— Попрощайся за меня с родными. Мне жаль, но я не могу иначе, — Альда поцеловала Тервела в лоб.
***
Альда указала место, где проще всего было взобраться на первую из ступеней стены.
— И предупреждаю ещё раз: наверху тебе станет плохо.
— Как именно плохо? — спросил Эстос.
— Не знаю. Поймёшь, когда оно начнётся.
Когда Эстос наконец вскарабкался туда, цепляясь на неровности в каменной кладке, то не успел сделать и трёх шагов, как на него навалилась необъяснимая тревога. Тело покрылось липким потом дыхание участилось, ноги подгибались. Альда потянула его за собой, но с каждым пройденным шагом тревога нарастала, сменившись уже настоящим ужасом. Эстос едва сдерживался от того, чтобы не броситься со ступени вниз, лишь бы избавиться от этого тупого, животного страха.
На узкой ступени каждый невольно прижимался бы к стене, но Эстос наоборот держался самого края, потому что мысль о том, чтобы дотронуться до стены была пугающа и отвратительна до тошноты.
Он догадывался, что это наваждение, чары, но ничего не мог с собой поделать.
— Это сделано, чтобы отпугнуть грабителей, — говорила Альда, но Эстос едва понимал слова. — Потерпи немного.
Она вдруг толкнула его вбок, на стену — и Эстос едва не рухнул в пустоту. Его руки не встретили никакой опоры, а сам он оказался под низким каменным сводом в каком-то тёмном проходе.
— Иди быстрее. Сейчас всё пройдёт, — пообещала Альда.
— А ты? — задыхаясь спросил Эстос. — На тебя не действует?
— Моя семья служит Двору Смерти. Мои родственники говорят, что это не самые приятные ощущения, но вполне терпимые. А я почти ничего не чувствую, только гул в ушах. Но я… Дядя говорит, я всегда была их любимицей.
— Чьей? — спросил Эстос, следую за Альдой по проходу, которому не видно было конца.
— Я же говорила тебе: когда я была ещё младенцем, то едва не умерла. Вернее, умерла, пока родители бежали сюда, но верховный жрец меня вернул. С тех пор я… У меня вроде как связь с этим местом. На меня слабо действуют чары, жрецы всюду пускают меня. Почти всюду…
Они дошли до простой деревянной двери, и Альда толкнула её, навалившись всем телом.
Дверь вела в похожий коридор, правда там было много дверей, и вечерний свет лился сквозь отверстия под потолком.
Глава 19. Отступники
Эстос внимательно осматривался по сторонам. Ему ни разу не доводилось бывать внутри храма. Это место потому и называлось двором, что входить в сам храм дозволялось лишь в очень редких случаях. Все моления и ритуалы люди совершали на огороженом высокими стенами дворе.
И пока внутри Эстос не видел ничего необычного. Больше всего было похоже на старые крепости, в которых он бывал во время войны: грубая кладка, тяжёлые двери из потемневшего дерева, низкие своды.
Альда, шедшая впереди него, вдруг остановилась. Она развернулась лицом к стене и ударила по ней кулаком, раз, второй. Её дыхание было резким, похожим на всхлипы.
— Он мне как брат, — произнесла она дрожащим голосом. — Мы росли вместе. А я… я просто бросила его!
— Ты не могла остаться, — Эстос положил руку ей на плечо. — И это жестоко, что тебе пришлось делать такой выбор.
— Я не должна была! Я просто хотела уехать из Карталя, скрыться, не причинять никому вреда. — Альда снова ударила по стене. — Не выбирать между ним и тобой! Просто уехать! А Тервел… он…
— Да, он заставил тебя выбирать.
Эстос обнял её, прижал к себе. Сначала она попыталась вырваться, но он держал её крепко. Держал и гладил по голове, пока дыхание Альды не выровнялось и перестало быть похожим на рыдания.
Она не плакала. Её щека касалась его шеи, и щека оставалась сухой.
Такая юная девушка и уже такая… опустошённая.
Он понимал, что она чувствует сейчас — не просто вину перед Тервелом. Он и Альда были похожи, их обоих учили одному и тому же: они дети великого и древнего дома, их желания и чувства не имеют значения, они должны служить, как служили поколения до них, великой цели, той цели, которая несравнимо больше и важнее, чем их жалкие жизни. И вот они оба предали эту цель, выбрали принадлежать друг другу, а не своим домам. Отступники…
— Всё хорошо, — сказала Альда. — Отпусти меня. Нам надо идти.
Эстос обнял её чуть сильнее напоследок и отпустил.
Они шли по длинному коридору вперёд и вниз. Свет из отверстий под потолком делался всё более тусклым.
Наконец показался конец коридора, перегороженный решёткой. Она была незаперта, и Альда просто толкнула её. Решётка открылась совершенно бесшумно. Такая старая и тяжёлая штуковина должна была громыхнуть, заскрипеть, издать ещё какой-то звук, и по противоестественной тишине Эстос понял, что теперь они уж точно вошли в сам храм.
Они попали в просторный зал, почти пустой, если не считать двух длинных столов и расставленных вокруг стульев. За одним из столов сидел жрец Двора Смерти. Спутанные седые волосы падали ему на лицо и опускались едва ли не до стоявшей перед ним тарелки с варёными овощами.
Жрец посмотрел на них, но если он и узнал Альду, то на его лице ничего не отразилось — ни узнавания, ни удивления.
Когда Альда подошла к нему, он перевёл глаза на Эстоса. Глаза были пустыми — но зато враждебности в них не было.
Эстос хотел по привычке произнести приветствие, но вовремя опомнился: жрецов Двора Смерти не приветствовали, с ними только прощались, тогда как со служителями Двора Жизни всё было наоборот: их приветствовали, но уходя никогда не прощались.
— Вы знаете, что это? — спросил Эстос, поднимая рукав и указывая на своё запястье. — Татуировка наречённых. У вас должны быть книги, в которых описано, как она наносится. Нам нужно их найти.
Жрец отставил тарелку, а потом встал и пошёл в дверям из обеденной залы.
— Идём, он зовёт нас, — пояснила Альда.
На этот раз шли они недолго: пересекли пустую комнату с очагом посередине и короткий коридор и оказались в огромном зале, где темноту едва-едва разбавлял тусклый свет свечей, расставленных на полу безо всякого порядка. Вдоль стен скользили серые тени — Эстос надеялся, что людей. Страха он не чувствовал. Его словно что-то вело, и он знал, ощущал, что так и надо.
— Не похоже на библиотеку, — сказал Эстос, пытаясь рассмотреть хоть что-то в густом сумраке.
— Это святилище, — прошептала Альда.
Жрец куда-то исчез, но и без него Эстос уверенно шёл вперёд, пока не оказался возле светлой стены, в самом низу которой виднелось что-то чёрное, вроде норы или лаза. Оттуда тянуло холодом.
— И что дальше? — спросил он Альду, которая шла рядом.
— Подождём, — неуверенно ответила та. — Нас привели к верховному жрецу.
Они ждали в полной тишине. Иногда по стене перед ними пробегали тени, словно что-то двигалось за их спинами, но Альда сказала не оборачиваться.
Наконец из лаза послышался шорох. Что-то приближалось к ним, и хотя Альда ничего больше не говорила, по тому, как спокойно она стояла, Эстос понял, что опасаться нечего — пусть шорох и был таким, что по всему телу ползла холодная дрожь.
Лицо человека, появившегося из лаза, было таким бледным, что казалось светящимся. Правда, свет этот был неприятным, мертвенным, как блеск рыбьего брюшка. Человек был нестар, красив — если бы не пугающая бледность, — и во взгляде его было что-то такое властное, давящее и древнее, что Альда и Эстос невольно опустились на колени. Смотреть на этого человек стоя, снизу вверх, когда сам он сидел на полу, было просто невыносимо.
Альда нащупала ладонь Эстоса и начала говорить:
— Прости за беспокойство, владыка, мы просили позволения посетить библиотеку. Мы не хотели тревожить тебя.
— Вас не привели бы сюда, если бы было достаточно библиотеки. Чего вы хотите? Укрытия? — голос жреца был глубоким, но в остальном совершенно обыкновенным.
— Укрытия? — переспросил Эстос. — Нет. Почему мы должны просить укрытия?
— Потому что назначенные имеют на это право. Просить укрытия на Дворе Жизни или Дворе Смерти.
