— Тоон, не надо. Побереги себя, восстанови силы.
Он не слушал, аккуратно подцепил когтем декоративный лацкан комбинезона и подёргал, давая понять, что хочет видеть меня без одежды. Комбинезон мне прислали в шлюпке, я надела его в начале полёта до корабля-базы и до сих пор в нём и была.
— Не надо, Тоон, — я погладила его, пытаясь успокоить.
И взглянула в глаза, которые стали чёрными из-за расширенных зрачков, переполненными болью и отчаянием.
— Я сниму, сниму, только отпусти меня, а то иначе же раздеваться невозможно!
Я подёргала себя за рукав, а его — за пальцы, но он только чуть ослабил объятия, а из рук меня не выпустил. Кое-как я стянула с себя одежду, смяла, придав таким образом оптимальную аэродинамическую форму, и швырнула комок в угол через всю комнату, одновременно мысленно призывая Неда. Надо немедленно объясниться, он должен прийти, какое бы презрение ко мне ни испытывал.
Он пришёл, похоже, даже прибежал.
— Нед, переведи ради всего святого, что нельзя ему сейчас заниматься любовью! Он перенёс операцию без наркоза, а до этого — кому из-за отравления! Я не могу это позволить! Но не могу и отказать! Скажи, что он должен беречь себя, впереди целая жизнь, сколько угодно «ночей» в любое время суток!
Пока Нед передавал всё это и слушал ответ, лицо у него заблестело от пота.
— Он не хочет беречь себя, ему всё равно, останется ли он в живых после того, как сольётся с тобой хотя бы один раз, потому что он считает, что ты бросишь его или тебя заставят это сделать. Я больше не могу передавать, я устал. Если ты его действительно любишь, ты ему не откажешь.
С какого перепугу Нед начал выражаться метафорами из старинных любовных романов? Наслушался моих мыслей и заразился? Да, я изъясняюсь высокопарными эвфемизмами, когда речь идёт об эротике. Альтернативой могут быть только медицинские термины, но от них веет холодом, и потому они отвратительны. А других слов-то и нет. Людей, которые бездумно втаптывают в циничное болото важные понятия, и без меня хватает. Так что пусть себе Татьяна хихикает над «старорежимным» лексиконом.
О чём я только думаю?..
Я не откажу. Но если это убьёт Тоона? Или я зря паникую и недооцениваю? Что мне делать?
Он смотрел на меня. Пожалуй, его скорей убьёт, если я сейчас отодвинусь. Но мне надо взять кое-что из аптечки. Что он понял, когда я ткнула пальцем в сторону стенного шкафчика, а потом изобразила, что выливаю нечто в ладонь и размазываю по себе, не знаю, но отпустил меня.
Я достала жидкий крем, моментально подогрела на зажигалке и вылила сразу пол-флакона на жезл Тоона, уже готовый к действию. Я ведь не в соответствующем состоянии сейчас, совсем сухая. Тоон закрыл глаза и уже не пытался меня обнимать.
Я перекинула ногу через его бёдра, приподнялась над ним и аккуратно села на его жезл, так что он вошёл полностью. Тоон широко открыл глаза, потом крепко зажмурился снова. Из-под век потекли слёзы. Я оторопела.
Так он догадывался о том, что я его брезгую! И думал, что я снова всё сделаю руками! И только теперь поверил, что моё отношение изменилось, потому что я допустила его до себя!
Я протянула руки, попыталась вытереть слёзы, погладила его по лицу. И попробовала начать двигаться. Именно попробовала, потому что это не удалось — всё произошедшее сказалось и на мне, я слишком сильно переживала, выплеснула из-за этого много энергии и ослабела. В конце концов, я повалилась на него и тоже заплакала. Постаралась хоть как-то поёрзать, добилась его разрядки, но сползти с себя он мне после этого не позволил, обхватил и прижал к себе.
— Тоон, отпусти меня. Тебе же трудно дышать.
Он впервые снова улыбался. И я тоже. Когда проснусь, покажу рискованный для себя — при его острых зубах — трюк: настоящий, глубокий поцелуй. До сих пор мне это в голову не приходило.
Я почти засыпала, когда он сам снял меня с себя, уложил рядом и обнял. И я заснула.
* * *
Межвидовые браки вообще-то давно не такая уж редкость. Отношение к этому явлению разное. Кто-то гоняется за необычным, кто-то шарахается от любого общения, кому-то всё равно, но есть люди, которые настолько резко против, что они, говорят, создали тайное ксенофобское общество. С его представителями я теперь имею все шансы столкнуться. Ксенофобам приписывают даже убийства.
Я проспала почти сутки. Сквозь сон слышала, как приходил Нед, как Тоон ел, как Нед не позволил ему меня будить, чтобы кормить, как они что-то делали. Я продолжала делать вид, что сплю, чтобы никто не помешал мне обдумать то, что необходимо…
Когда открыла глаза, Тоон тут же сунул мне в руки завтрак, поэтому я не сразу заметила кардинальные изменения в его облике. Оказывается, он срезал когти. Интересно, для чего больше — для того, чтобы объясняться со мной при помощи жестов и картинок? Рядом уже валялось несколько изрисованных листов. Или для того, чтобы опробовать на мне мою же эротехнику?
Он снял и шерсть, всю, полностью, кроме как на темени и затылке. Кожа такая же серо-голубая, а черты почти человеческие. Лицо очень привлекательное, но, может, это только моё предвзятое мнение.
В первый момент я едва не завопила от неожиданности. Как это он не догадался ещё и крылья срезать, чтобы мне угодить? Лишиться великолепного природного оружия! И защитного одеяния!
Но высказать возражения против такого его обращения с собой не успела.
Едва дождавшись, пока я доем, он подтянул меня к себе поближе, уложил удобнее и принялся изучать пальцами, которые теперь, без когтей-кинжалов, счёл безопасными для меня. Я-то вначале так не считала, испугалась — он нечеловечески силён, а я скорее нежная, чем крепкая, поскольку нередко пренебрегала регулярной физкультурой.
Но у него оказались очень чуткие и лёгкие пальцы. Нежные, изобретательные прикосновения быстро довели меня до состояния, когда я уже не могла переносить их молча. А от кульминации едва не потеряла сознание. И, утонув, прямо-таки захлебнувшись в ощущениях, совершенно забыла об их источнике. Поменялись местами? И лубок на предплечье ему не помешал. Месть, против которой я не смогу возражать, уж очень она потрясающа. Ладно, вот чуть-чуть приду в себя и уж тогда им займусь, тогда держись, сизокрылый голубочек, то бишь, химерище…
Пришла в себя в объятиях Тоона. Потрясающее ощущение — прижиматься к нему всем телом, чувствовать своей кожей его гладкую, тёплую кожу. Не терпелось заново изучить её руками и губами.
Оказывается, я проспала ещё почти сутки. Об этом сообщил пришедший вместо Неда Фарадж, капитан корабля. Знаменитый Фарадж, тот самый всемирно известный клоун Фара, сатирический прожектор, высвечивающий и едко высмеивающий всяческие немаловажные недостатки общества. Какая реприза может быть сделана для него из моей истории. Зарвавшаяся до крайней степени антропного снобизма туристка, которая едва не погубила сапиенса, готового подарить ей любовь как раз такую, какую она искала чуть не по всей Галактике.
