Я выждала, чтобы до них дошел смысл сказанного, вылившийся в шепот и беспокойные переглядывания.
— Времена меняются, — сказала я и мой тон смягчился. — Наш Дом недавно прошел через ад, а будущее не кажется таким уж радужным. Я не собираюсь рассказывать Этану, кто именно из вас был здесь сегодня ночью.
В их взглядах ясно читалось облегчение.
— Но подобное не должно повториться. Мы не можем, я не могу позволить, чтобы «В» появились в нашем Доме. Кроме того, нужно рассказать о наркотиках полицейским, а они тогда, скорее всего, обыщут каждого перед отъездом.
В подтверждение серьезности своих слов я подняла вверх ведерко со льдом и опустила его обратно на стойку.
— Если у вас есть «В», складывайте его сюда. Я лично вынесу ведро из бара и передам полиции. Лучше это сделаю я, чем каждый из вас в индивидуальном порядке. Нельзя допустить, чтобы ситуация стала еще хуже. Поступите, как нужно, ради Дома.
Я отвернулась лицом к стене, позволяя им сохранить анонимность. Прошло несколько секунд, и я, наконец, услышала шаги и звуки отодвигающихся стульев, а затем звук падающей таблетки и тихий шелест конверта при соприкосновении со стенкой ведёрка.
Вот так очищается совесть.
Через минуту меня окликнул Колин.
— Думаю, они закончили, — тихо сказал он, когда я посмотрела на него.
Кивнув, я развернулась к толпе.
— Спасибо. Я прослежу, чтобы Этан узнал, что вы помогли и осознаете свою ответственность. И вы всегда, всегда можете придти ко мне, если у вас что-то случилось.
Произнеся эти слова, но, при этом чувствуя себя законченным наркоманом, я взяла ведро и направилась к выходу. Теперь ясно, что происходит. Почему масштабы рейвов увеличились и на них стали происходить такие низкие вещи. Надеюсь, смогу уберечь Дом от этого хаоса.
Теперь необходимо найти дилера и прекратить беспорядки в других местах. Я вышла на улицу и нашла там дедушку, Катчера и Джеффа. Дедушка сидел на бордюре с мрачным выражением лица.
Он встал, при моем приближении. Я отвела его за одну из полицейских машин, подальше от папарацци, перед тем как передать ведро.
— Это «В», — сказала я. — То же, что и с вечеринки в Стритервилле. По-видимому, из бара Бенсона они попали в Дом Грея, затем в Бар Темпл, где вампирам Кадогана хватило ума, чтобы попробовать, — я посмотрела на Катчера. — Вот почему они были такими буйными. Не из-за гламура или магии…
— А из-за наркотиков, — кивая, согласился он, — только предназначенных не для людей, а для вампиров.
— Думаю, в этом ты права, — сказал дедушка, доставая из кармана пиджака два маленьких целлофановых пакетика. В каждом из них находились таблетки и конверты.
— Откуда они у тебя?
— Нашел на полу в баре, — ответил он. — Видимо кто-то обронил во время подтасовки. Возможно, «В» означает «вампир» или «варварство»?
— Как их не назови, — сказал Катчер, — это дрянь. «В» есть в клубах, на вечеринках и их принимают вампиры.
Мой дед оглянулся на папарацци, чьи вспышки фотоаппаратов сверкали из-за ленты. Объективы фотокамер уменьшались и увеличивались, пока они пытались запечатлеть каждый момент происходящего.
— Я не могу запретить им фотографировать, — сказал он, — но постараюсь, чтобы они не узнали о «В» как можно дольше. На данный момент, наркотики предназначались только вампирам, и, вероятно, не представляют риска для людей.
— Спасибо. Уверена, Этан тоже будет благодарен.
К дедушке подошел полицейский, внимательно оглядев меня. Мы с Джеффом и Катчером замолчали, в то время как они с полицейским, тихо переговариваясь, отошли в сторону. Закончив разговор, дедушка передал копу ведро.
Вернувшись, он наморщил лоб. Видимо, ничего хорошего мне не светило.
— Как ты смотришь на то, чтобы поехать в участок и дать показания?
У меня внутри все перевернулось. Он делал мне одолжение, позволяя высказаться, и тем самым, так сказать, контролировать судьбу Дома. Однако перспектива добровольно отправиться в полицейский участок совсем не радовала.
— Честно говоря, не очень. Этан разозлится.
— В противном случае говорящим может оказаться любой из вампиров Кадогана, неподготовленный и неблагонадежный. А поговорить необходимо именно с членом Дома, — сказал он, — и лучше это будешь ты, чем кто-либо еще.
Я вздохнула. Ну вот, теперь я стала не только разносчиком плохих новостей, но еще и доносчиком ДПЧ всех грязных подробностей. Но дедушка прав: лучшего выбора у нас не было.
Я кивнула, соглашаясь, выдохнула, и достала сотовый.
Может мне и не быть добрым вестником, но, по крайней мере, я могла предупредить Этана, и надеюсь, он не жаждет лишить меня медальона по окончанию ночи.
Я ехала на переднем сиденье дедушкиного Олдсмобиля, и по мере приближения к окружному участку ДПЧ адреналин уступал место усталости. Дедушка припарковался в нужном месте и проводил меня в здание, положив руку мне на спину, чтобы я чувствовала себя увереннее. Учитывая ситуацию, весьма кстати.
Здание было относительно новым и довольно чистым: облупившуюся краску и старую металлическую мебель, пережившую разные разбирательства, сменили небольшие комнатки с компьютерами и блестящими кафельными полами.
В четыре часа утра в здание было практически тихо и пусто, за исключением нескольких полицейских, которые с силой тащили через залы заключенных в наручниках. Женщина в короткой юбке и в высоких сапогах, во взгляде которой явно читалась усталость. Дрожащий мужчина со впалыми щеками и в грязных джинсах. И грузный парень с прямыми волосами, падающими ему на глаза, в огромной серой футболке, испачканной кровью. Печальная сцена: вот у кого, определенно, выдался скверный вечер.
Я последовала за дедушкой через нечто, напоминавшее общежитие детективов. В комнате протянулись ряды одинаковых столов и стульев, разделенных стенками маленьких кабинетов. Детективы поднимали глаза, когда мы проходили мимо, кивая моему деду, и с любопытством, или с настороженностью, оглядывали меня.
Дойдя до конца это полицейской общаги, мы спустились по коридору и зашли в комнату для допросов, где стояли стол и четыре стула. Комната, в которой так же сделали ремонт, пахла, будто мебельный салон — деревом, пластмассой и лаком с запахом лимона.
Дедушка сделал движение рукой, и я села. Только он сел рядом, как тут же открылась дверь, и вошел высокий, темнокожий мужчина в полосатом костюме, не забыв закрыть за собой дверь. В руках он держал желтый блокнот и ручку, а его значок висел на цепочке, на шее.
— Артур, — обратился к нему дедушка, но Артур протянул руку прежде, чем он успел встать в знак приветствия.
