свет.
Они с Соле шли по пыльной дороге, сначала мимо плантации Фернандо, где некоторые синекожие рабочие смотрели на них, узнавали хозяйку, здоровались или кланялись. Затем свернули, и дорога пошла чуть вверх, мимо другой плантации, ведя к большому холму, на котором белел дом, утопающий в зелени и красно-фиолетовых цветах. И когда они поднялись выше, Хоакина обернулась и заметила блеснувшую вдалеке полоску океана.
— Соле, мне здесь нравилось? ― спросила она, с наслаждением ловя слабый ветерок.
— Думаю, да, сеньора. Мне вы никогда не говорили ничего плохого. Пойдемте, вы устанете.
Хоакина отвернулась от созерцания пейзажа и пошла за служанкой, всматриваясь в приближающийся с каждым шагом дом.
— А с Кармен Руис мы часто виделись?
— Когда как, сеньора, ― отозвалась Соле, пожав плечами. ― Тут наносят визиты хоть каждый день. Обычно вы ходили в Розарий по воскресеньям после службы. Или среди недели, когда сеньор Фернандо был сильно занят.
Хоакина замедлила шаг.
— То есть он не всегда сопровождал меня?
— Сеньор Фернандо не сильно любит общество. Да и с сеньором Хорхе не близко дружит. Он больше любит бывать у дона Пабло. Хотя тоже не часто. Тот еще с его отцом дружил. Ах, бедный дон Пабло! Как же он теперь? И сеньорита Лаура…
— Не причитай, Соле, мы почти пришли.
Хоакина постаралась выкинуть из головы подозрения насчет дона Пабло, на плантации которого с ней произошел несчастный случай, а то и нападение. Она помнила уроки деда Ривера. Огромного кабана нужно есть по частям. Сначала она поговорит с этой Кармен Руис. А затем нанесет визит и Лауре Санчес. Оставалась еще придумать, как наладить отношения с Фернандо Агиларом, чтобы не чувствовать себя напряженно и неловко каждый раз, заводя с ним разговор. Но этого кабана не осилил бы и сам бравый кабальеро Ривера.
Кармен Руис сидела в кресле, скрестив ноги в расшитых золотой нитью домашних туфлях, и с любопытством смотрела на Хоакину. А та с не меньшим интересом разглядывала хозяйку Розария.
Она была молода, не больше двадцати пяти лет, или даже ровесницей Хоакины. Оранжевое платье, щедро отделанное кружевами, и явно никакого нижнего корсета под ним, поскольку дома Кармен в нем не нуждалась. У нее была безупречная фигура. По крайней мере, так показалось Хоакине, с легкой завистью разглядывающей крупные чувственные черты лица подруги, аккуратный нос, пухлые губы и яркие большие карие глаза. Кожа Кармен была нежного оливкового оттенка, а слева у рта устроилась кокетливая родинка, наверняка сводящая с ума мужчин.
«И каково мне было дружить с такой красавицей?» ― подумала Хоакина, а вслух сказала:
— Прошу прощения, что оторвала ва… тебя от дел.
Кармен Руис растянула губы в улыбке, и стала еще краше.
— Дорогая, ничего страшного. С утра я села писать, но вдохновение от меня упорхнуло через несколько минут. Как птичка.
— Писать? ― растерялась Хоакина.
— Конечно. Я писательница. И у меня самая новомодная печатная машинка на острове. Или даже во всем Акульем заливе. Она умеет записывать голос.
Кармен подмигнула и засмеялась, но через мгновение чуть нахмурилась.
— Хоакина, ты действительно ничего не помнишь? Я думала, слухи преувеличивают.
— К сожалению, нет. Поэтому я и здесь. Мне нужен кто-то, кто хорошо знал меня. И то, что я делала перед… этим несчастным случаем.
Кармен зашевелилась в кресле и сменила позу, расположившись уже не так изящно. Видимо, забеспокоилась.
— А почему же ты не спросила Фернандо?
Хоакина замялась. Она не представляла, до какой степени Кармен была ей близка, и обсуждали ли они хоть немного семейную жизнь друг друга.
— Его я тоже не помню. И мне… очень сложно с ним общаться.
Кармен проницательно посмотрела на нее, а потом покачала головой.
— Ох, бедняжка. Я об этом не подумала. Однако он все же твой муж и обязан поддерживать тебя в болезни и здравии… и как там дальше?
Хоакина чуть не выпалила, что Фернандо точно что-то скрывает, однако вовремя прикусила язык. Осторожность ― вот сейчас ее главный девиз.
— Я не могу, Кармен, ― она опустила глаза. ― И пришла к тебе за помощью.
Хозяйка Розария снова вальяжно расположилась в кресле и вытянула скрещенные ноги.
— Ну что ж. Сделаю, что смогу, дорогая. Хорхе все равно поехал к управляющему. Что ты хочешь знать?
Хоакина замялась. Всю дорогу до Розария она составляла список вопросов, а теперь растерялась.
— Мне нравилось здесь? ― спросила она совсем не то, что хотела.
— Конечно. Сначала тебе было жарко, и болела голова от солнца, но ты быстро привыкла.
— Я часто наносила визиты соседям? Ходила в церковь? Общалась с людьми? ― перешла Хоакина к делу.
Кармен пожала изящными плечами.
— Как и все. У нас тут не слишком разнообразная жизнь. Может, поэтому я и стала писать книги. В будни хозяйство, по вечерам гости к соседям, по воскресеньям службы. Иногда мы выбирались в Буэнавентуру в театр или ресторан.
— Мы с тобой?
— Еще с Лаурой Санчес, если дон Пабло давал согласие, и нашими мужьями.
— И я ни с кем не ругалась, не спорила?
— Ну, разве только с Фернандо, когда его не устраивало меню на неделю.
Хоакина вздохнула.
— И правда звучит, как скучная размеренная жизнь. А… до того, как я упала, не произошло чего-нибудь странного?
Кармен помедлила и побарабанила пальцами обеих рук по затертым подлокотникам кресла. Ее гладкий лоб, обрамленный тщательно завитыми локонам, пересекли морщинки.
— Странного, странного… ― пробормотала она. ― Разве что убийство дона Марсело.
— Кто это? ― удивилась Хоакина. ― Я слышала, что убили сына дона Пабло.
— Бедный Антонио, такой красавчик. Лаура безутешна. Но это произошло, когда ты уже лежала в постели. А со смерти дона Марсело почти месяц прошел.
Хоакину охватило чувство, которому она не смогла дать объяснения. Тревога, медленно преходящая в волнение и даже страх.
— Кармен, ― тихо сказала она, подаваясь к подруге из своего кресла. ― Два убийства и почти друг за другом. И это скучная размеренная жизнь? Кто такой дон Марсело?
— Самый богатый кофейный плантатор на островах в заливе. Нам далеко до Марсело де ла Серды. Было. А теперь так же далеко до Хуана Мануэля Феррейры, его племянника. Он все получит.
— Подожди, ― остановила почему-то мечтательно закатившую глаза подругу Хоакина, вспомнившая имя на карточке с цветами. ― А Тереза де ла Серда из его семьи?
— Донья Тереза? Это мать Хуана Мануэля, сестра дона Марсело.
Дался Кармен этот Хуан Мануэль. Хоакина и так запуталась в именах.
— Я дружила с доньей Терезой?
— Вроде виделись пару раз, ― прищурилась Кармен. ― А что?
Хоакина внимательно посмотрела на красавицу-подругу, лицо которой
