— Намекаешь на оценку охраны труда для шлюх, выданную Анной Вячеславовной? — пружинно поднялся Кирилл, шагнув к ней.
— Намекаю на чёткое отделение нашей частной жизни от профессиональной, — по привычке ткнулась Юлька лбом в мужское плечо.
Ткнулась и впервые себе призналась: совсем не то. Прежде — с Даяном — этот нехитрый жест добавлял укрепу во всё тело: от пяток до макушки. Как бы её не тряхнуло, чем бы ни приложило по башке, плечо мужа останавливало любое падение в пропасть. Затыкало пасть любой истерике, тормозило любую злую выходку. За стенами их дома мир был гелиоцентричным, внутри — Даяноцентричным.
Он, конечно, охламон и циник — ещё и засранец в придачу. Хитрая татарская морда. Баскак недорезанный! Разгильдяй, каких свет не видывал — привычно костерила Юлька уже почти бывшего мужа, торопясь на планёрку бок о бок с Кириллом. Да! Ещё страшный эгоист. Даже её отцу не удалось так безгранично и безоглядно избаловать дочурку, как это проделали с Даяшкой.
Их пара напоминала стрекозу в янтаре и клопа в канифоли, выставленных на одной музейной полке. Когда она сообщила ему, что беременна, этот мерзавец буркнул «бывает». И вновь зарылся носом в дурацкую книжонку о битве при Креси.
В ЗАГС опоздал. Свадебное путешествие по Франции провели умопомрачительно интересно: он в Креси и Пуатье — где тоже была какая-то дурацкая битва — она в Париже. Как ещё не догадался протащить её по местам боевой славы Чингисхана? На верблюдах. Начав с монгольских пустынь.
Упырь, а не муж. Чистокровный кровопивец. Но стоило ткнуться лбом в его каучуковое плечо…
— Переживаешь из-за машины? — негромко посочувствовал Кирилл, пропуская её в дверь приёмной.
Юлька вздрогнула, включив на автопилоте лакированную улыбку успешной женщины. Отрицательно мотнула головой, приветливо промяукав:
— Доброе утро, Ирина Петровна.
Секретарь генерального директора — пожилая мудрая и вообще обалденная женщина — улыбнулась подлинной улыбкой истинно довольного жизнью человека.
— Доброе утро, Юлия Всеволодовна. Я забрала цветы из вашего кабинета. Вы их совсем заморили, — укорила Ирина Петровна погубительницу источника кислорода на планете.
— Как и обещала, — развела Юлька руками в жесте признания вины и категорического отказа подвергаться «перековке». — Сердечно благодарна за то, что больше не придётся забывать про полив зелёных насаждений. Что поделать: не сложились отношения. Особенно с кактусами.
— Нас ждут, — подтолкнул её Кирилл в сторону распахнутых дверей с табличкой «генеральный директор».
— Вас заждались, — вежливо сострила Ирина Петровна, подмигнув Юльке.
Кирилл вошёл в кабинет, как всегда громко отчётливо поздоровался и прошёл к своему креслу. Опустился в него, дождался, когда Юлька займёт своё в середине конференц-стола. И начал планёрку привычно сухим деловым тоном руководителя, который видит всех насквозь.
Почему-то про всяких Бетховенов с Пушкиными говорят, будто их поцеловал ангел ещё в утробе. А про козырных директоров ни словечка. Между прочим генеральным директором тоже нужно родиться. Таким, что командует, будто арию исполняет: в удовольствие себе и подчинённым.
Кирилл был именно из таких прирождённых лидеров, которые даже не представляю: на кой драть глотку, если тебя и без того понимают правильно? На памяти Юльки ни с одного совещания она ещё не выползала, лелея мечту грохнуть шефа. Даже тогда, когда тот в упор не видел в ней женщину.
Кстати, Даян с первой встречи видел в ней именно женщину — пришло в голову, пока Юлька вполуха слушала доклад командира ушлых маркетологов. Объяснить её уверенность невозможно при всём желании — это из сферы всяких очевидных непостижимостей. Сердцем чувствовала — что-то из этой области.
Бабушка любила приговаривать: у русской бабы сердце видючее. Зоркое, как у старовера, присматривающегося к целине. Тот с первого взгляда разглядит: будет с неё добрый хлебушек или душевный геморрой. Юлька верила своему сердцу чистокровно русской бабы, лишь слегка припудренной цивилизацией. Может, фантазии, а может, бабушка была и права.
Ведь что-то же у неё засбоило в душе. Откуда-то же появилась эта смутная, тягостная маета. И Даяша из ума не выходит уж несколько дней.
— Юлия Всеволодовна? — уставился на неё Кирилл, приглашая прокомментировать поднятый вопрос.
— Апрельский закон о контрактной системе изучаем, — приступила она к освещению вопроса, находящегося в её компетенции. — В силу он вступает с первого января. До конца декабря закроем все три контракта по девяносто четвёртому закону. По неофициальным сведениям уже в январе следующего года можем поучаствовать в паре тендеров. Сейчас вентилируем вопрос с предоставлением банковских гарантий. Банки жмутся, но кое с кем договориться можно.
— Средства муниципальные? — уточнил сидящий напротив главный экономист, пучась на докладчицу из-за толстенных линз глазами речного рака.
Этого старика Кирилл ценил превыше всех остальных вместе взятых. Ему единственному компания предоставляла персональную машину для «привезти-увезти». Его единственного Анна Вячеславовна обходила своим неудержимым языком за семь вёрст.
Рассказывали, что когда «генеральный» отыскал этого пенсионера и уговорил послужить «развивающемуся капитализму», тот отказался наотрез. Но Кирилл сумел бы замотивировать даже кактус произрастать в Якутии — чего не отнять, того не отнять. И когда старик явился на новую службу, Анна Вячеславовна — тогда ещё молодая, но уже борзая — не преминула пройтись на его счёт.
После чего старый коммунист и ветеран битвы за строительство коммунизма объяснил напарфюмеренной выдерге: куда она может засунуть своё ядовитое жало. Причём, в вариантах, почерпнув колоссальные знания в этом вопросе на всех пройденных фронтах комсомольских строек.
Юлька страшно жалела, что не присутствовала при столкновении старого коммуниста с новоиспечённой либералкой. И непритворно любила старика, иногда удостаиваясь приглашения на чай в его кабинете.
— Федеральные, Илья Моисеевич, — многозначительно промяукала она.
— Вкусные контракты? — оживились его глазки за линзами.
А узловатые морщинистые пальцы забарабанили по столу легко узнаваемое: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
— Очень, — подпустила она в голос капельку кокетливого вожделения. — Строительство федеральных объектов. Битва за тендеры будет не на жизнь, а на смерть. Жду вашей помощи, как манны небесной. Техзадание и сметы тот же неофициальный источник обещал до объявления о закупке.
— Посчитаем-посчитаем, — забубнил под нос гениальный старик, погрузившись в размышления.
— Авантюра, — просто не могла не принизить завоеваний ЭТОЙ выскочки Анна Вячеславовна. — Нам строителей с их мат частью никогда не переиграть. Всю прибыль сожрут субподрядчики. Ещё и в убыток скатимся.
Кирилл перевёл внимательный взгляд с неё на Юльку. Та ответила ему максимально твёрдым взглядом уверенного в себе человека:
— Подрядов нам не получить. Никто обратное и не утверждает. Зато о субподряде договориться реально. Вовремя выскочив из торгов.
И пошло-поехало. Её забрасывали вопросами, на половину которых ответ был, а на вторую лишь подразумевался. Юлька спорила, аргументировала, советовалась и вела непримиримую борьбу с наваждением. Перед глазами то и дело вставала маленькая белая пакость с веером крысиных хвостиков.
Анна Вячеславовна будто чувствовала прорехи в её концентрации: из шкуры вон лезла, лишь бы прорваться сквозь них. А прорвавшись, учинить «на территории врага» хаос и разрушения. Кирилл это видел, но не пресекал — сама же просила не устанавливать над ней опеку! Дура была, потому и просила — досадовала Юлька, отбиваясь от нападок.
Заступился за неё Илья Моисеевич:
— Ну, хватит! Навалились на девку, как муравьи на оброненную булку. Будет день — будет пища. А и не будет пищи, так не беда. Даром не пропадёт. Опыт, друзья мои, дорогого стоит. Закон новый: нужно набивать руку. Так что, Юленька, вы зайдите ко мне после обеда. Выпьем чайку и обсудим.
