Кто про перемирие говорит, а кто толкует про возрождение древнего оружия. Еще какая-то суета в Академии поднялась, но что именно там случилось, никто толком не знал: не любят маги в свои дела чужаков посвящать. Вот и остается теряться в догадках.
Слухи насчет оружия я Василю подтвердила, благо никто не говорил, что эта информация засекречена. И даже описала то, как выглядели злосчастные экспансивные пули. Кузнец слушал серьезно, с пониманием и видно было, что полученным новостям совсем не рад. А мне все больше нравилась наша с ним беседа.
Мужчина относился ко мне, как к равной, не принижая женский ум и всячески подчеркивая внешнюю привлекательность приятными комплиментами. Но не перебарщивая. Сразу было видно, что не один год в столице прожил, успел уже пообтереться и набраться премудростей правильного ухаживания за женщиной. А то, что Василь ухаживал за мной, я уже даже не сомневалась. Хоть и показалась мне насколько странной, акая поспешность.
А с другой стороны: если два человека сразу почувствовали взаимную симпатию, то какой смысл долго ходить вокруг да около? Тем более, в нашем возрасте, когда юношеская робость и неловкость остались давно позади. Загадывать заранее было бы глупо, но что-то мне подсказывало, что с этим человеком мне будет просто и приятно. Стоит, наверное, узнать его получше и не торопиться с переходом к близким отношениям. Спешка в подобных делах ни к чему хорошему не приводит.
Судя по всему, не одна я пришла к подобным выводам, потому как на прощание Василь пообещал, что как только они управятся с жатвой, он в числе прочих добровольцев обязательно приедет к нам в госпиталь в качестве помощника. После чего поцеловал мне руку и, неожиданно подхватив за талию, с легкостью подсадил на телегу. А потом опять стоял и смотрел вслед нашему неспешно удаляющемуся обозу.
Я же, расплывшись в довольной улыбке, веселила Тильду своим мечтательным выражением лица. Подруга потом весь оставшийся день по-доброму надо мной подшучивала. Но я видела, что она довольна поездкой и тем, что для меня она оказалась весьма плодотворной. Хорошо, когда кто-то не только беспокоится о тебе, но и способен искренне радоваться, видя чужое счастье. Или предвестие его.
А жизнь-то, кажется, начинает налаживаться!
Воодушевленная такими мыслями и весьма уставшая от поездки, по возвращении в лагерь я не стала долго засиживаться: наскоро поужинала и отправилась спать. Тем более, что в подготовке ко сну мне никто не мешал: Эриха в шатре не было. Судя по новостям, которые мы только что узнали, за время нашего отсутствия в госпиталь пожаловало высокое начальство, а так же наконец-то пришел обоз с накопителями и остальными необходимыми вещами. Так что теперь главный целитель пропадал то ли на совещании, то ли показывал проверяющему работу госпиталя. Мне до этого дела не было, я просто хотела спать!
Чем с удовольствием и занялась, с блаженным вздохом растянувшись на своем лежаке и плотно укутавшись в одеяло. Глубокий сон пришел почти сразу, и в этот раз в его видениях было что-то очень-очень хорошее!
Утро же, как водиться, принесло с собой не только восход солнца, но и очередной неожиданный сюрприз. Причем, не казать, чтобы особо приятный.
Глава 20
Рональд.
Голова раскалывалась просто немилосердно. Когда я уже ближе к вечеру пришел в себя, казалось, что по мне проехала боевая колесница. Ни разу не видел их в реальности. Но изображения не раз встречались в учебниках по истории вооружения. И почему-то первым делом вспомнилась именно она. Черт! Больно…
Коснувшись рукой места удара, ощутил под пальцами спекшуюся кровяную корку на волосах, но от самой раны не осталось и следа. Значит исцели. Но обезболить по какой-то причине не захотели. Знать бы еще почему? Не за некорректное же поведение в отношении маркитантки, в самом деле! А больше вроде не за что.
На тумбочке, рядом с изголовьем до сих пор стоял поднос с нетронутым завтраком. Разве что на нем добавилась дополнительная тарелка с мясной похлебкой. Обеденная. И наверняка уже холодная. Это уже начинало наводить на мысль или о саботаже или от вселенском заговоре. Но в последнее верить не хотелось а первое… ай, да ну его все!
Аппетит, как ни удивительно после такой травмы был просто зверский! Поэтому я даже не заметил, как умял еду подчистую. Едва я успел поесть, ко мне в шатер зашел хмурый мужчина. Эрих Ленц — главный целитель одного из тандирских полевых госпиталей. Он представился, когда пришел ко мне после того, как я очнулся после контузии. Однако я ответить ему ответной любезностью не смог., старательно разыгрывая практически полную амнезию. Назвал лишь свое короткое имя для удобства общения.
С тех пор он каждый день наведывался ко мне, проверяя состояние здоровья и динамику выздоровления. В разговоры не вступал, допрашивать даже не пытался. Судя по всему, я ему конкретно не нравился, но рамок субординации и элементарных приличий он не нарушал. Я же в свою очередь тоже не торопился налаживать контакт и расспрашивать его о чем-то, закономерно опасаясь вызвать ненужные подозрения.
Убедившись в том, что повторное «ранение» не сильно отразилось на моей способности к самообслуживанию, Ленц заявил, что если я чувствую себя достаточно хорошо, то сейчас меня проводят помыться и привести себя в порядок. Одежду тоже выдадут, правда, без изысков, казенного образца. Нечего, мол голышом ходить.
Последняя фраза сказана вслух не была, но чувствовалось, что именно это в виду и имелось. Но меня это не задело. Хотят дать мне возможность помыться и одежду — отказываться не буду. Мне это только на руку. Выразив свое согласие и полную готовность, в ответ получил сообщение, что в таком случае за мной через полчаса зайдут и проводят до специально отведенного места.
Выполнив свой долг, целитель покинул шатер, а я поспешил совершить все необходимые перед омовением процедуры. В том числе и оделся: я давно уже обыскал шатер на предмет полезных вещей. Так что смена чистой нательной одежды в сундуке для меня сюрпризом не была.
Не прошло и получаса, как за мной действительно явились два конвоира. Судя по виду, некоторой опаске во взглядах и повадкам — адепты боевики. Еще один присоединился к ним, когда мы вышли из шатра, взяв меня, таким образом, почти в коробочку: двое по бокам и один сзади.
Учитывая, что идти пришлось почти через весь лагерь, я пришел к выводу, что госпитальная обслуга решила не заморачиваться выделением мне персонального места купания рядом с шатром. Так же, как и не повели к ближайшему водоему — а он должен здесь быть: без доступа к питьевой и технической воде лагерь не разворачивают.
Значит, вели к общепринятому месту купания или просто туда, где это было удобнее всего сделать, а именно недалеко от полевой кухни. Мои предположения оказались верны, когда мы пришли к небольшому огороженному простынями закутку, в котором стояла бадья, почти доверху полная горячей водой, над которой поднимался пар. Рядом с ней два ведра с чистой водой для ополаскивания. То, что нужно после затяжной болезни, чтобы смыть с себя не только грязь, но и остаточную нездоровую энергетику!
На стоящей чуть в стороне табуретке лежала стопочкой сложенная одежда и полотенце. На небольшой полочке, подвешенной к бортику бадьи — мыльные принадлежности. Уговаривать меня воспользоваться всей этой роскошью не пришлось. Быстро скинув прямо на траву одежду, которой пришел, я со вздохом истинного удовольствия залез в бадью и наверное впервые за долгое время смог позволить себе по настоящему расслабиться.
А что может случиться? Я под надежной охраной, пусть и в плену. Здоров, полон сил, накормлен, а сейчас еще к тому же буду чист и одет по-человечески. Это ли не повод для радости? Погожий денек медленно клонится к вечеру, кухонная обслуга болтает о свежих сплетнях, а где-то недалеко раздается женский смех. Идиллия какая-то, черт возьми!
Если бы голова до сих пор не болела, вообще прекрасно бы было. Но нет в этом мире совершенства, так что и жаловаться — смысла нет.
