Козлорогие засуетились, а один из них почему-то скороговоркой зашептал:
— В рай ее надо. Скажем, что херувимы самогона Панасового перебрали и груз по дороге потеряли. Только быстро, пока ведьма Владыкина не увидела.
И так бодренько, резвенько они меня за руки-за ноги взяли и стали куда-то тащить.
— Ангелам спихнем, а у светлых потом ее назад зубами не выцарапаешь, у них же план по перевоспитанию заблудших. Им за это потом премию и отпуск внеплановый, а такая, как эта, у них вообще на вес золота, так что они нам еще и приплатят за нее, — шептались между собой козлины, пока тащили мою послеобморочную тушку.
Уж куда они меня отнести хотели, не знаю, только накрылся их план, красивой такой ножкой в красных кожаных сапожках на высокой шпильке.
Выше сапожек была краля…
О таких мужики шепчут: "Шикарная женщина…", и смотрят ей вслед, провожая с тоской.
Чернявая. Губки алые бантиком. Глазки карие, веером из черных ресниц опушенные. Бровки соболиные, дугой выгнуты. Щечки румяные. И сама вся ладненькая такая: попка — персик, груди, как дыньки, талия тонкая — руками обхватить можно. И коску она справно так вокруг головы бубликом закрутила, аки корону.
Рученьки белые на груди сложила и голоском, ну чисто ангельским, пропела:
— Куда это мы так крадемся, сявки парнокопытные?
Черти испуганно замерли на вздохе.
Нацепив на лицо маску фурии, тетенька со всей дури тюкнула острым каблучком волосато-копытную лапу впереди идущего беса.
Меня уронили. Грубо, жестко и совершенно не по-джентельменски. Опять стукнулась ушибленным местом и взвыла. Перепуганные черти выстроились в рядок, прикрывая меня своими хвостато-волосатыми батонами. А краля вытянула тоненький пальчик с наманикюренным ноготочком и легонечко так козлорогих им в сторону-то и подвинула.
— Ой, а чей-то у нас тут? — восхищенно пролепетала она. — Деванька. Хорошенькая. И куда это вы, упыри, ее тащите? — звонко рявкнула тетка, и черти тут же позажимали между кривых волосатых коленок свои трясущиеся хвосты. — Никак, к Асмодке, подлюке распутному? Всех баб в преисподней перепортил, уже и за новопреставленных взялся.
— Что ты, что ты, матушка Оксана, — черти сморщили хрюндели и умилительно стали отмахиваться от тетки волосатыми граблями. — Это Харуновы демоняки, с бодуна попутали, не туды девку доставили. К светлым ее надобно, не наших она грехов тяжких.
— Какая я тебе матушка? — завыла сиреной краля. — Ты себя в зеркало видел? Пенек волосатый. От меня такие, как ты, не родятся.
Краля пнула ногой чертяку по голени и он, подвывая, стал прыгать на одном копытце. И тут началось светопреставление…
Гром, молнии, треск, как в сказке про Ивана-дурака, только лягушонка в коробчонке почему-то не приехала. Зато вместо нее подъехал огромный "Хаммер", из которого стремительно, как торпеда из пушки, выскочил дядька. И мужик статный такой, видный, харизматичный: грудь колесом, косая сажень в плечах… Ну чистый богатырь. Только с крыльями… Черными… До самого пола.
Тетка как мужика увидела, сразу спинку-то подобрала, бровки вскинула, попку оттопырила и дыньками на него и поперла.
Мужик, хоть и богатырь, но, видно, не железный. Короче, погиб мужик под усиленным артобстрелом ее карих глаз. Сглотнул и просевшим голосом просипел:
— Душа моя, а пойдем, я тебе страшно темную сказку расскажу.
— Люцык, — наигранно надула губки красотка. — Не хочу сказку, хочу девочку.
— Богиня, все, что пожелаешь, — напер на нее дядечка, жадно сверкая черными очами. — Ща и девочек вызовем, и мальчиков, там вчера парочка милиционеров прибыла.
— Да на кой мне твои милиционеры? — разозлилась тетенька.
— Ну, как же, душа моя, других мальчиков по вызову у меня нет, — огорчился крылатый.
Тетенька огорчений добавила, долбанув богатыря ладошкой по шее.
— Ксан, за что?
— Было бы за что, прибила б, козел безрогий. Я девочку хочу.
Богатырь неожиданно воспрянул духом, расплылся в дурноватой улыбке, опять выставил грудь колесом и интимненько так замурчал:
— Так я ж только за. Наконец-то. Душа моя темная. Пойдем. Ща я тебе и девочку захочу, и мальчика захочу. Двойню, — жадно клацнул зубами мужик. — Точно. Давай сразу двойню захотим, а?
— Люцык, прекрати меня нервировать, какая двойня? Мне внуков пора нянчить, а ты ко мне со своими глупостями опять пристаешь.
— Так это… — лицо у мужика стало жалобное-жалобное. — А как же девочка?
— Нет, Люцык, пожалей ребенка, вдруг в тебя пойдет, куда я ее крылья прятать буду?
Люцык обиделся, и крылья у него обиженно повисли, как две большие черные тряпки.
— Задрапировать можно, — грустно вздохнул он. — Бантики там, рюшечки, стразики или еще какая ваша женская хрень. На кой я для тебя столько модельеров у светлых выменял?
— Я вот эту девочку хочу, — краля ткнула в меня холеным маникюром, и чернокрылый заинтересовано вздернув бровь, внимательно так устремил на меня взгляд своих черных глаз.
— А твои упыри ее Пресветлому отдать хотят, — капризно сморщилась краля, явно собираясь плакать на публику. — Говорят, демоняки по пьяни не туда принесли.
Нет, ну, нормально? Только мне так может повезти, чтобы по ошибке вместо рая в ад попасть.
— Ща разберемся, — богатырь с крыльями вытянул из кармана последнюю модель Верту из платины и золота, инкрустированную черепом из желтых брюликов, и, потыкав пальцем в дисплей, стал ждать, когда на другом конце трубки ему ответят.
Где-то в стене, у меня над ухом, голосом Голлума из "Властелина колец" завыл рингтон: "Хозяин, не бери трубку, они хотят вызвать нас на работу"
— Сеня, — рявкнул крылатый. — Подь сюды.
Из черной стены напротив сначала появилась рука, потом нога, а потом мужик с айпадом, в трениках с отвисшими коленками, черной толстовке с капюшоном и надписью на спине — "Смерть, как и интернет, забирает лучших"
Стенка неожиданно плюнула ему в спину штукатуркой и выругалась:
— Нечисть, куды по помытому грязными ботинками? Шоб тебя херувимы в лоб поцеловали. Шоб тебя оживили, а потом еще раз оживили. Шоб у тебя косилка сдохла.
Мужик опасливо прижал к груди планшет, потом нажал на кнопочку и, убедившись, что экран загорелся, облегченно выдохнул. Повернувшись к стенке фейсом, он плюнул ей в ответ:
— Тьфу, дура, шоб тебя зеленой тиккурилой покрасили и смыть забыли.
— Хамло костлявое, — обиделась стенка и скрутила плинтуса в комбинацию из трех пальцев.
— Адка, — возмутился харизматичный мужик с крылами. — Ты носишь гордое и высокое звание "Врата в чистилище", а ругаешься и ведешь себя, как дешевая заборная калитка.
— Вот именно, — побелела от возмущения стенка. — Чистилище — от слова "чисто". А энтот хрякер недоделанный вечно об мой коврик Велсоме то хелл свою грязь с кладбища или помойки вытирает.
— Хакер я, хакер, — злобно вякнул стенке в ответ чел с айпадом. — Глушь нерадиофицированая. Тормоз преисподней. Пылесос купи.
— Семен, отберу планшет, верну балахон и косу, — пригрозил крылатый.
Стенка расплылась в самодовольной улыбке и показала Сене язык.
— Чего изволите? — недовольно буркнул усмиренный горе-хакер и, засунув руку за спину, показал стенке средний палец.
— Ты эту прибрал? — кивнул в мою сторону чернокрылый.
Моему возмущению не было предела. Что значит прибрал? Я что, мусор какой? О чем незамедлительно попыталась донести до высокого собрания присутствующих. На что крылатый махнул рукой, сказав, что мусора — они тоже люди, и прибирать их, как и всех, приходится.
— Посмотри, по нашей части или дед Панас вчера опять на демоняках новый рецепт самогона испытывал?
— Ты кто? — зыркнул на меня Семен и стал рыться в планшете.
— Гея, — пискнула я.
— А-а-а-а, — обрадовался он, оскалившись крылатому, и ярко сверкнув золотой фиксой спереди. — Так эти по нашей части, можете не сумлеваться, Владыка. Они на первом же собеседовании у светлых тест-контроль не проходят, — заржал Сеня. — Вот, как у ангелов спросят: "Ух ты, а у вас тут в платьях ходить можно?" Так и не проходят.
