К счастью, Герман будто почувствовал это заранее, еще в зародыше, и поспешил увести Берта подальше.
— Неужели так будет каждое утро? — он с хрустом потянулся и провел ладонью по взопревшему лбу. — Если да, то я точно умру раньше, чем вспомню, кто я и откуда.
Говорить об этом после беседы с Германом стало легче, как будто тот взял часть груза на себя. Когда Берт открыл глаза в душной тесной клетушке под крышей, первое, что он почувствовал — мерзкий запах въевшегося в постельное белье чужого пота. Из-за пыли на стекле свет едва проникал. Балки под потолком — не комната, действительно чердак. На колченогом стуле лежала одежда и папка с документами. Берт тогда сильно испугался, а когда пытался вспомнить, голова разрывалась от боли…
Позже он узнал, что заочно зачислен в Училище военно-магических дисциплин. Но он этого совершенно не помнил. И вообще ничего не мог о себе вспомнить, только смутные образы, которые в равной степени могли принадлежать кому угодно, и твердая уверенность, что ему нужно идти в училище. Одежда показалась ему странной и непривычной, люди вокруг — совершенно чужими и незнакомыми. Хорошо, что он познакомился с Германом — новый друг ему нравился, более того, он чувствовал, что Герман хороший человек. Только его поведение казалось немного… странным.
Молодые люди, не заходя в комнату, отправились в душевые, что располагались в одном из концов длинного коридора. После кошмарного утра Берт ожидал всего, чего угодно — от ледяных обливаний до грязевых ванн, но повезло. Просто закрытые кабинки с лейкой и двумя кранчиками. Правда, когда он разделся, предвкушая блаженство под горячей водой, оказалось, что ее нет.
Отчаянный вопль слышал весь этаж.
Столовая тоже подарила «неженке» пару не самых приятных воспоминаний вроде толкучки в очереди за вторым и совершенно не сладкого чая. И это еще не считая того, что располагалась она в стороне от казарм и до нее еще нужно было добраться после изнурительной тренировки.
— Я бы глянул, как ты вчерашнюю капусту ешь, — пакостно хихикнул проходящий мимо рыжий парень. Берт узнал его по странным круглым очкам на ремешке. Герман повернулся к нему, и парень поспешно ретировался, лавируя между курсантами с двумя полными тарелками. Когда очередь дошла до Альберта, то на подставленный им поднос шлепнулся половник с кашей, а рядом неаккуратно плюхнули охапку зеленого салата. Голодные после тренировки парни и девушки отпихнули страдальца в сторону, где его со своим подносом уже ждал Герман. Выглядел он при этом тоже не сильно довольным, впрочем, по его лицу вообще сложно было понять, о чем тот думает.
Одним словом, Берт быстро понял, что попал в ад.
— Я не выдержу, — пожаловался он, когда они вдвоем пытались отыскать в основном учебном корпусе нужную аудиторию. Мимо туда-сюда носились старшекурсники, которым до проблем поступивших дела не было. Берт страдал, разумеется, не молча, потому что долго молчать был физически не в состоянии. У всех есть свои маленькие и не очень слабости. С этой, как недавно сказал ему Герман, можно было скрепя сердце смириться.
— Нам направо… — Герман, не поворачивая головы, вытянул руку и скорректировал направление движения Берта, схватив за химок. — Направо, а не налево. До сих пор что ли путаешься?
Альберт оговорки не заметил, уже вовсю разглядывая широкий коридор с высокими арочными потолками, в который они попали, поднявшись на четвертый этаж крыла «Г». Каждые метров пятьдесят из стен выступали ребра полуколонн, и казалось, что находишься не в здании, а внутри гигантского рыбьего скелета. По обеим сторонам мягко мерцали магические огни, заключенные в изящный каркас из металла и стекла. Дверные проемы учебных кабинетов тоже были высокими и стрельчатыми, как в рыцарских замках из книг, которые в детстве обожал Герман.
— Туда, да? — Берт первым заметил и указал на дверь с чуть приоткрытой створкой. — Лекционная 411?
Герман кивнул и, притормозив, наглухо застегнул форменный темно-синий китель с посеребренными пуговицами. До начала занятий оставалось еще четверть часа, которые он, похоже, предпочел бы провести подальше от шумных сокурсников, но Альберт любил общение. Герман обошел друга и первым толкнул дверь.
— Явился!
Берт вздрогнул, подавляя детское желание спрятаться за спину Германа. Просторное помещение с уходящими ввысь рядами столов было почти наполовину забито учениками. Они шумно переговаривались, смеялись, делились впечатлениями, пока не услышали скрип и шаги вновь прибывших. И одновременно затихли и уставились на них. В наступившей тишине громкий голос Ролана, все еще переживающего свой утренний позор, прозвучал по-особенному истерично.
— Хочешь испортить нам первую лекцию?
Плечи Германа напряглись, и Берт беспомощно отступил на шаг. Его поведение было расценено неправильно.
— Да, красавчик, — одна из немногих сидящих здесь девушек хихикнула. — Отойди от него подальше, пока мозги на месте.
Много ума не нужно, чтобы понять — Германа мало кто любил. И Берт тоже это сразу понял, только вот почему — до него никак не доходило.
— Привет! — он вышел вперед, загораживая его собой. — Меня зовут Альберт Кельвин, но лучше просто Берт.
Он улыбнулся, чувствуя, как потихоньку снижается накал страстей в аудитории. Быть может, когда-нибудь удастся вспомнить, как это получается, но еще в городе, до злосчастного поступления, Берт сообразил, что его-то люди очень даже любят. Нужно просто им улыбаться, и все будет хорошо.
— Тебя никто не спрашивал! — рявкнул Ролан, но сидящий рядом с ним Вуди уже не спешил активно поддакивать. Да и сам Ролан почему-то больше не хотел устраивать скандал, поэтому расслабленно откинулся на спинку скамьи и бросил уничижительно: — Придурки…
Герман схватил Берта за рукав неуместно пестрой кофты в рыже-черную широкую полоску и потащил наверх, на самый последний из занятых рядов. Расположившаяся там парочка тут же поднялась и пересела подальше.
Герман решил, что комедию пора заканчивать.
— Даже не пытайся с ними подружиться, — прошипел он на ходу, толкая Берта на скамейку и присаживаясь рядом. Получилось слишком резко и даже немного грубо. Лиловые глаза Альберта сразу влажно заблестели, но Герман и так долго сдерживался. Легкая мигрень, которую до этого времени удавалось игнорировать, списывая на усталость, сдавливала виски. Кругом было слишком много негатива, он витал в воздухе, точно ядовитые испарения, и Герману приходилось этой дрянью дышать. Грудь распирало от не принадлежащих ему эмоций, кончики пальцев подрагивали, в голове на разные лады звенели колокола.
Вдох-выдох.
Герман потянулся к безымянному пальцу левой руки, уже понимая, что повторил вчерашнюю ошибку. Странно еще, что заметил так поздно, не иначе вчерашнее вмешательство учителя Гротта отвлекло.
— Если я соберусь бить Ролану морду, просто держи меня, хорошо? — глухо попросил он. Раздражение плескалось внутри, грозя в любой момент вырваться и все испортить. Берт рядом беспокойно заерзал. От него исходил тот самый сладковатый запах вишни, по которому Герман узнал его вчера в парке. Чаще всего он означал, что Берт пользуется врожденной магией, причем, скорее всего, неосознанно, потому что воздействовать разом на такую резко настроенную толпу даже для Альберта чересчур. Представляя себе откат, который скоро за этим последует, Герман почти перестал злиться.
— Прости, — он быстро, чтобы больше никто не заметил, коснулся его локтя. — Не хотел тебя пугать.
Берт оказался шустрее, восторженным клещом вцепился в его ладонь и, обдавая жаром облегчения, воскликнул:
— Герман!
Он вырвался, оглушенный не только излишне громким возгласом, но и последовавшей за этим волной умильно-розовой радости. Отчего-то эмоции Альберта представлялись ему похожими на сладкую вату. Наверное, впечатления из детства.
Следом за этим незащищенным, изрядно обострившимся восприятием Герман почувствовал приближение учителя, буквально за несколько секунд до того, как тот влетел в аудиторию.
