подростки откочевали со своего пригорка к нашей заправочной станции. Неужели наблюдатель — среди них? Или нас снимает тайный светописец, припрятанный на стене, среди пустых скособоченных прилавков? Запись получится весёлая: сидят двое, зажав себе рты, и — тишина-а-а…— Ты в опасности, Симона, — вдруг сказал Мэт. — Погоди, не спорь, выслушай меня. Ты никогда не спрашивала, в чём мой
талант…Завладев моим вниманием, он позволил себе паузу и дальше заговорил не торопясь:— Ты видишь анимы, я вижу угрозу одного человеку другому. Как маленькое грозовое облако над головой. Это не дар предвидения. Естественная смерть, болезни, несчастные случаи, стихийные бедствия, неожиданные происшествия — ничего этого я чувствовать не умею. Только злой умысел. Если злоумышленник находится рядом с жертвой, я вижу, как от него к ней тянутся своего рода щупальца. Когда я ушёл из концерна, мой приятель по Умсфорду как раз набирал людей в иностранный отдел. Я подумал: почему нет? На службе закону мой талант может приносить пользу.Он умолк, дожидаясь, когда я наконец пойму.— Хочешь сказать, Эл Талхар представляет для меня угрозу? Он планирует меня убить?Ужасно глупо. Зачем?— Угроза не всегда означает смерть. — Мэт был серьёзен. — По крайней мере, скорую. Но в этом браке тебя не ждёт ничего хорошего.Как будто я не знаю! Да мне думать страшно о том, что будет через месяц.— Дело ведь не в чувствах, не в виде на жительство и не в деньгах, я прав? — он смотрел так пристально, что я невольно подняла глаза — и потерялась в его зрачках, как в звёздном небе. — Чем он тебя поймал? Молчишь? Я навёл справки. Хотел понять, что изменилось в твоей жизни за ту пару дней после аварии, и не нашёл ничего, кроме одной вещи… Это связано с арестом твоего брата, да?Нельзя было смотреть ему в глаза! Я изо всех сил постаралась скрыть испуг, но должно быть, выдала себя какой-то безотчётной моментальной реакцией. Может, ресницы дрогнули, или зрачки расширились, или лицевые мышцы напряглись.Мэт удовлетворённо выпрямился.— Что он тебе пообещал — купить судью? Или взорвать тюрьму?Я крепче зажала себе рот. Признаться нельзя — и молчать сил нет. Запоздало отвела взгляд и уставилась на мальчишек, вздумавших гонять вокруг заправочных колонок. Сквозь толстое стекло долетали обрывки их возбуждённых воплей.— Можно сделать по-другому, Симона. Я знаю пару первоклассных адвокатов, знакомых с татурским правом. Об оплате не беспокойся. Уверен, они справятся с вашими крючкотворами. Заодно поднимем прессу. Твой брат выпускал журнал, верно? Значит, это вопрос корпоративной солидарности. Твоя работа на "В своём кругу" тоже кстати. У нас журналисты стоят друг за друга.Эл был прав, запрещая мне видеться с Мэтом. Пять минут — и он меня почти убедил. Я так хотела ему верить!— Тебе не нужно возвращаться к Талхарам, Симона. Поедем со мной. Сейчас.— А если не поеду, ты сдашь меня департаменту?— Святое Облако, нет, конечно! Это был предлог, ты же понимаешь, — он побарабанил пальцами по столу. — Симона, о чём тут раздумывать? Идём!В его голос прорвалось недовольство. Словно он устал притворяться мягким и доброжелательным. Словно сейчас взорвётся.Мне стало не по себе.
Лихорадочно соображая, как быть, я перевела взгляд на пейзаж за окном...— Ой, Мэт! Смотри!Подростки за стеклом уже не нарезали круги вокруг колонок, а сгрудились у "кугуара" и явно творили что-то нехорошее.Мэт оглянулся. Вскочил, как ужаленный, и кинулся вон, бросив на ходу:— Не выходи! Я сейчас!Слышно было, как он кричит хулиганам. Затем — вспышка значка, и подростки, попрыгав на доски, с гиканьем понеслись прочь. Мэт — за ними. Бегом. Глупый! Разве этих жеребят догонишь?Его машина, прекрасная белая машина была вся в пятнах красной и зелёной краски из распылителей.Нет, какой всё-таки болван!..Во мне валом поднялось раздражение, и у этого раздражения был очень знакомый вкус…Мэт понял, что на своих двоих за малолетней ватагой не угонится. Но вместо того, чтобы вернуться ко мне, этот тупица…— Стой! Куда? Мэт!Когда я выбежала наружу, дверца уже хлопнула, "кугуар" с рёвом и визгом рванул с места, оставив позади огненный цветок выхлопа.На асфальте, где только что стояла машина, среди разноцветных пятен валялся баллончик из-под краски. А ещё круглая металлическая сеточка и ком засохшей грязи. Хотя откуда ей взяться? Дождя неделю не было...Холодея смертным холодом, я подняла голову — как раз чтобы увидеть, как автомобиль, описав два круга вокруг бугра, на котором стояла заправка, выскочил на нижнюю дорогу, сорвался в занос и кувырком полетел с обочины, давя кусты.— Мэ-э-эт!!!Не помню, как я скатилась с пригорка, перебежала пустую дорогу. Чуть не упав, съехала вниз по травянистому откосу, на котором рвано чернели борозды, пропаханные падающим авто.Раненый "кугуар" лежал кверху брюхом в топкой низинке, его колёса ещё крутились. В воздухе вокруг машины дрожало красноватое марево — или у меня мутилось в глазах?Дверца с водительской стороны была приоткрыта, из неё высовывалась безвольная рука.Несколько секунд я в оцепенении смотрела на эту руку. Потом, проглотив ком в горле, бухнулась на колени в ледяную жижу, заглянула в разбитое окошко.Мэт скорчился на боку. Очевидно, он пытался выбраться, но то ли смятую дверцу заклинило, то ли сил не хватило…Дурень проклятый! Болван! Тупица!"Да", — поддержал меня прекрасный призрачный дракон с золотыми крыльями и глазами-рубинами.И другие подхватили: "Да… Да..."Наглец, обманщик, манипулятор! Похотливая скотина! Так ему и надо!.."Так... Так его, гада..." — согласились драконы. Их длинные прозрачные тела вились вокруг Мэта, плавали в воздухе, лёгкие, как бумажные змеи, и гибкие, как мурены.Я истерически расхохоталась.Всё это уже было. Не на заводе — раньше. В комнате с бархатным пологом, малиновым диваном и жаровней… в огне на вине…"Брось его, брось, — шелестели драконы. — Слышишь, трещит? Скоро загорится… Беги! Спасай себя! А ему поделом…"— Поделом, — выдохнула я.Подёргала дверцу — не поддаётся. Ущипнула себя между большим и указательным пальцами. С остервенением — чтобы до слёз, до сбившегося дыхания...— Эй! Не думай, что так легко отделаешься! Слышишь меня?Мэт не шевелился, его глаза были закрыты, а дышит или нет — непонятно.— Не смей умирать! Я ещё не всё сказала, что о тебе думаю!Край окошка щетинился битым стеклом. Я накрыла его полой пальто, упёрлась ногами в бок машины и рванула дверцу, вложив в этот рывок всю свою злость, всю обиду, всё плохое, мелкое, жестокое, что жило у меня в душе.Дверца поддалась, и я рухнула спиной в лужу.Сунулась в салон, взяла Мэта за обе руки и потянула, так же упираясь
