и рядом не стояла, значит, почти наверняка мой труп завтра утром всплывёт где-нибудь в
районе моста Висельников. Если от меня останется хотя бы труп.
Хозяйка что-то затрещала, разом растеряв всю свою степенность. Я не слушал – глянул на
дверь, окно… Можно было сбежать через них. Но в ворота мимо возвращавшихся
воспитанников я бы не проскочил. Значит, всё равно поймают. И всё равно отдадут. А в
лучшем случае оставят, и хозяйка меня в ярости сама же и уморит – такую сделку сорвал!
Большая часть денег в мешочке уж наверняка ей в карман пойдёт, лорду-владельцу же она
отправит обычный взнос за покупку сиротки, вот и всё.
«А значит, пока сбежать не удастся, - решил я. - Ла-а-адно. Потом. По дороге. И смотря
куда увезёт. Если куда-то навроде того замка с садом, тот там спрятаться легче лёгкого, а
потом и слинять по-быстрому».
Мешочек с золотом перекочевал на стол, лорд потянулся подписать бумаги, но хозяйка
замахала руками – не надо, мол, не трудитесь, Ваше Сиятельство. Ясно, подпись она
потом подделает. Уж точно не в первый раз.
Ещё пара мгновений трескотни – я как раз только-только собрался усесться на пол: голову
сдавило так, будто сам Великий Отец на неё свою длань возложил. Но меня подхватили
руки кого-то из дочек, сноровисто укутали в слишком длинный плащ и толкнули к
довольному лорду.
Ну, вот, я попал…
Приютские прятали глаза, когда мы шли к воротам – я плёлся как можно медленней, глядя
в пол, сгорбившись. Железная рука в вышитой золотом перчатке вцепилась мне в плечо и
подталкивала вперёд. Жак, замешкавшийся у сарая, глядел нам вслед отчаянным взглядом.
Я видел краем глаза, как его губы шептали что-то похожее на молитву Матери. И думал, что дурачок он, если ещё не понял, что Ей нет до нас дела. Никому нет.
Меня толкнули к ждущему у ворот коню. Потом втащили в седло – сильно закружилась
голова, перед глазами снова поплыло. А потом и замелькало – конь скакал быстро, так, что
я сразу понял: если попытаюсь сползти с седла и бежать, разобьюсь нафиг. Ладно. Ладно
же!..
Лорд возвышался надо мной этакой громадой из кошмаров, давил, как всё та же длань
Отца. И плащ его был мягким-мягким – передо мной на седле лежал краешек, я не
удержался, провёл рукой. Сзади хмыкнули.
Я не выдержал, обернулся, поднял взгляд. А будь что будет, хуже-то уже вряд ли.
- М’лорд… могу я… могу я… спросить…
- Ми-лорд, - поправил он, усмехаясь. – Можешь. Спрашивай.
Я вдохнул поглубже, набрался духу и выпалил:
- Куда вы меня везёте?
И быстро поднял руки, закрывая голову – вряд ли одной оплеухой отделаюсь. Сейчас с
седла свалит, а потом ещё копытами затопчет. За то, что заговорил, за то, что вопрос задал
– благородные от нас вопросов не любят…
Позади снова хмыкнули, на этот раз громче и веселее.
- В Пчелиную Заводь. Тебе понравится.
В последнем я очень сомневался. Наверняка какой-нибудь особняк за городом, с хорошим
таким подвалом. Значит, даже у моста Висельников к утру не всплыву. Прямо у этой
Заводи и закопают. Наверняка рядом с похожими холмиками. Зашибись.
- Скоро уже приедем. Потерпи.
Я от удивления снова поднялся, вкинул на него взгляд. У него были седые волосы, у лорда, но густые, да и не выглядел он стариком – крепкий, сильный, жилистый. Глаза живые,
серые, с интересом смотрели на меня. Тонкие губы скупо улыбались.
И я решился:
- Ми-лорд.., - он кивнул одобрительно, улыбка стала шире, - зачем я вам?
Давай, скажи мне в глаза. Или прекрати строить из себя доброго дальнего родственничка, явившегося за бедной сироткой! Или избавься от меня уже, строптивых и любознательных
же никто не любит. Ну!
Он рассмеялся, не сводя с меня заинтересованного взгляда. И вдруг спросил:
- Хочешь стать лордом?
Я опешил. Мысли неслись в голове: «Кем? И смотрит так… О, Великая Матерь, похоже, я
попал ещё сильнее чем думал. Видать, не сразу прибьют. Видать, сначала наиграются.
Может, он вообще спятил? Великая Матерь, смилуйся!»
- Нет! – выпалил я, делая попытку сползти с седла: лучше уж под копытами, чем…
Железная рука снова вцепилась мне в плечо, усаживая обратно.
- Умный пацан. Куда ты денешься!
Мы действительно приехали скоро. Неудивительно – конь летел так, что ветер в ушах
свистел, а на глазах слёзы не высыхали. Я прижимался к самой шее, нюхал конский пот, и
думал, что с человеком, который так загоняет коня, уж точно жить несладко.
Заводь оказалась замком, настоящим, крепким, неброским снаружи, но, как и костюм
лорда, богатым. Витражные стёкла внутри, лестница из красивого скользкого камня с
серыми прожилками, дверь из хорошего дерева, слуги в ливреях. Меня передали с рук на
руки ключнице, пролаяли какой-то приказ на высоком мальтийском – и завертелось. Я всё
выискивал, куда бы сунуться, чтобы пересидеть, да как бы отсюда сбежать потом – в
подвал-то меня сразу почему-то не повели, а потащили в комнаты под крышей – по ещё
одной скользкой, вычурной лестнице с узорчатыми, в виде растений и зверей, перилами. Я
упирался, но слабо – меня и так мутило, еле стоять прямо мог. Кажется, в итоге какой-то
горничной на руки и свалился, но уже в комнате. Меня быстро из плаща выудили, раздели, как куклу, покрутили и в громадную медную лохань, застеленную тканью, засунули. Вода
пахла сладко, почти так же, как от лорда. На поверхности густо плавали розовые и жёлтые
лепестки.
Я обалдел.
А потом меня тёрли чем-то мягким, скользким, пенистым и вонючим. Всего – и волосы
тоже. Всё это ужасно щипало глаза и было жутко на вкус, когда заливалось в рот. А
горничные в унисон возмущались, что, дескать, притащил господин заморыша-грязнулю,
чего, спрашивается, ради?
Я вот стал догадываться, чего ради. Зачем моют, зачем на волосы всякую дрянь льют,
зачем потом маслом трут. Моют и снова трут. У нас рассказывали про такое, шёпотом, по
вечерам – что есть среди лордов мерзавцы, которые, презрев заповеди Великих Отца и
Матери, пользуют не девушек, а мальчиков. И ещё что чем моложе мальчик, тем для лорда
слаще.
Я прокрутил воспоминания лестницы, лучистого светом из громадных окон холла, пустых
коридоров и решил, что на бордель из рассказов других мальчишек дом не похож. Значит, Сиятельство у меня будет, хм, один. Уже хорошо. Понятно теперь, почему и лордом быть
