— Не строй из себя судью. Ты всего лишь исполнитель и считаешь нас виновными только потому, что мы вампиры. А какие мы и что делаем — тебе все равно.
— Как это мы перешли на меня вместо отмороженных дружков Черити?
Сначала я хотела попросить их прекратить, но тут же поняла, что пусть лучше выплеснут это сейчас. Чем скорее они перестанут цепляться друг к другу, тем лучше, так что, не обращая на них больше внимания, я опустилась на колени около матраца. Одно из пятен на грязном кружевном покрывале было в форме ладони.
— У тебя нет ни братьев, ни сестер, так, Лукас? Иначе ты не был бы таким непроходимо тупым и понял бы меня.
— Будь у меня брат или сестра, ошивающиеся с «Семьей» Мэнсона[8], я бы злился на них, а не на копов, которые пытаются их поймать.
— Все еще прикидываешься копом?
Я приложила руку к кровавому пятну. Когда мы с Черити шли по улице, она взяла меня за руку. Несмотря на рост, руки у нее были меньше моих. Кровавое пятно оказалось намного больше, так что моя ладонь выглядела по сравнению с ним детской.
— Она живет здесь не одна. — Когда я это сказала, Лукас с Балтазаром перестали, ссориться и с изумлением уставились на меня, как будто вообще забыли, что я тоже нахожусь в комнате. — Посмотрите сюда. Здесь недавно кто-то был. Кто-то очень крупный. Вполне возможно, мужчина.
Кажется, Балтазара я не убедила, но Лукас улыбнулся:
— Ну, ищи дальше.
Гордясь собой, я нетерпеливо осмотрела комнату, чтобы найти доказательства присутствия второго вампира, но в голову что-то ничего не приходило. Однако причудливая коллекция мусора все сильнее действовала на нервы. Черити сама по себе была странной, но кто-то другой — да кто угодно! — должен был быть в более здравом уме и навести хоть какой-то порядок, а здесь оставили полную разруху.
Балтазар медленно произнес:
— Не одна...
— Скажи, Балтазар, что тебя больше волнует? — Лукас начал рыться в комоде. — Что твоя младшая сестренка с кем-то спит или что ее любовник, похоже, пьет кровь?
— Подумай лучше о том, что я только что сказал. — Балтазар поднялся на ноги. — Если Черити привела сюда кого-то одного, значит, могла привести и любого другого. Всю свою банду. Свой клан.
— Клан? — Я натыкалась на упоминания о вампирских кланах. Конечно, мне не так много о них известно, но я понимала, что это не сулит ничего хорошего. Могла бы и догадаться, что банда — это и есть клан. — И все они в городе? Прямо сейчас? И... и могут вернуться сюда?
Лукас с Балтазаром переглянулись. Лукас схватил меня за руку.
— Ты сейчас же вернешься в Альбион, — велел он. — Мы с Балтазаром сами тут разберемся.
— Что? Нет уж, я вас не брошу.
— Он прав, — поддержал Балтазар. — Это может оказаться куда опаснее, чем я думал. Ты не боец, Бьянка.
— Я уже многому научилась!
Лукас тянул меня за руку, но я не собиралась уходить.
Балтазар покачал головой.
— Уроки фехтования не в счет.
— Бьянка, сама подумай, — взмолился Лукас, — мы с Балтазаром что, часто приходим к согласию?
Ужасно, но они были правы. Мои силы нельзя сравнить с силой полноценного вампира. Силы Лукаса тоже, но его учили сражаться с тех пор, как он начал ходить. Если завяжется настоящая битва с вампирским кланом, мне это будет не по плечу. В эту секунду я решила, что научусь всему-всему и стану сильной, чтобы меня больше никогда не просили уйти ради моей безопасности.
Но это в будущем, а сейчас я могла только подчиниться.
— Хотите, чтобы я уехала на пикапе в город? — По крайней мере, кисло подумала я, хоть машину водить умею. — Или мне подождать там, на дороге?
— Город — единственное надежное место, — сказал Лукас.
Балтазар кивнул:
— Лукас тебя отвезет и вернется. И лучше нам скрыть, что мы сюда заходили.
Он наклонился и задул свечу. В комнате стало темно.
И только тут мы заметили, что за окном горит свет.
— Что?.. — Я мгновенно замолчала.
Кто бы ни держал там, снаружи, источник света (свечу? фонарик?), он не должен меня услышать. Никто из нас не шевельнулся. Я изо всех сил старалась хоть что-нибудь расслышать. Рука Лукаса на моем предплечье напряглась. Они с Балтазаром переглянулись. Балтазар взялся за дверную ручку, собираясь с духом. В тусклом свете я хорошо видела страх и надежду, отразившиеся на его липе.
Он открыл дверь. Вместо двадцати рехнувшихся убийц на нас набросился только сильный ветер. Прищурившись, я разглядела Черити.
На ней были разные ботинки и длинное, потертое серое шерстяное пальто, заплатанное и зашитое в дюжине мест. Свои белокурые волосы она распустила, и они развевались у нее перед лицом. В одной руке Черити держала фонарик. От холода ее руки защищали только тонкие перчатки без пальцев.
— Балтазар? — произнесла она тоненьким голоском, походившим на детский сильнее, чем раньше.
— Черити. — Хотя он ее так долго искал, сейчас казалось, что Балтазар не в силах подойти к ней и не знает, что сказать. — Как дела?
Она пожала плечами и перевела взгляд темных глаз на Лукаса.
— Странная у тебя компания.
— Я сегодня не на службе, — откликнулся Лукас с ухмылкой.
Я не думала, что шутки сейчас уместны, поэтому дернула его за руку. Он сердито глянул на меня, но заткнулся.
— Эта девочка... Я тебя понимаю, — сказала Черити. — Она так похожа на бедняжку Джейн.
Балтазар сильно побледнел:
— Не произноси этого имени!
Кто такая Джейн?
— Вы следите за мной. — Черити сделала шажок назад и опустила руку с фонариком; теперь он светил только ей на ноги и на снег. — Я хочу, чтобы вы это прекратили.
— Я перестану, если ты вернешься домой.
— Домой? А где мой дом? Когда-то мы жили здесь, но это было давным-давно. — Черити в растерянности откинула волосы с лица, словно пытаясь сдержать слезы. — И не вздумай просить меня вернуться в «Вечную ночь». Ты знаешь, как я отношусь к этой женщине.
Мы с Лукасом переглянулись.
Балтазар спустился с крыльца, и Черити тут же отбежала на несколько шагов назад, увязая в снегу. Не знай я, что к чему, решила бы, что она его боится.
— Мы можем отыскать другое место, — сказал он. — Найти какое-нибудь занятие. Важно только одно — чтобы мы были вместе. Черити, я скучаю по тебе.
Она уставилась на замерзшую землю:
— А я по тебе не скучаю.
Ее слова причинили Балтазару такую боль, что он вздрогнул. Я положила руку ему на плечо, другого утешения я ему предложить не могла. Лукас посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Ты мне слишком о многом напоминаешь, — продолжала Черити. — О том, каково это — чувствовать себя живой. Думать о солнечном свете как о чем-то, чем можно наслаждаться, а не с трудом выносить. Дышать и понимать, что это тебя меняет, освежает, пробуждает, а не втягивать и выпускать обратно воздух по старой бесполезной привычке, которая дразнит тебя, напоминая, какой ты когда-то была. Вздыхать и чувствовать облегчение. Плакать, чтобы печаль твоя проходила, а не запирать ее внутри, становясь все более растерянной, не понимающей, кто ты такая...
