в кулак.
— Поговори мне тут, чудо болотное, — не осталась в долгу деревенская ведьма и, обернувшись, сдернула для себя две подушки, пристраивая их к дверям.
Гриня, все так же веселясь, пошел укладывать наши сумки в багажник. Удобно устроившись, я приоткрыла переноску и нарвалась на ошалевший взгляд кота.
— Не поверишь, Кузь, сама на нервах, — шепнула ему.
Кот натурально вздохнул и обреченно уложил голову на лапы. Все отловился он мышей. Впереди только двушка на краю парка и вареная курица с котлетами.
— Кузя, — я погладила страдальца за ушком, — считай, на пенсию едешь к сытой и спокойной жизни.
— Да-да, — засмеялся Гриня, усаживаясь за руль. — Хоть окрас котят в деревне сменится, а то все черные да черные...
Кузя снова вздохнул и смиренно прикрыл глаза.
— Да не слушай ты его, — прошептала я ему на ухо. — Этаж у нас в новой квартире первый. Окно открыто. Там этих кошек по округе, ну, пруд пруди. Главное, не заблудись и домой вернись.
Кот один глаз приоткрыл и, кажется, даже повеселел.
Машина тронулась.
Мы поехали в сторону трассы. Не удержавшись, обернулась на родной дом.
— Все Катерина, то уже прошлое, — негромко проговорила бабушка, — посмотри и забудь. Того счастья, что там было, не вернешь. Оно осталось позади. Всегда смотри вперед, внучка. Важно то, что есть и будет. Только об этом стоит переживать.
Кивнув, пристроила на коленях альбом, который так и не убрала в сумку с вещами.
Пристроив подушечку сбоку, я бесцельно смотрела в окно. Никогда не задумывалась, а что там за пределами нашей деревни. Района. Оказалось, что совершенно ничего интересного. Все тот же лес да редкие поля.
Ничего нового.
Гриня вел машину, мельком поглядывая на меня в зеркало. Не скажу, что мне было приятно его внимание. Смущало.
Да, я знала, что нравлюсь ему, но не более.
Не было между нами влечения. Не было и настоящего интереса. Хотя, может, это только с моей стороны, а в его голове иные мысли.
Гриня, снова взглянул на меня и подмигнул. Почувствовав неловкость, я отвернулась.
Бабушка задремала и смешно клевала носом. Кузя, выбравшись из переноски, вскарабкался на нее сверху и, скрутившись калачиком, уснул. Правда, черные ушки постоянно подрагивали. Слушает, проныра, что происходит вокруг.
Зевнув, я прислонилась лбом к стеклу. Скучно и муторно. Неопределенность давила.
Сколько раз я хотела отменить весь этот переезд! Сказать бабушке, что мы и дальше будем жить в деревне. Что все останется, как прежде. Но... Во мне говорила трусость, умом-то я понимала, что будущего у нас там не было.
Права моя старушка. Что ни делается — все к лучшему! Ну, или к приходу пушного зверька.
Чувствуя, что тоже начинаю засыпать, бросила взгляд на старенький фотоальбом.
И вроде ничего там для меня нового нет, но все же интерес взыграл.
Открыв его, неспешно листала страницы, вглядываясь в знакомые лица. Семейные праздники, отдых, походы в лес за грибами. Нет, бабушка неправа. Прошлое, оно не за спиной. Вот же, в этих фотографиях все.
Карточка за карточкой. Я никогда особенно не разглядывала их раньше, сейчас понять не могла почему.
Лица, такие родные и любимые. Перелистнув очередную страницу, замерла. Мне показалось — она была намного толще остальных. Нахмурившись, пощупала уголок. Присмотрелась. Ну точно, склеенные.
Хм... интересно, что там?
Подцепив ногтями странички, потянула. С тихим треском они разлепились. Моргнув, я уставилась на себя.
Вернее, на девочку с толстой светлой косой, перекинутой через плечо. Она открыто улыбалась мне с черно-белой фотографии. В больших глазах плясали озорные огоньки. Фотограф удачно поймал момент. Я вглядывалась в карточку и ощущала легкую тревогу. Странное чувство, непонятное. Такие знакомые черты лица, но все же…
Нет, это точно не я!
Не было у меня никогда белого платья в черный крупный горох. Да и… Подняв фото внимательней вгляделась. Маленький шрам над бровью малышки, зажатый в руках зайчик, явно сшитый вручную. Щербинка между передними зубами.
Мой взгляд постоянно возвращался к ее глазам.
Такие чистые, светлые, добрые...
Что-то нехорошее царапнуло душу. Перевернув карточку, обнаружила там лишь дату. Восемь цифр, разделенных точками. Да, тогда меня еще и на свете этом не было. Отложив фотографию, всмотрелась в остальные. Кто-то словно специально собрал их здесь кипой. И на каждой она. Вот с бабулей на крыльце нашего дома. Вот с дедом на лавочке у забора. В огороде. Я взяла еще одну карточку. А здесь она с моей матерью. Обе еще девчонки.
Перевернув эту фотографию, прочитала:
«Ярина, 16 лет. Анюта — 8 лет»
Анюта?! В памяти что-то шевельнулось. Да, младшая дочь бабушки. Моя тетя.
Я снова взяла большое фото, на котором она в платьице в горошек.
Знала я о ней до обидного мало. Аня умерла ребенком, заблудилась в лесу. Так и не нашли.
Но я даже не подозревала, что у нас остались ее фотографии. Никто в доме никогда не показывал их и не говорил о ней.
Поэтому сейчас я с интересом рассматривала девочку. Надо же, я так похожа на свою тетку.
Машина подпрыгнула, колесо попало в небольшую выбоину. Фотографии скользнули со страницы и упали на пол. Нагнувшись, я собрала их в стопочку.
Разбудить бы бабулю, расспросить, почему не рассказывали мне об Ане, не говорили, что я вылитая она.
Но...
Сложив фотографии обратно, прикрыла страницу. Не стоит бередить сейчас старые раны, моей старушке и так сложно с этим переездом. Потом расспрошу ее об этом. Никуда фотографии не денутся.
Перевернув еще несколько страниц, устало выдохнула. Интерес пропал. Сонливость усиливалась. Подавив зевок, уставилась вперед. Пейзаж не менялся.
Кусты, поля, редкие деревья.
Гриня вскинул голову, подмигнул и включил громче музыку, видимо, понял, что я сражаюсь со сном. Улыбнувшись ему, снова вернулась к альбому. Другого развлечения просто не было. Пролистав лениво до последней страницы, снова замерла и подняла цветную фотографию.
Сердце словно раскаленная спица пронзила.
Похороны деда!
Кто? Зачем ее сделали? Ответа у меня не было.
Зато теперь я могла взглянуть на все со стороны.
Мне словно заново показывали этот день и этот час. Небольшое деревенское кладбище. Над низкой травой стелился легкий туман, дождь только закончился. Земля мокрая, жирная. Чуть поодаль от свежевыкрашенных оградок насыпь и деревянный гроб. Толпа народа. Все в темном.
Я всмотрелась в навеки замершие фигуры.
