд. А плазма вам, пожалуйста. Больше, чем дома у просвещённых нас.
— Пошли, — цапнул его за локоть Рэгзэн и потащил вниз по склону: — Устраиваться будем. И не цепляйся к матери, — расслышала Юлька его нравоучения. — Ей сейчас не до тебя…
— Догоняйте, — проходя мимо, кивнул ей Даян.
— Догоним, — буркнула Дэма. — Не беспокойся.
И хрупнула морковкой.
— Думаешь, она мне откажет? — задала Юлька вопрос, который просился наружу всю дорогу.
Дэма дохрустела морковкой и пожала плечами:
— Не знаю. Скорей всего. А, может, и нет. Тебе никто не скажет, кроме неё самой. Главное, с ней не спорить. И не настаивать. Бесполезно.
— Слушай, — вдруг стало любопытно Юльке, — а у тебя тоже этот наследственный корень шаманов?
— Утха? — призадумалась Дэма, разглядывая огрызок морковки. — Точно не знаю. Бабушка утверждает, будто какая-то из её прабабок была тэнгэрийн боо. Сейчас их попросту называют белыми шаманами. А раньше предпочитали называть небесными. Потому что они общались с тэнгриями и хатами.
— Я знаю, — покивала Юлька. — Прочла о девяносто девяти высших существах, которые живут на Вечном синем небе.
— Девяносто девять только тэнгриев, — поправила её Дэма. — А сколько их потомков хатов, по-моему, никто не знает. И никогда не знал. Мы ведь не однородны, как и русские. Как у вас были всякие кривичи, вятичи, поляне, древляне, так и мы смешивались в винегрет под фирменным логотипом «буряты». Кто только к нам не приблудился. И у каждого племени улегиршины по-своему рассказывали про устройство мира. В принципе, основа мироустройства одна, а вот деталей куча.
— Улегиршины что-то вроде сказителей?
— Улегиршины не что-то вроде, — пробормотала Дэма, вглядываясь в появившуюся меж деревьев тёмную точку. — Это и есть сказители. Передают из уст в уста улигеры. Такие народные сказания. Мне страшно жалко, что никогда не услышу первоисточников, — оживилась она. — Их же не записывали. А я учусь на филфаке.
— Улегиршин? — хмыкнула Юлька.
— Ещё какой, как говорит твой сын. Закончу универ и напишу книгу. Или целую диссертацию. Если никто не помешает.
— Кто помешает? — удивилась Юлька.
Дэма производила впечатление безусловно самостоятельного человека. Трудно представить, что кто-то сумеет свернуть её с избранного пути.
— Да, есть такие, — насмешливо и с некоторым кокетством девушка указала взглядом на три точки, превратившиеся в снегоходы.
Сибирские «чингачгуки» гнали своих коней, поставленных на лыжи, прямиком к поляне. Можно только диву даваться: как не боятся наткнуться на какой-нибудь пень под снегом? Неужели настолько хорошо знают дорогу? Или видят сквозь снег? С них станется.
— Ты их знаешь? — спросила Юлька, заранее зная ответ.
— Двоих так себе, — всё с той же насмешкой пояснила Дэма. — А третьего, надеюсь, что хорошо. Иначе придётся отменять свадьбу.
— Твой?
— Говорит, что мой. Навечно, — басовито передразнила девушка данное ей обещание. — Даян тебе про «навечно» клялся?
— От него дождёшься, — дурашливо посетовала Юлька. — Вечно он может только игнорировать мои кровные женские капризы. На которые, я, между прочим, имею все права. Если бы Господь был против них, не изобрёл бы женщин.
— Нужно запомнить, — хмыкнула Дэма, помахав рукой «чингачгукам». — Буду цитировать мужу при каждой попытке попрания моих исконных прав.
Мужчина на первом снегоходе резко взмахнул рукой в ответ и снова вцепился в руль. Ответственный — одобрительно заметила Юлька. Не выпендривается перед любимой, рискуя свернуть шею. Прямо, как Даян — не могло тут же не прийти в голову.
Тот никогда не совершал в честь неё тупых героико-романтических сумасбродств. Похоже, ему даже в голову не приходило заниматься подобной чушью. То ли не хотел её разбаловать, то ли видит себя вечным дозорным, охраняющим семью от посягательств. А на посту не выпендриваются — на нём стоят.
Многие считают его скучным и даже узколобым бирюком. Во всяком случае, до тех пор, пока Даянчик не откроет рот. Особенно, если его втянут в спор. А после многие из тех «многих» стараются с ним больше не пересекаться. Как минимум, не подначивать на споры.
Болтливые себялюбцы, твёрдо уверенные в качестве своего интеллекта и количестве набитой в голову инфы. Можно только гадать, как они чувствуют себя, когда их загоняет в угол татарин с «колхозной рожей». При этом не понять: что их больше бесит? Сам факт несправедливого распределения мозгов? Раз такая козырная башка не досталась более «достойным» в их лице. Или непробиваемая невозмутимость Даянчика? Тот умеет дивно всеобъемлюще плевать на всё, что его не интересует.
Лично Юльку в начале их совместного проживания бесило именно второе. А кого такое не взбесит? Иногда прямо таки чесалось врезать паразиту — он и не возражал. Иногда сам предлагал, чтобы у любимой жены отлегло на сердце. И опять с такой бесстрастной физиономией, что рука не поднималась ему врезать.
— Ты спускайся осторожно! — протараторила Дэма, подскочив.
И запрыгала вниз по склону встречать жениха, что уже подруливал к юрте.
— Дежавю, — разглядев рослого широкоплечего парня на снегоходе, резюмировала Юлька.
Лицо Дэма не отличить от европейского. Не считая азиатского разреза глаз — впрочем, по-европейски широких. И, пожалуй, острого подбородка. Её жених был типичным бурято-монголом: круглое лицо, выпуклые скулы, узкие глаза, утопленная переносица. И при таком контрасте ребята чем-то неуловимо похожи — бросилось в глаза Юльке. Что, кстати, им с Даяном приходилось слышать не раз.
Она пыталась проводить изыскания причины сего казуса. Выстраивала ворчащего мужа перед зеркалом и проводила сравнительный анализ. Корчила мимические рожи, заставляла кривляться его — под угрозой лишения актуальных на тот момент благ. Результат каждый раз один: она прекрасная русская дева, а он гадский степняк с издевательски смеющимися чёрными глазами.
Кажется, сегодня Юлька впервые оценила сей эффект со стороны. Дэма подлетела к жениху. Задрала голову, что-то щебеча ему с дивно светлой улыбкой — парень выше её на голову и полшеи. Он смотрел на свою невесту с невозмутимой созерцательностью — даже не улыбался остолопина. Ещё одна чурка монгольская. Тоже стоит на страже любимой, и никаких тебе сантиментов. Для них есть эстрада и Голливуд, а ему семью создавать. Холить и охранять.
Впрочем, Даян умел так улыбаться глазами, что дух захватывало. И все планы на ближайшее будущее сводились к сексу. Если Дэма так счастлива, наверняка в глазах её жениха тоже колобродит нечто завлекательно многообещающее.
— Ма! — выбросил Юльку из грёз вопль чадушки.
Севка вывалился из юрты уже без рюкзака и куртки. Всем лицом изобразил скепсис взрослого, который застал сопливого пацана за попыткой разобрать трактор с помощью столовой вилки. Рядом с ним толклась совсем юная девчонка. Делала вид, будто ловит руками рыбу в стоящей у входа бочке с водой. Стреляла в долговязого парня хитрыми азиатскими глазками и хихикала.
— У тебя там якорь за корягу зацепился?! — вовсю старался Севка произвести впечатление на девчонку.
Юлька поднялась и потелепалась вниз, цепляясь тяжёлыми хасками за каждый камень. Чуть не навернулась, когда Севка, наконец, заметил Дэма, прилипшую к какому-то верзиле. Мордень у сынули сделалась уморительной. Прицельно оценивающей, как у солидного покупателя перед дорогим приобретением. Словно ему лично выдавать Дэма замуж, так что нужно не продешевить.
