class="p1">Вы были в штате Небраска? Я всех вас приглашаю к себе в гости. У нас самые жирные утки, кряк-кряк. Мой отец покатает вас на наших лошадях. Они покладистые и трудолюбивые. Они полезнее всякой психологии, я сама в этом убедилась, когда погрузилась в дичайший кризис своей души. Своими липкими и вкусно пахнущими языками они очистили меня всю с ног до головы, и это было здорово. Не знаю, чем они лакомятся раньше меня, но я чувствую ароматы клевера и ромашки. Но откуда им взяться сейчас? Может, отец выращивает их в маминой оранжереи? Мама она ботаник, у нас по материнской линии одни сплошные любители тычинок и пестиков. У мамы в айподе есть редчайшее фото цветения папоротника. Мы принадлежим к Церкви Святых последних дней. Родители познакомились именно в церкви. То же самое ждёт и меня. Очень скоро. Даже раньше, чем я этого хочу. И мой жених будет прыщавым как аллигатор. Зато он будет много работать и от него не будет разить табаком и виски с содовой. Разве это не чудо?
У меня есть очень быстрый велосипед. Сажусь на него и несусь по тропинке прямо к озеру, где плескаются маленькие блестящие рыбёшки. Там всё дно усыпано улитками и камешками оранжевой раскраски. Тётя Роз говорила по секрету, что эти камни прилетели к нам из Марса. Плохо верится, но и в книге Мормона тоже не всё так, как было на самом деле. Однако все верят, и я тоже делаю вид, что я не дура посреди величайших знатоков Библии.
Когда я вырасту, я накуплю много косметики и уеду во Францию. Я обожаю запах французских духов, это совершенство из совершенств. Желательно самой такие сделать. Там есть курсы юных модельеров и парфюмеров. Я стану лучшей. Розмари всё по плечу, даже пулемёт. Вот такие мы, девочки из Небраски. Наши волосы омыты в Платт-Ривер, наши ноги всегда стоят на Скоттс-Блафф. Мы дети этих пыльных простор, мы их хранители.
Ничего не происходит. Я молодая красивая русская девушка. Ничего не происходит. Я всегда останусь такой. Ничего не происходит. Я таю на твоих губах, руках, созвездиях.
Грязь мне не к лицу. Что может заставить вас во мне усомниться? Что способно развенчать во мне ваше величественное отношение ко мне? Моя торопливость в желаниях, когда вы протягиваете ко мне свою руку, а я лозой оплетаю ваше мужественное тело, и сок сочиться с моих губ. Я готова упасть, и вы меня подхватите, я знаю, вы меня обязательно подхватите, и мой зонтик, и мою Лялю с новым розовым бантиком на хвосте. Вы подхватите и всю Вселенную, если вам покажется так, будто она падает нам на голову. Ну зачем вы так по-детски улыбаетесь, вам совсем не идёт такая сладкая улыбка, добавьте туда непременно изрядную щепотку самого жгучего перца. Мужчина не должен стоять на коленях, даже перед дамой, если он, конечно, не принимает у неё преждевременные роды. Да, да.
Прогуляемся по этому берёзовому раздолью. Как же я не люблю степи и все прочие пустынные бескрайние моря бесплодной земли. Мне непременно нужно повязать пусть даже своим воображением своё самое драгоценное желание на одну самую сильную веточку. Белый цвет притягивает счастье. Посмотрите, я кружусь сейчас для вас, мой юнкер, я прямо как дервиш, ну что вы смеётесь, юноша, что смешно в слове «дервиш»? Разве кружится как все планеты – это не поклонение Всевышнему? Так, вы так не считаете. Возьмите меня за руку, я покажу вам невероятно красивый берег.
Несёт река мои мечтанья,
Но ветер вновь их возвратит…
Посмотрите на эти огромные отпечатки сапог. Нет, нет, не наступайте ни в коем случае, что вы! Это следы моего отца. Понимаете, это невозможное чудо: прошло уже несколько десятков лет, а они новы и прекрасны! Заметьте, мой отец не был святым, хотя что я вам здесь вру и не краснеть, он был добрым, а что если не доброта, искренняя и наивная, есть главное отличие мужчины от какого-то мужлана, садиста и охотника за невинными душами. Эти следы… Знаете, у меня сердце готово взметнуться ввысь, вместе с вами, с вами, милый Сашенька, и оставить следы, и оставить всё, что связывает меня с этой землёй, но туда, туда хочется, где высота, где захватывает дух от света звёзд и комет, где ангелы стерегут людскую любовь, слабую по-земному, но великую и священную в этих космических просторах, где Россия, одна Россия, и больше нет воспоминаний иных.
Сашенька, вы видели когда-нибудь, чтобы Нева плакала? Боже мой, друг мой сердечный, я вовсе не экзальтирую перед вами, ну что вы такую чушь мне, девушке, пытаетесь сотворить! Вы не девушка, поэтому для вас Нева и не плачет. А вот у Фёдора Михайловича, то бишь, Достоевского, Нева плачет, плачет наша супружница, да и как ей не плакать, если камни так холодны и осень скоро. Вот мы в этом леске, у этой речушки, а она, Нева наша, она тоже тянется сюда, к этим берёзам, тянется изо всех сил, а ей нельзя, просто нельзя свернуть своё русло, изменить поток своих слёз, люди не поймут, да и не текут большие реки вспять, если только чудо какое…
Вы подумаете, почему это вас Анна каким-то юнкером обзывает. А вы хотите быть скрипачом, я слышала о вас такое. Скрипач это не плохо. Мой отец выдалбливал лодки из двухсот летних лиственниц. Всё сам, и маму любил не меньше. Мастеровит был, и я через силу говорю вам «был», иначе вы примите меня за сумасшедшую. Но он есть. Есть, Сашенька, есть, разве боги нашего детства умирают? Тогда и мы бы умерли вместе с ними. А они есть в нас, в нас, сотворённых по их образу и подобию. Какую же надо иметь силу здесь, на этой земле, чтобы произвести на свет ребёнка! Вопреки смерти и разлуке, сомненьям разума – дать Жизнь! Забыть на минуту, на час, отключить силы разума и дать возникнуть чуду Любви!
Шёпотом вершатся судьбы. Только шёпотом возможно понять мужчину и женщину, когда они отреклись от всего мира ради одного человека, который хочет жить. Хочет так же любить, как и они, видеть ночь, трогать звёзды и молиться Богу, тоже шёпотом, по-другому и нельзя. Какое же счастье – любить и быть любимым! Любовь – наша единственная надежда на абсолютное
