— Но зачем же тогда вы согласились на ее брак с его высочеством?
Герцог посмотрел на меня как на неразумного ребенка.
— Неужели ты думаешь, что мы могли отказать сыну короля? Более того, об этом браке заговорил сам его величество! Принц увидел Эльвиру на одном из балов и влюбился в нее с первого взгляда. И когда мы получили подобное предложение, то нам не оставалось ничего другого, кроме как с благодарностью его принять. Я принес извинения маркизу Шарлену, и тот заявил, что всё понимает и не держит на нас обиду.
— А Эльвира? — воскликнула я. — Она же была влюблена в другого!
— Не скрою — она была польщена предложением его высочества. Ей выпал шанс однажды стать королевой Керландии — кто смог бы перед этим устоять? Мы ответили согласием, и о помолвке было объявлено. И только несколько дней назад Эльвира призналась мне в том, в чём должна была признаться сразу. Еще в прошлом году, когда они с Матисом считали себя женихом и невестой, они дали волю своим чувствам и перешли допустимую грань, — тут щеки его светлости стали совсем пунцовыми, и я даже пожалела его. — Ты можешь себе представить, Луиза, что я почувствовал, когда об этом узнал? Невеста наследного принца не смогла сберечь свою невинность! Ты понимаешь, в каком положении мы оказались?
— Да, сударь, это ужасно, — признала я. — Теперь, должно быть, вы вынуждены будете расторгнуть помолвку, и это будут обсуждать по всей Керландии.
Я не была знакома с сестрой, но мне было искренне ее жаль. О ней в уничижительном тоне станут писать все бульварные газеты. Но, кто знает, может быть, это поможет ей обрести счастье рядом с действительно любимым человеком?
— Расторгнуть помолвку? — горько рассмеялся его светлость. — Об этом не может быть и речи! Теперь, когда подготовка к свадьбе почти завершена и в столицу уже прибыли послы из зарубежных стран, это невозможно! Королевская семья никогда не простит нам такого оскорбления. Более того — чтобы не допустить позора, служба королевской безопасности может пойти на крайние меры.
— На крайние меры? — не поняла я.
— Им проще убить Эльвиру, чем признать, что она была неверна его высочеству. Нет-нет, не подумай, что я говорю о его величестве и его высочестве — они слишком благородны для этого. Но в их окружении найдутся люди, которые захотят им услужить, даже если они об этом не просят.
Я содрогнулась от его слов. Но я была слишком далека от высокой политики, чтобы рассуждать об этом.
— Тогда, быть может, Эльвире стоит откровенно поговорить с его высочеством? В нынешнее время такие ситуации отнюдь не редки. Если он любит ее, то, наверняка, сумеет ее простить, и расторгать помолвку не потребуется.
Но герцог покачал головой:
— Нет, мужчины в королевской семье больше всего ценят верность. Как бы невероятно это ни звучало, но ни у его величества, ни у его отца, ни у его деда никогда не было возлюбленных на стороне. Единожды вступив в брак, они свято чтят брачные клятвы. Не сомневаюсь, что и его высочество в этом похож на своего отца.
— Весьма похвальное качество, — я не могла не восхититься этим. — Но в таком случае Эльвире тем более необходимо рассказать жениху всю правду — будет куда хуже, если он обнаружит это во время первой брачной ночи.
Я сказала это и смутилась до слёз. Подобные разговоры были мне непривычны, и я уже жалела, что вообще оказалась посвящена в эту тайну. И хотя в академии Делакруа мы с подругами иногда обсуждали такие щекотливые темы, как можно было говорить об этом с мужчиной?
— Возможно, его высочество ничего не узнает, — герцог понизил голос до шепота. — Если ты поможешь нам, мы устоим всё так, что позор Эльвиры останется тайной.
— Я? — я не могла прийти в себя от изумления.
— Именно так, дорогая! — подтвердил его светлость. — Вы с Эльвирой очень похожи! Тогда, в академии Делакруа, я узнал тебя среди сотен студентов, хотя до этого видел лишь в детстве. И если ты согласишься заменить сестру на одну ночь, то никто ни о чём не догадается.
Я не могла поверить своим ушам. Ему мало было позора одной дочери, и он хотел, чтобы другая тоже потеряла свою честь.
Глава 6
Я вскочила с дивана так стремительно, что едва не уронила стоявшую на столике вазу. Щеки мои пылали.
— Надеюсь, сударь, что я всего лишь неправильно вас поняла. Потому что ни один отец не осмелился бы предложить подобное своей дочери. И хотя я понимаю, что для вас честь законной дочери куда важнее, чем моя, я не готова откликнуться на вашу просьбу. А потому прошу простить меня, но я немедленно же уезжаю. Я не имею права рассчитывать на вашу карету, но, надеюсь, что вы велите своему кучеру довезти меня хотя бы до почтовой станции.
Я едва сдерживала слёзы, и только нежелание показать свою слабость человеку, который был мне противен, не давало мне расплакаться.
— Луиза, прошу тебя, не горячись! — он тоже встал и подошел к двери, отрезая мне путь. — Если бы ты знала, с каким трудом дается мне каждое слово нашего разговора, ты проявила бы ко мне сочувствие. Поверь — если бы речь шла не о его высочестве, я никогда не осмелился бы обратиться к тебе с подобной просьбой. Но речь идет о королевской семье! Заслуживают ли они того позора, что неминуемо падет на их голову, если откроется правда?
Я протестующе взмахнула рукой. То, что он говорил, казалось мне нелепым.
— Я полагаю, они имеют право эту правду знать.
— Вот как? — выдохнул его светлость. — Даже в том случае, если эта правда погубит твою единокровную сестру? Ты не знакома с Эльвирой, но поверь мне — она милая, хорошая девушка, и мне страшно представить, как дорого она может заплатить за свою единственную ошибку.
Он заботился об одной своей дочери и напрочь забывал о чувствах другой.
— Вы хотите, сударь, чтобы я пожертвовала тем немногим, что у меня есть — своей честью — ради вас и своей сестры? Вы двадцать лет не желали меня знать, но отыскали в себе родственные чувства, как только я оказалась вам нужна. Не думайте, что мне не жаль вашу законную дочь — я понимаю, как тяжело ей сейчас и надеюсь, что ситуация разрешится самым наилучшим образом. Но я не хочу быть замешанной в этой истории.
Он отошел от двери и без сил опустился на диван.
— Да, я был плохим отцом для тебя, Луиза, и ты имеешь полное право отказаться нам помогать. Но, возможно, когда-нибудь ты пожалеешь о том, что поступила столь жестоко — как я сейчас жалею о том, что не сумел отстоять наше с твоей матерью право на любовь.
Теперь он не требовал, а всего лишь взывал к моей жалости. Плечи его опустились, и он за мгновение словно постарел на несколько лет. И хотя я понимала, что эта перемена в его настроении может быть всего лишь уловкой, я действительно почувствовала жалость.
Буду ли я удовлетворена, если моя сестра окажется публично униженной, а отец станет изгоем при королевском дворе? Компенсирует ли это годы страданий моей матушки? Конечно, нет. Я знала себя слишком хорошо и понимала, что буду сожалеть потом, что отказалась им помочь. А матушка… Моя матушка нуждалась в лечении, и, если я сейчас вернусь домой ни с чем, то буду упрекать себя еще и за это.
— Пятьсот эрлонов, и я сделаю то, о чём вы просите! — от названной суммы у меня самой закружилась голова.
Этих денег хватило бы не только на то, чтобы добраться до Тулена, но и чтобы купить там дом и обзавестись хозяйством. Собственный дом, которого у нас с матушкой никогда не было. А матушка… Матушка никогда не узнает, на что ради этого мне пришлось пойти.
А что касается моей чести… Моя честь не стоила пятисот эрлонов — тем более, что речь шла о жизни самого близкого мне человека. Конечно, после того, что произойдет, я уже вряд ли смогу выйти замуж и обрести счастье рядом с любимым человеком, но замужество и прежде не прельщало меня, так стоило ли о нём сожалеть?
— Я заплачу тысячу, — с самым серьезным видом кивнул герцог. Для него это была всего лишь сделка, и он готов был заключить ее на любых условиях. — Пятьсот эрлонов я передам тебе, как только мы приедем в столицу, еще пятьсот — наутро, после того как ты вернешься из дворца.
