Или это связано с тем, что Виланд нанял меня лечить его сестру?
— Мой спутник, — прохрипела я. Во всем теле пульсировала боль. — Он инквизитор. Он… жив?
Женщина кивнула. Я невольно вздохнула с облегчением.
Когда ведьма и инквизитор вдвоем попадают в неприятности, то лучше им обоим выжить. Или ведьме — умереть. Слишком много на нее повесят, если она останется в живых, а куратор — нет.
— В соседней машине, — ответила женщина, и ее лицо едва заметно дрогнуло. — Едем в клинику святого Варфоломея. Вам сейчас нельзя разговаривать.
— Я ведьма, — почему-то решила сказать я. Женщина кивнула и показала мне правую руку. Под латексом перчатки проступила зелень печати, но сейчас я не могла почувствовать ее уровень.
— Я тоже. А теперь лучше молчите.
Пропало мое серебристое платье. Стало грязной тряпкой, и скоро врачи срежут его с моего тела. Правый бок был влажным, горячим и каким-то чужим. Я почти видела, как течет кровь. Надо же, в такую минуту я думаю о платье…
Мне захотелось рассмеяться. Женщина почему-то понимающе качнула головой и снова сделала укол.
Руку стало печь, и меня мягко потянуло в сон.
* * *
Я окончательно пришла в себя после того, как послышался писк, и незнакомый голос удовлетворенно произнес:
— Корсет закрыт. Готово. Восстановление началось.
Первым, что я увидела, открыв глаза, был высокий белый потолок. Потом в поле зрения появился мужчина в белой шапочке и маске врача.
— А, вот мы и очнулись! — сказал он. — Отлично!
Я снова услышала писк и почувствовала, как боль в боку начинает отступать. Медицинский корсет, в который меня поместили, начал работать, залечивая раны.
— Мой куратор, — спросила я. — Что с ним?
Я не видела лица врача, но мне показалось, что его губы скривились в презрительной усмешке.
— В коме, — ответил он. — Вас ждет полиция.
Я хотела было спросить, в чем дело, но не стала. И так все было ясно. Ведьма выжила, ее всего лишь поместили в регенерирующий корсет. А ее куратор в коме, и еще неизвестно, чем все закончится.
Мне начнут клеить покушение на убийство. Я уже говорила, что в случае неприятностей ведьме лучше умереть?
— А что случилось? — поинтересовалась я. — Мы попали в аварию?
— Полиция так не считает, — услышала я, и в поле зрения появился другой мужчина. Белый халат, тяжелое мясистое лицо, щеточка усов — от него так и веяло властью и ненавистью. Я где-то его видела, но не могла вспомнить, где именно. — Что, сучка, решила Ульриха угробить? И сама подставилась так, чтобы отвести подозрения?
В случае опасности я начинаю соображать гораздо быстрее, чем в минуты покоя. Вот и сейчас мне стали отчетливо ясны две вещи.
Первая: взрыв был ради того, чтобы устранить именно меня. Потому, что я взялась за работу с Кирой Виланд и могла выйти на тех, кто ее похитил. И эти люди готовы были пойти на все, лишь бы меня убрать.
Вторая: надо прикинуться дурочкой. Заверять, что понятия не имею, о чем все они говорят. Надо любой ценой выгадать время.
— Кто вы? — спросила я, подпустив в голос слезливые нотки. Так и должна звучать оскорбленная невинность. — И с чего мне убивать Ульриха?
Усатый пожевал губами так, словно хотел сплюнуть от омерзения, и его удерживало только присутствие врача.
— Я Герхард Шуман, старший советник инквизиции, — представился он. Так вот откуда мне знакомо его лицо! Шуман работал над тем, чтобы окончательно лишить ведьм всех гражданских прав. Пока либералам в парламенте удавалось его сдержать, но вряд ли у них получится делать это вечно.
Да, мне стало страшно. Все ведьмы живут с постоянным ощущением беды — будто над головой повис невидимый меч, готовый сорваться в любую минуту.
Но я никогда не думала, что ко мне придет такая беда, из которой не выбраться.
— Инга Рихтер, доктор медицины, — с достоинством назвалась я. — Так с чего мне убивать моего куратора? У нас были отличные отношения.
Лицо Шумана скривилось так, словно он отведал сперва лимона, а потом дерьма. Я окончательно убедилась в том, что мои дела плохи. Если сюда приехал лично Шуман, то это значит, что меня не собираются отпускать на свободу.
Из этой палаты я отправлюсь прямо в камеру. Хорошо, если это будет завтра, а не сегодня.
— Мне-то не ври, тварь, — отрезал Шуман. — Не родилась еще та ведьма, которая дружит с куратором. Ульрих был одним из лучших инквизиторов страны. Не надейся, что сможешь улизнуть.
Откуда-то справа послышался писк. Я перевела взгляд на сверкающий панцирь корсета, и увидела, что одно из окошек приборной панели свирепо наливается красным светом. Врач, который до этого заполнял что-то в своем планшете, встревоженно произнес:
— Господин Шуман, все-таки лучше ее не волновать. А то она до полиции не доживет.
Боль, которую усмирил было корсет, стала пульсировать с удвоенной силой. Я сжала зубы так, что челюсти заныли, и обмякла на кровати. А ведь сейчас придет полиция, и надо будет вести себя так, чтобы хоть на какое-то время меня оставили в покое.
Интересно, Шуман так вцепился в меня потому, что я ведьма? Или он работает над тех, кто бросил бомбу в машину Ульриха?
— Доживет, — сухо ответил Шуман. — Никуда не денется.
С офицерами полиции мне повезло. Это были обычные следователи, которые не стремились повесить меня прямо в палате просто за то, что я ведьма.
— Вы можете говорить, доктор Рихтер? — спросил один из них, высокий и рыжий. Шуман ухмыльнулся — по нему было видно, что он готов придушить меня голыми руками.
— Может, — ответил он. — Если будет упираться, я вам помогу.
Рыжий понимающе кивнул.
— Эксперты установили, что это был взрыв, — сказал он, стараясь не смотреть в сторону инквизитора. У полиции и инквизиции были давние противоречия. Вроде бы они работали вместе, но каждое ведомство постоянно тянуло одеяло на себя.
Было видно, что офицерам неприятно находиться в одном помещении с инквизитором.
— Да, — кивнула я. — Врач «скорой помощи» сказала, что это была Лягушка.
Второй полицейский, лысый и угрюмый, был из тех, кого держат вечными лейтенантами. Таких всегда бросают в самые неприятные дела и не повышают по службе. Я посмотрела ему в глаза и добавила:
— Господин майор, было три удара.
— Эксперты говорят, что взрыв был один, — сказал вечный лейтенант, едва заметно прикрыв глаза. Ага, повышение пришлось ему по душе. — Где была бомба, доктор Рихтер? В вашей сумке?
Это было настолько нелепо, что мне захотелось рассмеяться. Все спланировали невероятно топорно, но никто не стал бы об этом беспокоиться. Ведьму надо было убить. Не получилось? Закатаем ее за решетку по надуманному обвинению.
На меня медленно накатывало чувство беспомощности, знакомое каждой ведьме. Тебя бьют, а ты не можешь защититься.
— Бог с вами, господин майор! — усмехнулась я. — У меня был клатч с ладошку. Какая бомба?
— Миниатюрная А-204, - сказал рыжий. — Их можно разместить даже в корпусе ручки. Не то, что в клатче.
Мне хотелось закрыть глаза. Еще утром все было нормально — а теперь все рухнуло.
Ингу Рихтер хотят устранить. Из больницы я поеду в тюрьму, а там меня зарежет сокамерница — подставная утка.
И все закончится. Виланд никогда не узнает, кто похитил его сестру.
Сколько таких девушек похищено по стране? Сколько тех, кому не повезло иметь в братьях старшего советника Виланда?
Оставался один способ — он не спас бы меня, но позволил выгадать время.
И я послала нервный импульс в солнечное сплетение и обмякла на кровати, потеряв сознание.
Не знаю, сколько я плавала в сонной тьме. Но потом во тьму проник тихий скрип двери — я очнулась и увидела, что палата погружена во мрак. За окнами царила глухая ночь.
Рядом, по счастью, не было ни Шумана, ни врачей, ни полиции. Они сочли меня слишком слабой для допроса.
Вернутся утром. Обязательно вернутся.
В следующий момент я увидела того, кто открыл дверь, и удивленно ахнула.
