class="empty-line"/>
-45-
— Он душил тебя. Я должна была что-то сделать. — Иногда мне хотелось ударить Ривена, но неужели он действительно ожидал, что я буду стоять рядом, пока его будут убивать?
— У меня все было под контролем, — процедил он сквозь зубы.
Я не могла удержаться от насмешки.
— Да, похоже, у тебя действительно все было под контролем.
— Ты его не знаешь. Ты не представляешь, какую мишень ты только что повесила себе на спину. Он и так тебя опасается. От этого будет только хуже.
В голосе Ривена послышались нотки паники, которые вызвали во мне сочувствие.
— У него уже есть мишень на моей спине.
Он резко повернулся в мою сторону.
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего. Просто не думаю, что я ему очень нравлюсь. Каков отец, таков и сын, — пробормотала я.
Ривен прищурился, глядя на меня.
— Дело не только в этом. Расскажи мне.
— Почему? — надавила я.
Он разочарованно зарычал.
— Итак, я знаю, в какой мы заварушке.
Что-то в употреблении слова «мы» заставило меня смягчиться. Я огляделась по сторонам и понизила голос.
— Он загнал меня в угол у кабинета директора. Он никогда не был добр ко мне, но на этот раз он был так разозлился.
— Из-за чего?
— Он увидел шрамы на моей руке и хотел знать, как я их получила. Где. И сколько мне было.
На лице Ривена отразилась паника. Он схватил меня за руку и потащил вглубь стеллажей.
— Ты ведь ничего ему не сказала, правда?
— Только то, что был пожар, когда я была маленькой. Почему это так важно?
Мускул на его челюсти дернулся.
— Ты не знаешь моего отца. Он использует любую информацию в своих интересах.
Я на мгновение замолчала.
— Не могу представить, как это расти с ним в качестве родителя.
Ривен глубоко вздохнул и прислонился к книжной полке.
— Это не было сплошным солнечным светом и радугой.
— Мне жаль, что ты прошел через это. Мне жаль, что он причинил тебе боль.
— Мне не нужна твоя жалость, — огрызнулся он.
Я не позволила его словам ранить меня, потому что теперь я знала, что Ривен нападал, чтобы держать людей на расстоянии вытянутой руки. Чтобы они не увидели всего того, что он скрывал от мира. Но со мной это больше не работало. Я увидела Ривена. Он не был ни темным, ни светлым, он был бесконечным серым. Во всех оттенках.
— Что? — рявкнул он.
— Это не сработает.
— Что не сработает?
— Этот твой колючий кактус. — Я жестом указала на него, когда говорила. — Я знаю, что для того, чтобы Кай, Феникс и Атлас полюбили тебя, тут должно быть что-то хорошее, а они действительно любят тебя.
Он нахмурился, глядя на меня.
— Я — нехороший человек. Я самый эгоистичный человек на планете.
Мои глаза вспыхнули от этого. Ривен привык добиваться своего. Избалованный во многих отношениях. Напыщенный, конечно. Но в нем была доброта. Я видела это в том, как он утешал Феникса после ссоры с братом на уроке огня. Я видела это по тому, как он переживал за своих друзей. Это не было поступком человека, который был эгоистичен превыше всего.
— Не уверена, что это правда.
Ривен бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Ты меня не знаешь.
— Хорошо, тогда расскажи мне что-нибудь о себе. Одно, что ты обычно не рассказываешь остальному миру.
Он смотрел на меня, не моргая. Мне показалось, что он одним своим взглядом раскрыл все слои моей души. А потом он заговорил.
— Не думаю, что я когда-либо дышал полной грудью.
Я нахмурила брови, но промолчала, надеясь, что он продолжит говорить.
— Ты знаешь, каково это для человека, наделенного даром дышать воздухом? Это особая пытка. Но я не могу позволить себе роскошь дышать полной грудью. Я должен продолжать двигаться, всегда оглядываться через плечо, никогда не терять бдительности, всегда думать на десять шагов вперед.
— Это, должно быть, утомительно, — тихо сказала я.
— Ты даже не представляешь.
Я хотела, чтобы Ривен сейчас вздохнул полной грудью. Воспользовавшись этой маленькой передышкой, которую мы создали для мира. Но я знала, что он приучил себя не делать этого.
— Я тоже не переставала бежать.
Его пристальный взгляд поднялся к моему лицу, удерживая меня в плену.
— От чего ты убегала?
— От воспоминаний. Кошмаров. Простой попытки держать голову над водой.
— Твоя жизнь в мире людей была настолько плохой?
В словах Ривена звучало легкое любопытство. Это был первый вопрос, который он мне задал, а не что-то вроде «О чем ты думала?» Впервые в разговоре с ним я перестала быть настороже. Я позволила ему увидеть все мои эмоции, когда они выплескивались на поверхность.
— Моя жизнь была замечательной во многих отношениях. У меня самый лучший младший брат, какого только можно себе представить. Мама — веселая, добрая и заботливая. Моя лучшая подруга — чокнутая, но всегда меня прикрывает. Мы изо всех сил старались получить то, что нам было нужно, но там никогда не было недостатка в любви. И эти трудности заставляют тебя еще больше ценить то, что важно.
Ривен придвинулся ближе, заглядывая мне в глаза.
— А что важно?
— Друг друга. Ничто другое не имеет значения, если у тебя есть люди, которых ты любишь.
Боль исказила его лицо. Агония была настолько сильной, что я чувствовала ее каждой частичкой своей души.
— Аура… — Он обхватил рукой мою щеку, скользнув пальцами по шее.
В глубине моих мышц зародился гул, а сердце заколотилось о ребра.
Ривен прижался своим лбом к моему, глубоко вдыхая.
— Ты пахнешь горным воздухом и корицей. Это, черт возьми, лучший аромат, который я когда-либо вдыхал.
У меня перехватило дыхание, я не могла пошевелиться.
Ривен сократил расстояние между нами, его губы встретились с моими в поцелуе. Сначала нежном, но затем разгорающемся. Он запутал пальцы в моих волосах, запрокинул мою голову и просто взял. В этом не было никакого изящества, только отчаянная потребность.
Дверь в передней части библиотеки хлопнула, и Ривен отпрянул от меня.
Я вообще не могла пошевелиться. Все внутри меня вибрировало. Будто все мое тело было как на иголках.
— Рив…
— Этого не может быть.
Его слова хлестнули меня по коже, как удар хлыста.
Я прикусила щеку изнутри.
— Это не я тебя поцеловала.
Глаза Ривена вспыхнули уже знакомым синим огнем.
— Ты смотрела на меня снизу вверх со своей дурацкой сентиментальной историей «жизнь прекрасна», практически умоляя меня поцеловать тебя.
Я отшатнулась. Это было больнее, чем все, что он когда-либо говорил. Потому что я позволила ему заглянуть
