– Агнесс! – не слишком уверенно прикрикнула ее мать.
Скорее для порядка. Потому что она думала так же. Все они думали одинаково.
– Может, и стоило, – отозвалась я и даже позволила себе легкую улыбку. – В любом случае, нас помиловал король. А вы уверены, что хотите оспаривать решение монарха? У вас появится такая возможность. На балу. При встрече с принцем. Который непременно не устоит перед вашей красотой.
Девушка побледнела. То ли от гнева, то ли от страха. Вероятно, и от того, и другого. А я мысленно дала себе затрещину. Нельзя было нарываться на скандал, нельзя показывать эмоции. Мне предстояло здесь еще жить и работать. Если переругаюсь со всеми клиентами, то как быть дальше? Наше положение и так слишком шаткое.
– Вальт! – рявкнула на меня госпожа Жилье. – Вы ведь уже уходили?
Это отрезвило.
– Прошу прощения и приятного вам вечера!
Я быстро покинула комнату, на ходу попрощалась с Фелисити и по узким улочкам с множеством ступенек поспешила прочь. А приглашение в кармане жгло кожу.
«Что же я творю… надо вернуться… вернуться и отдать. Это ведь девчонка, просто глупая девчонка…»
Свернув за угол, я прижалась спиной к каменной стене и задрала голову вверх. Снова пошел мелкий раздражающий дождь. И его капельки смешивались со слезами, застывшими на ресницах.
«Глупости… что за глупости… откуда слезы… я давно разучилась плакать. Давно забыла это чувство. – А ком в горле становился все крупнее и болезненнее. – Это ее приглашение, ее призыв на королевский бал дебютанток. И не ее вина, что я никогда‑никогда туда не попаду. Прошло мое время. Давно прошло. Мне не восемнадцать и даже не девятнадцать. Двадцать три. Старая дева с блокирующим клеймом на руке. Без прошлого и будущего…»
Я еще несколько минут стояла, закрыв глаза позволяя дождю орошать мое лицо. Ком в горле растаял, будто его и не было. И глаза перестало щипать от непролитых слез.
«Не сдамся… ни сейчас, ни потом!» – решила я.
Шумно вздохнув, поправила платье и поспешила дальше. Следовало зайти к мяснику, чтобы оплатить долг. Возможно, купить небольшой кусок индейки, отпраздновать конец месяца и полученную оплату. И домой.
А приглашение так и осталось лежать в кармане…
Глава Вторая
До дома я так и не дошла.
Рассчитавшись с Ульрихом, как и собиралась, купила кусок индейки. Планировала сварить ее, из бульона сделать суп, а мясо мелко порезать и обжарить с луком и картошкой. На пару дней хватило бы.
Повернула в узкий проулок. Мне оставалось совсем немного: подняться по крутой лестнице, свернуть за угол, пройти немного и вот он, наш дом, но…
Взгляд неожиданно упал на небольшое, стоявшее чуть особняком, трехэтажное здание с высоким шпилем, треугольной крышей, узкими окошками, завешенными черной тканью и небольшой дверью с ручкой в форме оскалившейся волчьей морды.
Храм Пятиликого.
Мало кто решался зайти сюда и попросить милости. Бог ведь мог услышать и ответить. А ответ… он чаще всего не соответствовал ожиданиям. Только вот мне терять‑то было уже нечего.
Постояв немного, я вздрогнула от неожиданности, когда послышался оглушительный раскат грома. Над головой заклубились черные тучи, и стало ясно, что вскоре снова пойдет дождь.
Первые капли упали на мостовую, громко застучали по черепичным крышам. Следовало спрятаться, пока не промокла до нитки, ведь так и заболеть недолго. Не имея времени на раздумья, я рванула прямо в храм Пятиликого.
Распахнула дверь и вбежала внутрь, едва не сбив с ног старуху в светло‑сером рубище, что стояла у самого входа.
– Уверена ли ты, дитя? – прохрипела она, поднимая на меня выцветшие почти до белизны глаза.
Жрица Пятиликого. Их еще называли женами бога. Отданные в храм еще в юности, они всю жизнь посвятили служению Пятиликому.
– Да.
– Бог щедр, но и справедлив. Заглянув в твою душу, он узнает правду и воздаст по заслугам. Понимаешь ли ты это, дитя?
– Да.
– Готова ли ты принять его волю? – продолжала вопрошать жрица.
– Да.
Три согласия было получено.
– Проходи.
Женщина отступила, пропуская меня вперед. Внутри оказалось темно и немного жутко. Я шла, и эхо от моих шагов многократно усиливалось, отражаясь от пустых стен. Впереди виднелся небольшой алтарь, вокруг которого горело множество черных свечей, своим светом разгоняя царящий вокруг полумрак.
– Я… не принесла дар, – пробормотала я, настороженно глядя на исполинскую голову, установленную прямо на алтаре. Вообще у бога имелось пять лиц или ликов: Жизнь, Смерть, Сила, Милосердие и Душа. У каждого свой образ и своя трактовка. Сейчас же скульптура была повернута ко мне пустой стороной – шестым ликом Тишины. – И просить ничего не хочу. – Я сделала еще два шага вперед. – Нет смысла просить. Сама не знаю, зачем пришла.
Из горла невольно вырвался горький смешок.
У нас дома… в том особняке, который когда‑то принадлежал нам, была собственная часовня Пятиликого. Личная часовня де Вальтов. Не такая темная и страшная. Наоборот, светлая и нарядная. Мы ни о чем не просили, лишь благодарили. И Пятиликий молчал. Возможно, обратись мы к нему в свое время, и всех наших несчастий удалось бы избежать. Однако готова ли я сейчас задать вопрос и услышать приговор?
– Спасибо, что сохранил жизнь мне и моим братьям. Спасибо, что даешь мне силы жить и вставать каждый день. Спасибо…
Я подошла ближе и протянула руку. Там, у исполинской головы, острием вверх стоял небольшой кинжал с черным лезвием. Думала я недолго. Просто коснувшись пальцем, слегка нажала на самый кончик. Кожа лопнула, и пару капель стекли вниз.
Честно признаться, я ни на что не рассчитывала, и тем неожиданнее стал для меня раздавшийся жуткий скрежет. Это голова пришла в движение, начав медленное вращение против часовой стрелки.
Отступив назад, я терпеливо ждала.
Медленно мелькали суровые лики бога. Вот хрупкая Жизнь, дарующая надежду. Страшная и даже жуткая Смерть с оскалившимся ртом и рубиновыми глазами, означающими боль потери, отчаяние и даже саму гибель. Грозная и великая Сила, помогающая в сражениях. Старенькое Милосердие, призывающее склонить голову и принять свою судьбу. И последний лик – Душа. Он‑то и предстал передо мной.
Скрежет прекратился. Бог явил свой выбор.
Душа выглядела как обычное лицо. Не поймешь, женское или мужское, каждый видел свое, но несомненно, красивое. Это был самый странный лик, означающий свободу выбора и поддержку. Какое бы решение я ни приняла, какой бы поступок ни совершила, Пятиликий встанет за моей спиной. Вот только я ничего такого не планировала.
– Благодари его, благодари, дитя, – зашелестела за спиной старушка. – Одобрил, поддержал. Благодари.
Я склонила голову и уже собралась уходить, когда у статуи беззвучно открылся рот, и что‑то тихо звякнуло, упав на пол.
– Ох, великий, несравненный, благодать‑то какая, – запричитала старушка, бросаясь на пол и поднимая штуковину. – Повезло тебе, дитя. Дар получила от бога. Ох, как повезло.
С силой разжав мой кулак, старушка положила мне в руку нечто прохладное и маленькое.
– А теперь иди, иди уже.
Лишь на улице, свернув за угол, я раскрыла ладонь, чтобы рассмотреть дар. Один взгляд, и я едва не рухнула прямо на тротуар. Кольцо. Необычное и в то же время такое знакомое. Огромный изумруд с начертанными на нем магией письменами. Папино кольцо. Родовой перстень‑печать де Вальтов.
«Но как?.. откуда?»
Испуганно оглядевшись по сторонам, я прижала кулак с кольцом к груди и бросилась бежать.
«Вот и сходила на свою голову в храм к грозному богу. И что означает его дар? Чего он от меня хочет? И при чем тут утерянное много лет назад кольцо?»
Ох, не нравились мне эти изменения. Особенно с учетом того, что до сих пор лежало в кармане.
– Пятиликий, на что ты меня толкаешь? На какие неприятности обрекаешь?
Не помню, когда я в последний раз так спешила. Хорошо хоть дождь закончился, оставив на булыжной мостовой небольшие холодные лужицы, через которые я ловко перепрыгивала, рискуя потерять один или сразу два ботинка. Уже у самого дома я ненадолго остановилась за углом. Снова осмотрелась по сторонам, – в переулке никого не было, – и только после этого спрятала кольцо в один из потайных карманов юбки.
