— Посмотри на неё! У неё сыпь на руках и голове. Только гассен вызывает такую сыпь, как эта, — он тяжело дышал. — Эйс был в доме. Я видел его, когда приехал. Он улетел прежде, чем я успел его допросить, но я его видел. Если кто-то и убил её, то это был он, Катори.
Меня трясло от гнева и паники. Была ли я права? Неужели Эйс задушил Холли своей пылью? Я стояла спиной к охотнику, но всё же почувствовала, как он сделал шаг ко мне. А потом я почувствовала, как он положил ладони мне на плечи.
— Я знаю, я сказал, что буду работать с фейри, — тихо проговорил он, — но я не думаю, что могу доверять ему. Я не думаю, что мы можем доверять ему.
Эйс работал с Грегором. Возможно, ему и не нравился варифф — комендант фейри, — но он, тем не менее, выполнил его приказ. Очевидно, то, что ты был принцем Неверры, не делало тебя выше правящего вариффа. По крайней мере, так объяснила Лили.
Я позволяю своим векам сомкнуться над моими усталыми глазами, а затем позволяю его словам устаканиться в моем мозгу. Они огорчали моё и без того колеблющееся сердце.
— Или она умерла естественной смертью, — сказала я без особой убеждённости.
Каджика развернул меня к себе.
— Я не хочу, чтобы ты считала меня бесчувственным, но в данный момент я больше беспокоюсь о Гвенельде, чем о ком-либо другом. Ты поможешь мне найти её, Катори?
Спустя долгое время я кивнула.
— В конце концов, для этого и существуют друзья.
Губы Каджики изогнулись в печальной улыбке. Он хотел видеть во мне больше, чем друга, но я не была готова к этому. Последний мужчина, которого я целовала, был фейри. Он был помолвлен. Я не хотела сожалеть о следующем поцелуе, которым я обменялась бы.
— Где ты уже посмотрел? — спросила я.
— В лесу. Она оставила много следов во многих направлениях, как будто за ней гнались.
Воспоминание о туристе, которого много лет назад привезли в морг, чтобы установить причину смерти — его растерзал медведь, — всплыло в моём сознании.
— Были ли там отпечатки лап?
Он приподнял бровь.
— Никаких других отпечатков, кроме её собственных. Я думаю, что за ней гнались фейри.
Изображение хищного медведя исчезло, сменившись пылающими голвинимами — волшебными стражами, которые могли превращаться в светлячков. Однажды они уже напали на Гвенельду. Они убили её, но Круз вернул её душу после того, как избавил её тело от их ядовитой пыли. Он вернул её к жизни. Тогда я была так благодарна, так потрясена. Я и не подозревала, что, попросив его спасти охотницу, я заключила сделку. А фейри — как я быстро выяснила — всегда получали выгоду от своих сделок.
Была ли я должна Эйсу за то, что он вернул мою машину? Так вот почему он её нашёл? Я провела рукой по своим длинным волосам.
— Если они не добрались до неё, она придёт и найдёт тебя, Каджика. К кому ещё ей бежать?
— Но что, если они… что, если они схватили её? Что, если они уже убили её? — он опустил глаза на блестящий пол.
— У меня есть кое-что, чего хотят фейри, — сказала я категорично.
Его глаза метнулись к моим.
— Я могу прочитать книгу Холли.
— Книга Холли?
— Помнишь, когда Айлен упомянула, что видела твоё лицо в книге? Холли написала книгу с легендами о фейри и охотниках. "Дерево Ведьм". Этого Круз хотел в Бостоне. Он послал Стеллу украсть её из моего дома, когда мы возвращались.
— Что им нужно от книги об адсукинах?
— В последний раз, когда я смотрела на неё, я видела диаграмму, что-то вроде плоской голограммы. Чем больше я думаю об этом, тем больше верю, что это схема захоронения. Где похоронен каждый из вас… был похоронен. Так что я предполагаю, что это то, что им нужно. Поднять Негонгву, чтобы отменить правило про пыль, не будя остальных.
Каджика приподнял одну из своих тёмных бровей.
— Потому что они всё ещё верят, что наш вождь простит их проступки и позволит им неограниченный запас пыли? Паганам повезло, что у них всё ещё есть доступ к их пыли. Если бы это зависело от меня, я бы попросил Великого Духа удалить её из их тел.
— А он мог бы?
— Она. Великий Дух — женщина.
— Я не имела в виду Великого Духа. Я имела в виду Негонгву… У него было так много власти?
Каджика ухмыльнулся.
— Он мог напрямую разговаривать с Великим Духом, а Она всемогуща.
Я прикусила нижнюю губу, задаваясь вопросом, может ли человек действительно обладать такой же силой, как божество. Потому вот чем был Великий Дух для Готтвы… божеством.
— Ты уверена, что они не могут прочитать книгу?
Я покачала головой.
— Эйс сказал мне, когда он пришёл…
— Эйс Вуд приходил сюда?
Я кивнула.
На виске Каджики пульсировала вена.
— Когда?
— Час или около того назад.
— Зачем?
— Он хотел забрать тело Холли. Он сказал, что она распадётся, как только в ней погаснет огонь.
Почти испугавшись, что мои слова вызовут это явление, я повернулась обратно к Холли. Она всё ещё была там, но её кожа теперь была серо-стальной, а волосы, которые были спутаны, когда её вкатили в мой дом, исчезли. Я отбросила осторожность — надеясь, что её сыпь не была заразной — и провела пальцем по её голове. Она оказалась покрыта запёкшейся свинцовой пылью. Холодок пополз у меня по спине, когда я уставилась на него. Была ли это кожа или её отсутствующие волосы?
Волна тошноты прокатилась по мне. Я подбежала к раковине в углу и схватилась за её края. Прохладный пот увлажнил мой затылок, когда я наклонилась над раковиной из нержавеющей стали. Я несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем тошнота отступила настолько, чтобы я могла открыть кран. Я вымыла и снова вымыла руки розовым антисептическим мылом. И всё равно они не казались чистыми.
— У тебя есть сумка, Катори?
— Сумка?
— Чтобы вынести её из дома.
Я всё ещё смотрела в раковину, всё ещё чувствуя тошноту.
— Ты имеешь в виду мешок для трупа?
— Подойдёт любая сумка, достаточно большая, чтобы вместить её тело.
Когда я представила, как Каджика запихивает Холли в одну из маминых сумок из ткани, пригодной для вторичной переработки, желчь покрыла мой язык и нёбо.
— Забудь об этом. Уже слишком поздно её переносить.
— Слишком поздно? — прохрипела я.
Держа одну руку на раковине, я повернулась к Холли. Верхний слой её тела отслаивался, как будто в нём обитали термиты. Я вздрогнула. Больше никакого носа, больше никакого подбородка, больше никакой груди, больше никаких пальцев на ногах. Ещё один слой отслоился. А потом ещё один. С мерзким интересом я наблюдала, как плоть Холли превратилась в пепел, как пепел осыпался с её округлой формы, как сухой песок, соскальзывающий с зубчатых краёв замка из песка. Эрозия заняла несколько минут, но казалась дольше, как будто время остановилось, чтобы замедлить течение жизни.
Когда всё закончилось, всё, что осталось от Холли, — это дюны серебристого песка.
ГЛАВА 4. БОЙКОТ
— Как я собираюсь объяснить это отцу? — спросила я Каджику, когда он вынес прах Холли на освещённое звёздами кладбище.
Каджика замёл моего родственника в раскрашенную вручную вишнёвую вазу. Я была слишком потрясена, чтобы делать что-то ещё, кроме как таращиться и предлагать использовать чашу с широким горлом. Я не хотела, чтобы Холли была упакована в пакет из супермаркета. Это казалось неправильным. Несмотря на то, что её там больше не было, самое меньшее, что я могла сделать, это почтить её значимым сосудом.
— Скажи ему, что мы кремировали её. Это же так называется? Кремировали?
— Да. Но мы не делаем этого в нашем доме. У нас нет печи…
— Скажи ему, что я забрал тело с собой. Что её предсмертным желанием было не задерживаться после того, как её дух покинул тело.
Я положила ладонь на его предплечье, как только мы остановились перед надгробием Леи.
— Здесь.
Я всегда представляла, что мать Холли лежит под землёй, но она также была фейри. Был ли там вообще гроб? Она умерла ещё в шестидесятых, задолго до моего рождения, почти за десять лет до рождения мамы.
