не доходят, — поддакнул Муррис.
— И? — уточнил Айварас, многозначительно замолчав.
— Я хочу попросить тебя провести ритуал, чтобы выяснить жив он или уже путешествует по Потусторони?
Лицо Айвараса медленно вытянулось:
— Ядвига, я правильно понимаю, что от тебя просто не хотят принимать послания, а ты уже решила проверить, не умер ли адресат?
Будь я поглупее или постеснительнее, то сложила бы ладошки на коленках, уставилась в пол и начала бормотать извинения. Но…
— Айварас, ты прекрасно понимаешь, что моё желание не лишено основания. Листики проходят везде. Ты это прекрасно знаешь, при этом не только от блондинки из почтовой службы, но и от товарищей по некромантскому отделу.
— Шатенки, — рефлекторно поправил Айварас, немного рассеяно глядя на свою кружку.
— Ты их ещё запоминаешь? — искренне удивилась я и в миг захлопнула рот под грозным синим взглядом.
Ладно, переборщила немного. Но любит он женщин, а женщины — его. В этом нет ничего такого для красивого, богатого и умного некроманта.
Ещё некоторое время мы для порядка попрепирались, но в итоге Айварас сдался, едва услышал про пана Дудолю. Упомянутый хрыщ симпатии не вызывал почти ни у кого, поэтому тут быстро очнулись родственные связи, которые до этого мирно дремали под лопушком.
— Ладно, — вздохнул он. — Попробуем что— то сделать. Единственное, не сегодня. Я тебе пришлю листик. Сейчас надо доделать отчет для столичной проверки. Там головы всем пооткусывают, если не успеем.
Я возражать не стала. Вряд ли Дудоля успеет так быстро придумать и воплотить какую-нибудь гадость. Правда… кто его знает.
Я оставила пустую банку, эликсир оказался чудным, боль ушла, зато тело наполнилось лёгкостью и бодростью. При этом эффект от восстановительного зелья не спутать с сидром, это другое.
— Спасибо, мой дорогой брат, как хорошо, что ты у меня есть!
— Слишком цветисто. Не верю.
— Хорошо. Спасибо, что не послал.
Айварас хмыкнул.
— Ну, я пошла, — сообщила и поднялась с дивана. — Спасибо за зелье и гостеприимство.
Уже было дошла до выхода, как меня окликнули:
— Эй, в смысле пошла?
Я обернулась, встретилась с синими глазами, в которых плескалось целое море подозрительности.
— Ножками. Пешие прогулки очень полезны для здоровья.
— А где твоя Жужулла?
— Жужанна, — усмехнулась я. Айварас и Жужа настолько искренне друг друга не любят, что впору писать стихи. — Она дома. Решила нас не сопровождать.
Айварас вздохнул и знаком дал понять, чтобы стояла на месте.
— Сейчас оденусь и пойдем. Подожди.
Я еле сдержала улыбку. Сколько бы мы не цапались, на мою безопасность ему не плевать. Айварас, конечно, знает, что с моим нравом помощь может понадобиться тем, кто решит на меня напасть, но всё равно не считал, что девушка должна идти одна ночью. И это… хорошо.
Муррис сохранял многозначительное молчание на протяжении всех дороги. Путь домой почему-то всегда для меня короче, чем путь из дома. Уже, стоя на пороге лавки, я крепко обняла брата.
— Спасибо.
Он похлопал меня по плечи и неожиданно хмыкнул:
— Ядвига, объясни, почему вместо того, чтобы послать мне утром листик, ты пришла сама. Да ещё и таким экзотическим способом?
— Соскучилась, — невинно захлопала я ресницами.
— Ядвига! — В голосе появились угрожающие нотки.
Я прикусила нижнюю губу, чтобы довольно не улыбнуться. Да просто я знаю твой характер, Айварас Каус! Твой жуткий, мерзкий, вредный характер! Если не свалишься на голову, то просто не догонишь! Мне бы пришлось трясти дерево, чтобы набрать листиков для известий, дабы засыпать тебя с ног до головы. А вот личный контакт…
— Знала, что ты не устоишь против моей харизмы.
Айварас скользнул по мне задумчивым взглядом:
— Невелика харизма.
Я оскорбилась… два с половиной… два с четвертиной — почти третий размер! Хам! Уже набрала воздуху в грудь, чтобы ответить, как дверь за моей спиной приоткрылась.
— О, Жужа! — довольно оскалился Муррис.
— Всё, я пошел. Доброй ночи, — быстро сказал Айварас и шустро скрылся во тьме.
Я только покачала головой, потом погладила по гладкому деревянному черенку приблизившуюся метлу.
— Кто бы мог подумать, что взрослый мужчина, уважаемый некромант, мечта прекрасных панн Латрии, может на такой скорости улепетывать от маленькой миленькой ведьмовской метлы? — задала я риторический вопрос.
Жужа согласно пошелестела прутиками, а Муррис подошел ко мне и прижался пушистым боком к ноге.
— Вот видишь, с одним вопросом разобрались. По крайней мере, начало положено.
Я кивнула. В деле на Айвараса можно положиться, хоть он и не упустит возможность выковырять мой мозг ложечкой. Ладно, переживем, не первый раз. Пользы от братца намного больше, чем вреда.
— Ядвига, но вот о говорящих горшках мы так и не подумали, — вернулся Муррис к забытой за последние два часа теме.
Я посмотрела на усыпанное звёздами ночное небо. Что ж… есть у меня одна идея.
— Будут нам горшки, — улыбнулась уголками губ. — А теперь — спать!
Ну, конечно-конечно, как же без тебя! А уж я-то решила, что всё пройдет гладко.
Резко обернувшись, я встретилась с насмешливым взглядом серых, как Дзинтарово море во время шторма, глаз. Рыжие волосы, горящая огнем жидкая медь, как всегда, стянуты в низкий хвост, только выбившаяся прядь касалась щеки. Мочку правого уха немного оттягивала серьга в виде жёлудя на ребристой цепочке.
Высокий лоб, тонкие, но ни капли не женственные черты лица, изогнутые в усмешке губы. Узкие ладони, длинные пальцы — обманчиво изящные, не стоит вестись на их внешний вид, я не раз видела, как они сминают и глину от неудавшегося изделия. При этом это может быть уже обожжённое гончарное изделие.
На нём светло-серая свободная рубаха, широкие штаны на манер восточных гостей из-за Жёлтого моря, фартук с витой буквой «Р» — клеймом семьи Раудис, которую они ставят на весь свой товар.
— Каждый слышит то, что хочет, Линас, — улыбнулась я, невинно хлопнув ресницами.
Впечатление, правда, испортило то, что улыбка больше походила на оскал. Вот так вышло, что я прекрасно нашла общий язык со старшими Раудисами, но при этом никак не получалось понять друг друга с самым младшим. Линас Раудис — талантливый гончар, красавец всего Ельняса, язва, гений и… много чего другого.
Работы у него и правда загляденье. Смотришь-смотришь, а отойти не можешь. Не зря говорят, что Ловкорукий при рождении берет ладошку младенца и посылает своё благословение. Судя по всему, Линаса он не только держал за ручонку, но и баюкал перед сном, потому что талант и правда был огромен. Его опыт значительно уступал отцовскому и дедовскому, но изделия могли вот-вот вырваться вперед.
И все бы хорошо, только… Мы не переносили друг друга. Вот просто с
