просверлили дыру, и теперь она кровоточит.
– Можно я заварю чай? – спросил он.
Доктор Белофф и мистер Блэк так удивились, что ничего не ответили. Роджер прошёл в кухню, достал из кармана телефон и отправил короткое сообщение жене: «Я очень люблю тебя и детей. Будьте счастливы». Затем вернулся в гостиную.
– Как я понял, – произнёс он, – ребята сами не знали, куда идут. Их вела дорога. Так что вам будет сложно их догнать. Надеюсь, что невозможно.
Он с удовольствием наблюдал, как меняются лица этих двоих. Как напускное благодушие уступает место ярости. Доктор Белофф вскочил, сжимая огромные кулаки, но в этот миг сердце Роджера полыхнуло огнём, а затем всё стало неважно.
Неделю назад они ушли с фермы Гала.
С тех пор почти ничего не изменилось: лес сменялся полем, поле рощицей, роща непроходимым буреломом. Дорога то расширялась, храня на себе следы колеи от проезжавших телег, то сужалась до едва заметной тропки посреди травы. Шейла и парни пытались понять: переместились они или нет и есть ли смысл идти дальше? Майкл и Летц выдвинули версию, что дорога сама вытолкнет их в нужный мир, но проверять не решились.
Шейла осознала, что идти к радуге ей особо и не хочется. Найти бы мир по душе, нормальный и в меру развитый, и она бы осталась. Ей уже не хотелось мстить за смерть Стива, всё перегорело. У Летца тоже не было особого смысла продолжать путь, он мог примкнуть к Шейле. Оставался только Майкл.
По наблюдению Шейлы тот скучал по родным, но, возможно, он предпочёл бы спокойную жизнь постоянному риску собой. Была ли у них возможность отменить уговор с Хранителем пути, про это Шейла не знала. Тот не появлялся, так что спросить было не у кого.
Припасов осталось дня на три, и это беспокоило Шейлу: пополнить их было негде. Наверняка среди растений имелись те, у которых стебли, листья и корни были съедобными. Проблема состояла в том, что Шейле и парням эти растения были незнакомы.
С большой вероятностью растительность была безопасна для здоровья, но всегда существовал тот злополучный шанс, что ребятам попадётся ядовитая гадость.
Лес, который появился на горизонте, сразу не понравился Шейле, – было в нём что-то пугающее, как в злых сказках, где ведьма поджидает детей в пряничном домике в похожем лесу. Потому Шейла предложила переночевать в поле, подальше от деревьев.
В последний раз воду набрали в болотце со стоячей водой. Майкл бросил в бурдюк обеззараживающие таблетки, но привлекательнее от этого вкус воды не стал. На болотной воде отварили крупу, а когда та была готова, промыли её чистой водой, оставшейся в бурдюке Шейлы, чтобы отбить тухлый запах.
Летц вскрыл последнюю банку тушёнки, теперь приходилось экономить на мясе, деля банку консервов на четыре части. Хорошего в этом было одно: заплечные мешки значительно полегчали. Сегодня первой дежурить выпало Шейле. Хотя в дороге с ними ничего не случалось (пока не случалось), заведённый порядок решили не менять.
Шейла поддерживала костёр, стараясь сидеть поближе к нему. В памяти всплыло, что дикие звери боятся огня, поэтому держатся от него подальше. Шейла поёжилась: столкнуться с животными не хотелось. Ей хватает воспоминаний о той твари, которая охотилась за ними в горном лабиринте.
Шейла подбросила ветви в огонь, одна из них треснула, и Шейла подскочила от резкого звука. Она попыталась успокоиться, но нервозность усиливалась при одной мысли, что им завтра придётся идти через лес. Шейла не могла объяснить, чем он ей не нравится, но предчувствие охватило её: следует ждать неприятностей. Слишком долго у них всё было относительно благополучно.
Из спального мешка вылез Летц, готовый сменить её.
– Как ты? – спросил он.
Шейла пожала плечами: смотря что понимать под этим вопросом. Если физическое состояние, то нормально, если душевное, то нет.
– Уродский лес! – выругалась она. – В нём что-то не так.
– Завтра увидим, – Летц постарался успокоить её. – Если что-то вызовет сомнения, обойдём его.
Шейла хотела съязвить, что ни разу они не миновали неприятности, а вляпывались в них по самую макушку, но прикусила язык: в лесу один за другим зажигались красные огни, и от этого зрелища ужас только усилился.
…Лес заполнил собой горизонт – он был без конца и края. Шейла прикинула: если его обходить, никто не даст гарантии, что у них это получится. Похоже, в правилах игры, в которую они ввязались, было прописано строгое следование пути.
Летц вытащил огонёк: с его светом было надёжнее. Фонарик же оказался окончательно испорчен: не выдержал схватки с тенями за единорожка, и даже смена батарейки не помогла. Вблизи деревья оказались мёртвыми: на них не было ни листочка. С источенной древесиной, с отлетевшей корой, они стояли как мрачные изваяния.
– Похоже, лес болен, – заметил Летц. – Или жуки постарались – короеды.
На суку повисла дохлая птица. И у Шейлы под левой лопаткой начало ныть от дурных предчувствий: похоже, это слишком больной лес, и как бы болезнь не оказалась заразной.
Здесь было слишком тихо и мрачно: какие-то серые наросты облепили сухие стволы и ветви. Шейла старалась не касаться их, сама мысль об этом вызывала волну отвращения. Земля не была покрыта ни прошлогодней листвой, ни хвоей, даже трава побурела, посреди неё появились проплешины.
Шейла достала из мешка запасную футболку и дышала через неё. Клочки серой паутины, повисшие на траве, редкие сухие листья, с шелестом опадающие с сучьев, стоило только задеть их… Шейла физически не могла тут находиться. Она чувствовала, ещё немного – и у неё случится тот же приступ паники, что был в пещере.
– Парни, давайте прибавим шаг, – попросила она. – Я прямо чувствую неприятности.
Никто не стал подтрунивать над ней, Майклу и Летцу здесь тоже не нравилось. Дорога петляла между деревьями. Иногда приходилось перелезать через груду поваленных стволов, облепленных белёсыми грибами. При прикосновении стволы рассыпались в труху, и Шейла всякий раз вздрагивала от омерзения. Она много видела в жизни неприятного, но тут была атомная смесь гадости. А потом они вдруг вышли на поляну.
Здесь вповалку лежали трупы животных: хищных и травоядных, больших и маленьких. В них копошились жуки-мертвоеды красно-чёрного цвета. Воняло так, что желудок выворачивало наизнанку. Шейла согнулась пополам, и её стошнило. Летц протянул ей бурдюк с чистой
