Ознакомительная версия.
– Хорошо, Тезей, ты отправишься к царю Миносу и, возможно, сразишься с чудовищем. Я буду каждый день ходить на мыс Сунион и смотреть вдаль, ожидая твоего возвращения. Чтобы моя надежда не угасла, возьми вот это.
– Что это? – поинтересовался Тезей, принимая большой белый сверток.
– Это парус, мой парус. Под ним я ходил в море в молодости, под ним пришел в Трезен, когда встретился с твоей матерью. На каком бы корабле ты ни вернулся, на виду у мыса Сунион подними этот парус. Он будет означать, что мой сын возвращается победителем. Но если парус останется черным, как у вот этих, – Эгей кивнул на черный корабль, – я пойму, что Минотавр оказался сильней.
– Отец, – Тезей обнял вдруг постаревшего от горя Эгея, – парус будет какой угодно, только не черный! – Он повернулся к собравшимся на берегу афинянам. – Я верну ваших детей, не позволив принести их в жертву Быку. Царь Минос больше не будет забирать ваших детей! Ждите нас с победой.
Кормчий черного корабля пробурчал:
– Самонадеянный мальчишка!..
Тезей обернулся к нему:
– Я победил многих, в том числе и быка, которого Геракл привез с Крита, одолею и вашего Минотавра.
На него смотрели с надеждой, обмануть которую Тезей не мог. Теперь он обязан не просто одолеть Быка и вернуться сам, но и привезти живыми детей этих несчастных родителей. Он обещал…
С надеждой смотрели и приговоренные. Только теперь среди этих четырнадцати Тезей понял, какую огромную ответственность взял на себя. Одно дело отвечать за свою жизнь, обещав отцу выжить, но совсем иное – за жизнь других. Казалось, не только Эгей и родители несчастных постарели, сам Тезей вдруг повзрослел.
Да, он самонадеянный мальчишка, но мальчишка, уже облеченный доверием, ответственный за чужую надежду и жизнь. От этого взрослеют сразу.
Первую ночь провели совсем близко от дома – на острове Агиос, с которого в хорошую погоду видно и мыс Сунион, с которого жители Аттики высматривают возвращающиеся домой корабли или предупреждают кострами о приближении врага, и берег Трезена.
– Не стоит смотреть, мы еще наглядимся, когда вернемся. Расскажите нам лучше о Крите, – обратился Тезей к кормчему черного корабля.
Тот фыркнул:
– Я не нанимался к тебе сказителем. Сам увидишь!
На ночь их расположили в круге из охранников, но наблюдали вполглаза.
– Вы не боитесь побега?
Глаза критского кормчего насмешливы:
– Куда вы сбежите? Если хоть один сбежит, мы вернемся и возьмем еще раз семь человек.
Менесфей, сын Суния, славившийся своей задиристостью, поскучнел. Сознавать, что из-за твоей попытки обрести свободу семеро других могут ее лишиться, нелегко. Как бы ни любили они жизнь, но покупать свою ценой чужой не в бою, а из нежелания отправляться в царство Аида, не годится.
Этот человек в черном плаще прав – бежать им некуда. Вернуться домой нельзя, родственники тех, кого заберут вместо них, никогда не простят, прятаться на островах всю жизнь не будешь. Кроме того, у критян везде есть глаза и уши, найдут быстро, и снова пострадают неповинные люди.
Но юношам совсем не хотелось умирать, будучи принесенными в жертву чудовищу, у Амфидока невольно вырвалось:
– А если вы не вернетесь?
Перибея, дочь Алкафоя, сообразила, что юноша может навлечь на себя гнев, еще не добравшись до острова, быстро добавила:
– Да, бывают же бури…
Бровь кормчего изогнулась, глаза снова заблестели:
– Вы хотели сказать, что нас можно перебить? Полтора десятка безоружных юнцов и девушек против шести десятков хорошо обученных и вооруженных стражей?
Он был прав, у них самих связаны, хотя и некрепко, руки, а на веслах сильные мужчины, мышцы которых вздуваются буграми при малейшем движении, рядом с каждым меч, а в руках огромное весло. Тридцать гребцов работают, тридцать отдыхают.
А еще плеть, готовая свистнуть и оставить обжигающий след на теле непокорных.
У Тезея мелькнула мысль попросить о хорошей буре Посейдона, но он тут же отказался. Его никто не заставлял плыть вместе с обреченными, сам вызвался. Теперь отступление было бы позорным. К тому же едва ли их гибель во время бури что-то изменит. Единственный выход – сразиться с Быком и убить его.
Словно подслушав мысли Тезея, кормчий добавил:
– А если вдруг наш корабль не вернется, с Крита отправится другой, если нужно, третий или весь флот, но дань будет доставлена! Все должны знать, что обмануть царя Миноса нельзя!
Дальше плыли молча, о чем говорить, если их участь предрешена?
Кормчий, казалось, забыл о пленниках, он командовал гребцами, следил за курсом и тем, как устраивались на ночлег, но при этом не упускал ничего и никого из вида. Они переночевали на Аттике, прошли мимо Серифоса и пристали к небольшому острову южней Сфироса. Тезею, никогда не бывавшему в море так далеко, острова казались похожими, разве что один больше, другой меньше, на одном кручи от самой воды, как у Серифоса, а у другого лес по берегам стеной. Но сидевший рядом Идас, который плавал со своим отцом Аркадом на Киклады не раз, объяснял, где какой остров.
– Смотри, Тира…
Тезей с интересом разглядывал громаду горы, выступающей из моря, вершина которой курилась дымом. Тиру иногда еще называли Санторини. Дед говорил, что если Гефест и трудится где-то в своей кузнице, то несомненно под Тирой, а друг деда Ликий возражал:
– Э, нет, там не Гефест, а сам Тифон. Поверь, если эта гора изрыгнет пламя по-настоящему – Кикладам не спастись!
Киклады – красивые острова, жаль, если с ними что-то случится.
– Хорошо бы, и Криту тоже, – добавляла со вздохом мать.
Почему она была так сердита на Крит, Тезей тогда еще не знал. Ему предстояло выяснить.
На небольшом острове между Сикиносом и Фолегандросом переночевали. Там состоялся разговор, немного успокоивший пленников и ввергнувший в недоумение Тезея.
На вопрос, что дальше, Идас только вздохнул:
– Не знаю, я даже на Тире не бывал…
В воздухе словно витало какое-то дурное предчувствие, была разлита тревога.
Конечно, не тревожиться, отправляясь на Крит, чтобы сразиться с Минотавром, мог только глупец, да и его спутникам тоже есть из-за чего переживать, но Тезей чувствовал, что это из-за Тиры в том числе. Почему, неужели из-за дыма над ее верхушкой?
– Она всегда так дымит?
– Нет, не всегда, – ответил им подошедший кормчий. – А дальше за Тирой уже Крит. И боитесь вы зря, если кому и суждено погибнуть, так только ему, – человек в черном кивнул на Тезея. – Но Тезей сам вызвался.
– А. нам разве нет? – осторожно поинтересовалась Мелиппа.
Ознакомительная версия.
